Наверняка женщины хотя бы раз в жизни задавались вопросом, почему их тело так устроено, что после полового созревания примерно каждый месяц приходится терпеть неудобство в виде менструации. У кого-то она проходит тяжело, у кого-то — легче, но это в любом случае фактор, который влияет на жизнь: под него подстраиваются отпуска и поездки, графики тренировок, даже свидания и секс. Есть ли какое-то объяснение, почему именно на долю человека выпала такая особенность? Вы можете удивиться, но да, причем оно появилось не так давно — «Зеркало» рассказывает об этом.
Подождите, а почему менструация есть только у людей? Разве у животных ее нет?
У некоторых — есть. Но по сравнению со всем разнообразием животных на нашей планете это мизерная часть. Менструация есть примерно у 2% известных млекопитающих. Причем большинство из них, за исключением некоторых летучих мышей и слоновой землеройки, высшие приматы. Это, например, бабуины и мы — люди.
Некоторые заблуждаются, думая, что так называемая течка у собак или кошек и есть что-то вроде менструации. Но на самом деле по своей сути это, скорее, овуляция (хотя у многих животных она происходит уже после спаривания). Не зря в такие периоды, например, кошки начинают активно мяукать. Так они «зовут» котов, «приглашая» их к половому акту: именно в этот период зачатие у самки наиболее вероятно.
Если же беременность не наступила, менструация у животных после периода течки, как у женщин, не происходит. При этом у тех же кошек и собак (да и других животных) остальные стадии цикла такие же: упрощенно говоря, это созревание яйцеклетки, потом сама течка, затем увядание неоплодотворенной яйцеклетки — и все по кругу.
И если у женщины неоплодотворенная яйцеклетка «выходит» из вагины в виде кровянистых выделений, то куда же она «исчезает» у млекопитающих без менструации? Об этом рассказывал научный журналист Илья Колмановский в подкасте «Голый землекоп».
— Матка — это такой мешочек, вне беременности она размером с мандарин. И, как у всех пустых внутри органов, у матки есть особая выстилка — такой защитный слой или, точнее, много слоев особых клеток, — описывал Колмановский. — В случае матки эта выстилка называется эндометрием. У абсолютного большинства зверей, а их около шести тысяч видов (имелись в виду лишь млекопитающие. — Прим. ред.), эндометрий линяет постепенно. Как, например, кожа на поверхности тела: у нас она обновляется за месяц. Или как, например, выстилка кишечника, которая обновляется за неделю. И лишь у человека, обезьян и еще набора рандомных странных зверей происходит резкое сбрасывание всей выстилки матки.
То есть в случае человека во время месячных из организма не просто уходит неиспользованная, но созревшая яйцеклетка — тело также одним махом избавляется от эндометрия, который рос в матке весь цикл, чтобы освободить место для наращивания нового. У животных же эти процессы несколько «размазаны» по времени и могут длиться месяцами, пока матка «обновляется» постепенно.
Если у здоровой женщины может быть примерно от 10 до 17 менструальных циклов в год — то есть теоретически столько же шансов забеременеть, — то у животных такое «окошко» может открываться лишь раз в год.
Но почему люди и обезьяны устроены иначе?
Это вопрос, точный ответ на который все еще активно ищут. Но свет в конце туннеля есть — по крайней мере, некоторые теории уже опровергнуты, другие видятся более вероятными, есть и третья — самая убедительная. Начать лучше издалека.
Тот же Илья Колмановский — зоолог по специальности, который в 1990-х учился на биологическом факультете Московского государственного университета, — вспоминал, что в те годы им рассказывали версию, которая сегодня, скорее, считается ошибочной. Она заключается в том, что человеческий плод имеет большой мозг, а значит, ему якобы нужно больше ресурсов для роста. Поэтому матке заранее нужно нарастить большой и питательный эндометрий — чтобы яйцеклетка развивалась. Если же оплодотворения не произошло, организму становится «дорого» поддерживать такую «жирную» выстилку — и он ее сбрасывает целиком.
Эта концепция существовала довольно долго, но начала подвергаться критике еще в середине 20-го века. Главные претензии основаны на том, что эволюция делает организмы наиболее эффективными: если что-то дорого обходится организму, оно должно нести какую-то выгоду. А объяснение выше подходит под эту логику с натяжкой.
Во-первых, женщины теряют в среднем около 60 миллилитров крови при менструации, а могут и больше — в связи с чем у них может возникнуть анемия. Во-вторых, похоже, эволюция «избавила» почти всех млекопитающих в дикой природе от такой потери еще и потому, что многим явно было довольно невыгодно оставлять за собой кровавый след — это приманивало бы хищников.
Наконец, в-третьих, это все еще толком не отвечает на вопрос, зачем организм зря тратит столько ресурсов на «питательную» выстилку, чтобы потом ее тут же сбросить. У многих животных процесс устроен более логично: сперва оплодотворенная яйцеклетка прикрепляется к матке, а уже потом она начинает активно наращивать эндометрий. То есть организм матери, по сути, получал от эмбриона сигнал — «старт».
