Уже без малого 30 лет Александр Лукашенко, занимавший в свое время пост директора совхоза, спасает белорусскую деревню и сельское хозяйство. В своем нынешнем послании к белорусскому народу и Национальному собранию политик неоднократно возвращался к излюбленной теме. Он хвастался лучшим за последние пять лет урожаем зерновых и вновь рассказывал о создании комфортных условий для жизни в сельской местности. Идея здравая — но проблема в том, что в похожем духе Лукашенко высказывается уже десятки лет. А что с результатом? Мы решили проверить.
Первое возрождение: мнимый отказ от дотаций и секретное задание Прокоповичу
Александр Лукашенко рос в деревне, а до своего прихода в большую политику, с 1987 по 1994 год, руководил совхозом «Городец» в Шкловском районе Могилевской области — в том числе и в период бытности депутатом Верховного Совета БССР. Поэтому его пристальное внимание к сельскому хозяйству выглядит вполне естественным. Сложно найти отрасль белорусского хозяйства, которая вызывала бы у политика сопоставимый уровень интереса.
Точкой отсчета для «возрождения белорусской деревни» должен был стать 1994 год, в котором Лукашенко выиграл президентскую кампанию. Предвыборная программа политика утверждала, что к этому моменту сельское хозяйство Беларуси уже было отброшено «на двадцать лет назад». Среди рецептов спасения в этом документе был такой: «государство должно гарантировать сельскому хозяйству не постоянные дотации, а паритет цен на сельскохозяйственную и промышленную продукцию».
В реальности белорусское сельское хозяйство так и осталось глубоко дотационным — и именно из-за отсутствия того самого паритета. Сельхозпредприятия вынуждены сдавать свои товары в переработку по низким закупочным ценам, из-за чего не могут самостоятельно приобретать промышленные товары — например, горюче-смазочные материалы, минеральные удобрения или средства защиты растений. Для того чтобы свести концы с концами, они получают субсидии из бюджета — те самые, которые около 30 лет назад Лукашенко обещал заменить на справедливый баланс цен между сельскохозяйственной и промышленной продукцией.
При этом выгодополучателем такой схемы часто становится Россия, которая скупает недорогие белорусские продукты, дотируемые из бюджета. Еще в 2011 году тогдашний председатель Комитета госконтроля Беларуси Александр Якобсон отмечал, что «с продуктами вывозится бюджет страны, ведь производство молока и мяса в стране дотируется из бюджета».
Кроме того, Лукашенко образца 1994 года обещал своим избирателям, что будет выступать против развала системы колхозов и совхозов, но при этом поддержит процессы их естественного преобразования в хозяйства, действующие более эффективно и с большей выгодой для крестьян.
На практике никакого естественного перехода от советских колхозов и государственных совхозов к более эффективным формам сельскохозяйственных предприятий не произошло. Череда преобразований, в рамках которых колхозы превратились в сельскохозяйственные производственные кооперативы, а затем в хозяйственные общества и коммунальные предприятия, привела к интересному результату: в последние годы наметился рост числа сельскохозяйственных предприятий в государственной собственности.
На 1 января 2015 года в Беларуси их было 275, в 2021-м насчитывалось уже 310. Число частных предприятий при этом уменьшилось с 1140 до 1048 с одновременным увеличением внутри этой группы числа организаций, которыми частично владеет государство, с 516 до 597. Таким образом, если в 2015 году государство полностью или частично владело 54,4% сельскохозяйственных организаций в стране, то в 2021-м — уже 63,5%. При этом крупные сельскохозяйственные организации в 2018 году обрабатывали 87% угодий, тогда как на долю 2,6 тысячи фермерских хозяйств приходилось лишь около 2% площадей (остальное обрабатывалось населением).
