Недавно Александр Лукашенко, похоже, имел проблемы со здоровьем. Политику уже 68 лет, а значит, консультации у медиков с высокой вероятностью будут становиться все более частыми. Но как долго медицина может помогать поддерживать здоровье хотя бы на минимальном необходимом уровне? Лукашенко уже на четыре года пережил среднего белорусского мужчину (в 2020-м средняя продолжительность жизни белорусов составляла 64 года). Для сторонников белорусского политика, похоже, есть хорошая новость: он продолжает пользоваться наследием советской медицины, достаточно успешно продлевавшей жизнь престарелым партийным деятелям. Впрочем, помощь специалистов может лишь отсрочить неизбежный финал. Вспоминаем, как лечили советских вождей и что помогло высшему руководству СССР доживать до преклонного возраста.
Антисанитарный Кремль и не слушавшийся врачей диктатор
В 1919 году гражданская война в Советской России еще была в разгаре, а лидеры большевиков уже задумались о своем здоровье: было создано Управление санитарного надзора Кремля. Впрочем, на то были объективные причины.
За год до этого большевики перенесли столицу из Петрограда в Москву. Центром политической жизни стал Кремль. Уже к середине лета 1918 года там постоянно проживало более 1100 человек, которые заняли все более-менее пригодные для проживания помещения. В том числе кремлевские башни, соборы и монастыри, а также колокольню Ивана Великого. Но одновременно санитарное состояние Кремля было ужасающим.
Управляющий делами Совнаркома (правительства Советской России) Владимир Бонч-Бруевич писал в октябре того же года: «Грязь на дворах и площадях, домах, лестницах, в коридорах и квартирах ужасающая. Мусор от квартир не выносится неделями, стоит на лестницах, распространяя заразу. Лестницы не только не моются, но и не подметаются. На дворах неделями валяется навоз, отбросы, трупы дохлых кошек и собак. Всюду бродят бездомные кошки, являясь постоянными носителями заразы. В городе ходит „испанская“ болезнь (испанский грипп, пандемия которого тогда началась на планете. — Прим. ред.), зашедшая и в Кремль и уже давшая смертные случаи. Болезнь эта требует соблюдения особой чистоты на улицах, во дворах, на лестницах и помещениях».
Так что цель создания Управления санитарного надзора была ясна — выжить в тех непростых условиях.
С наступлением мира ситуация стала меняться, а штат Управления — расширяться. В 1920-е стали создаваться многочисленные санатории и здравницы для высших чиновников, которые подчинялись Управлению санитарного надзора. В 1921-м появилась специальная комиссия ЦК, которая раздавала заветные путевки. Иногда — в массовом порядке.
Например, в 1922-м Политбюро (высший орган коммунистической партии) решил провести срочный медосмотр высшего руководства страны. Для этого в Москву пригласили виднейших медиков из Германии. Немцы обнаружили у большевиков множество различных заболеваний. После чего сотрудников стали отправлять на отдых и лечение. В конце 1920-х Иосиф Сталин жаловался в одном из писем, что из руководства в Москве остался он один — остальные отдыхают в Крыму, причем кто-то уже второй раз за лето.
Впрочем, кремлевский диктатор явно прибеднялся. Просто сам он выбрал другое место для отдыха — Сочи, куда с конца 1920-х (именно тогда утвердилась его абсолютная власть) приезжал каждый сентябрь: в тридцатые годы и уже после войны. На горе около курортного микрорайона Мацеста для него возвели дачу.
Один из ее сотрудников так описывал визит диктатора:
«С дверей „сталинского“ ванного отделения были сняты государственные пломбы. Немногочисленные сотрудники остались на своих рабочих местах, все прочие были удалены. Проезд по дороге какое-то время был закрыт. И вот машина подвезла больного прямо к входной двери. В ванную кабину Иосиф Сталин входил вместе с начальником своей охраны, генералом Николаем Власиком. Мне довелось наполнять ванну мацестинской водой (местная вода из подземных источников, богатая сероводородом; считается лечебной. — Прим. ред.). Так вот, в тот день, я его никогда не забуду, когда ванна уже наполнилась наполовину, из крана вдруг выскочила крохотная деревянная щепочка. Дело в том, что для серопроводов тогда использовались не керамические, а деревянные трубы. Появление щепочки в ванне было легко объяснимо. Но лучше бы она в тот день не выскакивала. Тучный Николай Власик неожиданно легко подскочил к ванне, поймал щепочку и зажал ее в ладони:
— Разрешите сменить воду, товарищ Сталин? — неуверенно спросил он.