В связи с этим ученые предположили, что где-то в процессе эволюции у человека «что-то пошло не так» — и сигнал «старт» для матки стал исходить не от эмбриона, а от матери. Цель такой перемены представили в начале 2010-х биологи-эволюционисты Дина Эмера, Роберто Ромеро и Гюнтер Вагнер — сейчас в научной среде их теория считается основной. Они уверены, что наращивание эндометрия в каждом цикле — это защитный механизм женского организма. И защита эта — от собственного, еще не родившегося, ребенка.
Звучит жестоко, не так ли? Но если разобраться, все логично. У матери и ребенка хоть и похожий, но не идентичный набор генов. И поэтому они вдвоем, как два разных организма, начинают бороться за одни и те же материнские ресурсы — их цели противоречат друг другу. В интересах эмбриона «высосать» как можно больше из тела матери. А в ее интересах постараться сберечь свои ресурсы, чтобы пережить беременность и быть способной выносить последующие.
— На ранних стадиях человеческий эмбрион вырабатывает пищеварительные ферменты, чтобы внедриться в эндометрий. Дальше он как бы «взламывает» кровеносные сосуды матери, «раскрывает» их — и сосуды теряют мышечные стенки, с помощью которых они сокращаются. Диаметр сосудов расширяется, чтобы увеличить приток питательных веществ в эмбрион, — описывал процесс в подкасте «Голый землекоп» Дэвид Хейг, эволюционный биолог из Гарварда.
Может показаться, что тема уходит все дальше от месячных. Но вовсе нет. Понимание этого «противостояния», которое тихо происходит в теле женщины (или даже «эволюционной войны», как пишут в научных журналах), как раз таки проливает свет на необходимость наращивания эндометрия в каждый менструальный цикл.
Теперь очевидно, что беременность — это очень трудное и затратное «мероприятие» для женского организма. Поэтому он строит толстый эндометрий заранее — чтобы не дать эмбриону проникнуть в стенку матки слишком глубоко и быстро. А кроме этого, женское тело должно быть «уверено» в том, что будущий ребенок окажется здоровым.
Помните фразу «если что-то дорого обходится организму, оно должно нести какую-то выгоду»? Похоже, это механизм именно на такой случай. Женщине нецелесообразно «тратить ресурсы» на эмбрион, который разовьется в плод с критическими для жизни патологиями. Поэтому если организм «понимает», что у зародыша они потенциально есть, — он избавляется от них. Вместе с месячными.
По оценке британских ученых Эндрю Бланкса и Яна Бросенса, от 30 до 60% всех человеческих эмбрионов погибают на этом этапе — еще до появления каких-либо признаков беременности у женщины. Так что по большому счету месячные — это эволюционный механизм, который увеличивает шанс на успешную беременность и помогает «не распыляться» на неудачные.
— И если что-то с ребенком не так — на уровне хромосом или развития, что бы там ни было, — то лучше обнаружить эти проблемы как можно раньше и сделать самопроизвольный аборт, — приводит аналогию Эмера.
Гипотеза Эмеры, Ромеро и Вагнера также «ложится» и в результаты эксперимента исследовательницы Мередит Раннер, проведенного в 1940-х. Изучая мышей, она выяснила, что подсадить эмбрион в матку куда сложнее, чем в любое другое место организма — даже, например, в глаз. Из чего напрашивался вывод, что матка — не самое дружелюбное для эмбриона место. Тогда Раннер эта находка никак не помогла приблизиться к реальной цели исследования — разработке процедуры ЭКО. Но для науки в целом вклад оказался весомым.
Если все так складно, как вы пишете, почему тогда нет четкого ответа?
Ученых все еще волнуют многие другие сопутствующие вопросы. Ответы на них позволили бы получить более полную картину и быть уверенными, что «дыр» в описанной выше гипотезе нет.
Например, остается без ответа, почему человек «делит» менструации не со всеми обезьянами, а только с некоторыми видами. Зато у целых шести видов летучих мышей все работает так же.
Частично объяснение этому тоже есть у Дины Эмеры, но ключевое слово — частично. Объединяет менструирующих млекопитающих гормон прогестерон: у всех нас он работает чуть иначе. Повышаясь после овуляции, он как бы имитирует беременность еще до того, как она фактически наступает (и неважно, наступит ли).
— Прогестерон — это такой «гормон беременности», беременность поддерживает его на высоком уровне, — описывает Эмера. — Так вот, если женщина не забеременела, уровень прогестерона неизбежно падает. Клетки [эндометрия] погибают — и у женщины начинается менструация.
Однако находка этой общности пока не особенно приблизила к пониманию, почему такая особенность есть лишь у определенных видов млекопитающих. Возможно, дело в относительно малом (по сравнению со взрослыми особями) размере и количестве детей. А возможно — в долгом времени беременности.
— Когда вы вкладываете много сил в беременность, вы же не хотите вкладывать их в ребенка, который не выживет, верно? — задается вопросом Эмера.
Надежда, что в будущем мы узнаем, что же все-таки случилось с менструирующими млекопитающими (а значит, и нами) в процессе эволюции, есть. Особенно если тема женского здоровья станет более актуальной у тех, кто финансирует исследования.
— Это ситуация курицы и яйца: у таких исследований нет больших инвестиций, поэтому нет и больших успехов, — говорит Элизабет Юко, биоэтик из Фордхэмского университета в США.