Вместо установления справедливых цен на продукцию сельхозпроизводителей и отказа от колхозной системы власти использовали для возрождения сельского хозяйства достаточно экстравагантные методы. По собственному признанию Лукашенко, в 1990-е годы он приказывал председателю Нацбанка Петру Прокоповичу «подпечатывать» деньги, которые затем шли на финансирование аграрных проектов. А в 2003 году Лукашенко признал, что подконтрольные ему белорусские СМИ приукрашивают ситуацию в сельском хозяйстве — якобы для того, чтобы «сориентировать людей на лучшее».
Второе возрождение: триллионы на агрогородки, колхозы — банкам и финансовое оздоровление
Вероятно, толку от секретной эмиссии денег и ориентации людей на лучшее с помощью приукрашивания действительности в сельском хозяйстве было немного. Иначе сложно объяснить, почему в 2001 году, выступая перед вторым Всебелорусским народным собранием, Лукашенко отчитывался не о росте сельского хозяйства, а лишь меньшей «глубине спада», чем у соседей. Судя по тексту этого выступления, за первые пять лет пребывания политика у власти белорусское сельское хозяйство так и не стало самоокупаемым. Для решения этой проблемы 23 года назад Лукашенко призывал смелее идти на глубокие преобразования в селе и усвоить, что «экстенсивное развитие отрасли себя исчерпало».
В 2004 году Лукашенко анонсировал амбициозную и масштабную Государственную программу возрождения и развития села на 2005−2010 годы. Согласно ей, в спасение белорусских деревень планировалось вложить 70 триллионов рублей (более 32 миллиардов долларов по курсу декабря 2004 года).
За эти деньги планировалось преобразовать сельские населенные пункты в благоустроенные агрогородки, которые должны были стать «проводниками новых технологий и высоких социальных стандартов». В рамках программы в каждом сельскохозяйственном предприятии страны следовало ежегодно строить по пять жилых домов. Эти здания, которые Лукашенко назвал «особняками для крестьян», должны были быть недорогими, но при этом добротными, крепкими и «привлекательно смотреться».
В том же году политик заявил о расширении опыта передачи сельхозпредприятий промышленным предприятиям и «частным структурам». В рамках этой инициативы своими колхозами в Беларуси обзавелись даже банки.
Хотя Лукашенко отдельно отметил, что триллионы рублей, выделявшиеся на новую программу, должны были расходоваться эффективно, а не «закапываться в землю», возродить белорусскую деревню за запланированные шесть лет так и не получилось. В 2011-м, на 17-м году своего правления, во время визита в Оршанский район Лукашенко снова заявил о необходимости возрождать белорусскую деревню, «чтобы людям было удобно».
В 2016 году на заседании пятого Всебелорусского народного собрания политик обозначил для возрождаемого сельского хозяйства достаточно скромную планку: было определено, что к 2020 году оно должно было стать высокоэффективной отраслью с уровнем рентабельности продаж не менее 10 процентов. Интересно, что в 2009 году эта цифра составляла 18 процентов — а по мнению международных экспертов, для выхода на самофинансирование в сельском хозяйстве нужно иметь рентабельность порядка 40%.
Тогда же Лукашенко заявил, что между городом и селом не должно быть разрыва, и признал, что в сельском хозяйстве накопилось огромное число застарелых проблем и «не видеть их, промолчать о них невозможно». Отметив, что в отрасль вложены огромные деньги («только в последние годы по двум программам, наверное, где-то свыше 50 миллиардов долларов»), он констатировал, что с продажами и рентабельностью «дело обстоит сложнее». Высокие затраты на производство сельхозпродукции (в полтора раза выше, чем в Европе) Лукашенко назвал прямым следствием «лени, воровства, нарушения трудовой и производственной дисциплины, отсутствия инноваций».
Не справляясь с превращением сельского хозяйства в рентабельную и самодостаточную отрасль, политик регулярно был вынужден издавать указы о так называемом «финансовом оздоровлении сельскохозяйственных организаций». Подобные документы появлялись, например, в 2016, 2018 годах и корректировались позднее. Финансовое оздоровление заключалось, как правило, в переносе проблем сельхозпредприятий с больной головы на здоровую. В частности, указ 2018 года разрешил сельхозорганизациям гасить свои долги перед поставщиками до 2026 года. Такая отсрочка платежа на 8 лет, разумеется, больно ударила по деловым партнерам аграриев — например, по поставщикам семян.