Небольшая пауза, во время которой я помертвел:
— Смените!
После окончания процедуры Власик поманил сотрудника пальцем и сказал: «Еще одна такая щепочка, и ты всю жизнь будешь колоть щепки на лесоповале».
Не оставались обиженными и соратники вождя. В 1925-м заведение, отвечавшее за их здоровье, расширилось: созданную Кремлевскую больницу перенесли собственно из Кремля в здание на улице Воздвиженке, там же была организована поликлиника. В Кремле осталась только небольшая амбулатория для оказания неотложной помощи и стоматологический кабинет. Изменения нашли отражение и в названии: в 1928-м Управление санитарного надзора переименовали в Лечебно-санитарное управление (Лечсанупр) Кремля.
Сотрудники последнего все так же продолжали обслуживать элиту. Их число было значительным даже во время Второй мировой войны. Например, в 1938-м в лечебных учреждениях Лечсанупра Кремля обслуживалось 24,3 тысячи человек, к концу 1947-го — уже 28 тысяч. После этого списки решили пересмотреть, и число «счастливчиков» к концу 1948-го уменьшилось до 22,5 тысячи (все равно значительная цифра).
Но самому Сталину кремлевская медицина не помогла. Он курил, любил жирную и острую пищу, а еще ему не нравилось обследоваться и лечиться. С 1937-го он годами не ходил в отпуск, заработал себе после войны первый инсульт — и осенью 1946-го впервые после долгого перерыва уехал отдыхать. Его отпуск тогда удлинили до трех месяцев. Но от своих вредных привычек советский диктатор не отказался.
Вдобавок Сталин бодрствовал ночью и спал до 10−11 утра. А еще, вероятно, увлекался альтернативной медициной. Его дочь Светлана Аллилуева писала в мемуарах «Двадцать писем к другу», что в последний год жизни он «принимал сам какие-то пилюли, капал в стакан с водой несколько капель йода — откуда-то брал он сам эти фельдшерские рецепты».
При этом гиперподозрительный Сталин приказал арестовать своего лечащего врача Владимира Виноградова, специалиста по сердечно-сосудистым заболеваниям, из-за чего остался без серьезной медицинской помощи. В комплексе эти причины и повлияли на его смерть в возрасте 73 лет.
«Там полы паркетные, а врачи анкетные»
В апреле 1953 года, вскоре после смерти Сталина, Лечсанупр Кремля реорганизовали в Четвертое управление при Минздраве СССР. Его возглавил Александр Марков. В молодости он участвовал в гражданской войне, но затем пошел по медицинской стезе и во время Второй мировой был главным терапевтом Забайкальского фронта. Управление он возглавлял до 1967 года — то есть всю хрущевскую оттепель и несколько лет при его преемниках.
В годы Маркова в строй наконец-то ввели корпус Центральной клинической больницы в Кунцево (позже этот населенный пункт стал частью Москвы). Как отмечали историки медицины, благодаря этому значительно увеличился объем стационарной помощи (более 13 тысяч человек в год) и диапазон хирургических вмешательств. По официальным данным, больничная летальность в ЦКБ составляла около 2,5%, что считалось одним из лучших показателей в мире.
Но специалисты относились к работе Управления скептически. Врач Евгений Чазов приводил в мемуарах «Здоровье и власть» высказывание своего учителя Александра Мясникова, который терпеть не мог Четвертое управление. Последний ехидно говорил: «Там полы паркетные, а врачи анкетные». Так Мясников намекал, что при приеме на работу отдавалось предпочтение не квалификации, а показной верности идеалам партии, политической болтовне и демагогии.
Чазов констатировал, что «уровень врачей Управления в тот период был крайне низок», и приводил в мемуарах следующий конкретный пример: «Тамошние врачи и консультанты, не разобравшись в характере заболевания, решили, что [многолетний глава КГБ, а затем руководитель СССР в 1983–84 годах Юрий] Андропов страдает тяжелой гипертонической болезнью, осложненной острым инфарктом миокарда, и поставили вопрос о его переходе на инвалидность. Решалась судьба политической карьеры Андропова, а стало быть, и его жизни. Мы <...>, учитывая, что Андропов длительное время страдал от болезни почек, решили, что в данном случае речь идет о повышенной продукции гормона альдостерона (альдостеронизме). Это расстройство тогда было мало известно советским врачам. Исследование этого гормона в то время проводилось только в институте, которым я руководил. Анализ подтвердил наше предположение, а назначенный препарат „альдактон“, снижающий содержание этого гормона, не только привел к нормализации артериального давления, но и восстановил электрокардиограмму. Оказалось, что она свидетельствовала не об инфаркте, а лишь указывала на изменение содержания в мышце сердца иона калия. В результате лечения не только улучшилось самочувствие Андропова, но и полностью был снят вопрос об инвалидности, и он вновь вернулся на работу».
Спасение Андропова стало решающим в карьере Чазова, поскольку решался вопрос о будущем руководителя Четвертого управления, а этот вопрос был тесно связан с борьбой за власть. После отставки Никиты Хрущева его формальным преемником на посту руководителя партии стал Леонид Брежнев, но его власть еще не была абсолютной. Конкуренцию ему составляли другие партийцы, одним из которых стал экс-руководитель комсомола и экс-руководитель КГБ Александр Шелепин. Он стоял на неосталинистских позициях и выступал за реабилитацию диктатора. Ставленники Шелепина работали во всех структурах. В Четвертом управлении им был Юрий Антонов, первый заместитель главы этого учреждения, претендовавший на пост руководителя. Но Брежнев настоял на назначении Чазова, возглавлявшего ведомство до 1987-го.
«Надо создать показательную систему, привлечь лучшие силы, взять на вооружение все лучшее, что есть в мировой медицине. Н.С. Хрущев роздал все, разрушил то, что создавалось в медицинской службе Кремля, работал на публику. А что это дало? Ну отдали два-три санатория, теперь они почти не функционируют. А что, народ стал от этого лучше жить?» — цитировал Чазов в мемуарах высказывание Брежнева.
Спасение Жукова и первый томограф
На одном из первых заседаний Политбюро под своим началом Брежнев заявил, что начальник Четвертого управления находится в его подчинении и подотчетен только ему (об этом Чазов писал в мемуарах). Это сделало доктора независимым от других чиновников и дало ему карт-бланш для дальнейшей работы.
Такие полномочия позволили ему спасти маршала Георгия Жукова, к тому времени находившегося в отставке. Уже в десятые годы в архивах нашли его историю болезни. Выяснилось, что Чазов в 1968 году впервые применил новый способ лечения инсульта. Ему удалось растворить тромб, который закупоривал артерию, питающую мозг кровью. Причем ввести лекарство надо было в так называемое терапевтическое окно — 4−4,5 часа после начала приступа. Такой метод терапии называется тромболизисом, и только через 30 лет он стал стандартом лечения ишемических инсультов и инфарктов. Тогда Жуков поправился и прожил еще шесть лет.
В целом же Чазов после своего назначения по поручению Брежнева стал создавать концепцию принципиально новой системы кремлевского здравоохранения. По его словам, идея была такова: собрать все лучшее, что есть в мировой медицинской науке и практике, и обеспечить благодаря этому длительное сохранение здоровья определенной группе населения. «Такие системы разрабатывались и существовали за рубежом, в частности в США, в виде, например, специальных клубов для лиц, располагающих солидным капиталом и положением. Их материалы помогли и мне в формировании новых подходов», — утверждал медик.
Впрочем, говоря выше о недостатках системы, Чазов, возможно, несколько лукавил. Так, уже к середине 1960-х годов (то есть до его прихода) в Четвертом Главном управлении имелось новейшее оборудование для диагностики с помощью:
- реографии (метод оценки кровообращения сосудистой оболочки глаза. — здесь и далее — Прим. ред.);
- фонографии (регистрация звуковых колебаний, возникающих в результате деятельности внутренних органов);
- векторокардиографии (методика исследования сердца путем регистрации изменений электродвижущей силы сердца);
- биопсийной гастроскопии (эндоскопическое исследование верхних отделов желудочно-кишечного тракта);
- электрокимографии (рентгенологический метод функционального исследования пульсаций сердца и сосудов);
- лимфографии (способ диагностики лимфатической системы);
- инфузионной урографии (метод точного выявления особенностей строения, патологий, определения функциональных возможностей мочевыделительной системы).
Возможно, цитируемый выше Мясников был прав — уровень квалификации врачей не всегда соответствовал уровню оборудования. Поэтому Чазов повел себя не только как ученый, но и как менеджер и психолог. Он привлекал к лечению лучших врачей и создавал в коллективе соответствующий микроклимат. Разумеется, при финансовой поддержке государства.
«Чтобы создать такой коллектив честных, ответственных людей, высококвалифицированных специалистов, единомышленников, чтобы создать необходимую материальную базу, нужны были немалые усилия и, конечно, поддержка правительства», — писал он в мемуарах.
Например, медик Александр Чучалин, будущий академик Российской академии наук, рассказывал, что защитил докторскую диссертацию в 33 года, после чего сразу получил предложение стать консультантом Четвертого управления. По его словам, Чазов «умел работать с людьми, был терпим», а также ввел практику консилиумов, на которые приглашали главных специалистов управления в разных областях. «В фокусе самого консилиума, конечно, находился больной, но это была очень хорошая школа для каждого из нас. Разумеется, мы собирались не для того, чтобы поучиться, но я очень вырос как врач и специалист, участвуя в этих консилиумах. Их проводили по разным причинам. В первую очередь это было связано с обострением болезни того или иного руководителя государства», — вспоминал Чучалин.
За поддержкой со стороны государства дело не стало. Тем более что чиновники постепенно стали стареть: за годы правления Брежнева руководители ведущих ведомств — от МИДа до МВД — не сменялись годами. Смена нередко происходила естественным путем, на пенсию почти никого не отправляли. Как писал в своем исследовании историк Рудольф Пихоя, средний возраст кремлевской элиты при Брежневе составлял 61,8 года. И это еще с учетом «молодняка» — первых секретарей обкомов в возрасте 40−50 лет. «Старикам», стоявшим у руля, было за 70.
Поэтому в 1970-е годы кремлевская медицина получала оборудование ведущих зарубежных фирм для ультразвуковой диагностики, мониторного наблюдения за больными, эндоскопических исследований, лазерную аппаратуру для хирургических вмешательств и лазеротерапии, приборы радиоизотопной диагностики. В 1978 году в Центральной клинической больнице в Кунцево, которая, напомним, обслуживала чиновников, начинал работать первый в СССР компьютерный томограф, в 1981 году там стало возможно проводить эмиссионную компьютерную томографию (высокочувствительный метод диагностики, позволяющий произвести сканирование всего тела, его ограниченного участка или отдельного органа).
Также больницу оснастили барокамерами, что позволило ей одной из первых в СССР начать широкое внедрение метода гипербарической оксигенации (метод насыщения пациента кислородом под высоким давлением в лечебных целях). Последнее было сделано для генерального секретаря Константина Черненко, о котором мы расскажем ниже.
При этом в клиниках крупных российских городов первые компьютерные томографы появились лишь в начале 90-х. То же самое наблюдалось и с другими передовыми технологиями.
Космические технологии
О лечении высокопоставленных чиновников того времени можно рассказать на примере двух советских генсеков.
Юрий Андропов возглавил страну в возрасте 68 лет, будучи уже не самым здоровым человеком — у него были серьезные проблемы с почками. Через несколько месяцев после прихода к власти, в начале 1983-го, почки у Андропова отказали.
«У него нарастала почечная недостаточность, приближались признаки уримии, и нужно было решаться: или трансплантация почки (а она не была распространена в тот период), или приступать к сеансам гемодиализа, далее — искусственная почка и так далее. И тогда мы провели консилиум», — вспоминал Александр Чучалин. Он утверждал, что его начальник Чазов сыграл в его организации немалую роль. В том заседании принимала участие американская группа специалистов по гемодиализу. В итоге было решено удалять шлаки из организма с помощью искусственной почки.
«В Кунцевской больнице <…> был специально оборудован отсек, в котором размещалась искусственная почка, палата для пребывания Андропова, помещения для охраны и врачей. Два раза в неделю Андропов приезжал на процедуру, и этого вполне хватало для того, чтобы полностью очищать организм от шлаков», — вспоминал Чазов. По словам Чучалина, эта процедура дала Андропову один год жизни.
Не менее серьезные проблемы существовали и у Константина Черненко, преемника Андропова на посту руководителя СССР. Он долгие годы страдал хроническим заболеванием легких и эмфиземой (заболевание дыхательных путей).
Чучалин, лечивший Черненко, вспоминал, что генсек получал самые передовые аппараты, появлявшиеся на Западе: «Сейчас такое трудно сделать. Чтобы лекарство появилось у нас в стране, мы должны пройти сложный путь регистрации, апробации. А тогда спецслужбы очень здорово помогали нам, врачам. Конечно, согласовывали с Чазовым, и препараты доставляли мгновенно. Проблем в лекарствах и обеспечении приборами не было, при условии, что ты убеждаешь консилиум, что такое лечение необходимо. Эти препараты в сочетании с кислородом принесли Черненко значительное облегчение».
Но, разумеется, у кремлевской медицины имелись и свои разработки. Черненко откровенно не хватало кислорода, чтобы присутствовать на важных заседаниях. Тогда, по словам Чучалина, взяли технологию из сферы космоса.
«На Тамбовском заводе полимерного машиностроения была разработана технология с использованием цеолита — уникального минерала, который отдает кислород. И мы, чтобы как-то поддержать дыхательную функцию Черненко, клали этот минерал ему на заднее сиденье автомобиля, расположили цеолитовые шашки у него в кабинете», — рассказывал врач.
Но Черненко, чтобы добраться от своего кабинета до того помещения, где проходило заседание Политбюро, требовалось много усилий.
«Нужно было не только дойти, но и преодолеть несколько ступенек — для него в последние годы это уже было чрезмерно трудно. Он как-то открыл дверь, и все члены Политбюро ахнули, у них произошел эмоциональный срыв. Они поняли, что перед ними человек, который смотрит в другой мир», — делился Чучалин.
Кремлевские долгожители
Сильнейший удар по кремлевской медицине нанесла перестройка. Казалось, общее движение вперед продолжалось. В конце 1980-х впервые в СССР в кремлевской медицине начал внедряться принцип семейного врача.
Но в 1989 году на фоне борьбы с привилегиями коммунистических элит Четвертое главное управление при Минздраве упразднили, а на его базе создали Лечебно-оздоровительное объединение при Совете Министров СССР. При этом значительную часть медицинских и санаторно-курортных учреждений передали Минздраву. Их пациентами стали дети, инвалиды, ветераны войны, афганцы, чернобыльцы и так далее. Но уже в середине 1990-х заведения вернули в систему кремлевской правительственной медицины.
Впрочем, главное для чиновников дело советская кремлевская медицина все равно сделала. Например, Лазарь Каганович, соратник Сталина, прожил 97 лет, его коллега Вячеслав Молотов — 96. Последний советский генсек Михаил Горбачев умер на 92-м году жизни, его соратнику Егору Лигачеву в момент смерти было 100 лет, премьер-министр времен перестройки Николай Рыжков жив до сих пор — ему 93 года. Да и умершие в прошлом году последние руководители БССР также пожили немало: Николаю Слюнькову было 93 года, Ефрему Соколову — 95, Анатолию Малофееву — 88.
Все они вытянули свой счастливый билет, обретя вместе с властью доступ к передовым достижениям медицины. За них можно было бы только порадоваться, если бы не то обстоятельство, что такого обслуживания были лишены обычные граждане.
Читайте также