Третье возрождение: призывы к частникам и признание неизбежного
В июле 2017 года на праздновании Купалья в родной деревне Александрия Лукашенко решил привлечь к возрождению белорусской деревни состоятельных белорусов: «Я хочу обратиться ко всем тем, кто сегодня в состоянии что-то сделать для страны, особенно к людям состоятельным, имеющим определенные возможности. Давайте в ближайшие годы, кто сколько может, кто как может, сделаем для нашей малой родины то, что может сделать каждый. <…> Я уверен: если состоятельный человек, родившийся в маленькой деревушке и не забывший ее, сделает для нее хоть что-то в течение трех, может быть, пяти лет, наша страна будет прекрасна, она будет цветущей».
В июне 2020 года во время посещения Полоцка пандемия коронавируса вдохновила Лукашенко на новую идею для возрождения деревни. Для этого нужно было привлечь не только богатых белорусов, а всех, у кого есть хотя бы небольшие сбережения. По мнению политика, «надо возродить эти хутора и неперспективные деревни. И у кого есть небольшая копейка — надо вложить именно в это, в будущее своих детей». По его мнению, белорусам следовало бы «приобрести в деревне, на отдаленном хуторе клочок земли. Восстановить тот дом, который там брошен, или построить небольшую будку, как в народе говорят, чтобы на выходные туда приехать, чтобы стариков отвезти на какое-то время, как сейчас многие во время пандемии делают». Для этого политик поручил упростить покупку таких земельных участков.
В ноябре 2022 года Лукашенко заявил, что через 10−15 лет (а может быть, и раньше) в Беларуси вообще не останется небольших сельских населенных пунктов. Останутся только агрогородки — и такой исход событий на этот раз выставлялся политиком как запланированный, изначально задуманный: «В каждой деревеньке и на хуторе мы это не построим, поэтому пришли к тому, чтобы строить агрогородки».
Результаты
Самую красноречивую оценку почти 30-летнему спасению белорусской деревни дает демография. За годы нахождения Александра Лукашенко у власти население Беларуси сократилось более чем на миллион человек — с 10,243 млн в 1994 году до 9,201 млн в 2023-м (по данным официальной статистики — реальное снижение может быть еще выше). При этом именно деревня понесла наиболее тяжелые потери. Сельское население Беларуси за это же время уменьшилось с 3,316 млн человек до 1,988 млн человек — то есть на 40 процентов! Только с 2000 года с лица земли полностью исчезло 1196 белорусских сельских населенных пунктов. То есть каждый белорусский район за последние 23 года лишился (в среднем) десяти деревень.
В июне 2022 года на встрече с работниками агрокомбината «Юбилейный» в Оршанском районе Лукашенко признал наличие серьезных демографических проблем в белорусской деревне. Правда, вину за стремительное сокращение сельского населения он не взял на себя, а переложил на технический прогресс. По словам политика, за последнее время появилась современная высокопроизводительная техника, которая не только облегчает труд человека, но и заменяет работу многих людей. «Мы будем все равно, как и во всем мире, идти к тому, что численность населения на селе избыточной не будет. Будут только те, кто должен работать». Лукашенко также выразил уверенность в том, что если бы Беларусь не сохранила колхозы и совхозы, а пошла по пути дробления на фермерские хозяйства, то отток людей из сельской местности был бы еще большим.
С первой частью этого высказывания (о демографическом влиянии высокопроизводительной техники) можно согласиться. Уменьшение численности сельского населения в Беларуси началось задолго до начала правления Лукашенко. Насыщение сельскохозяйственных предприятий тракторами и другими средствами механизации с одной стороны, а также потребность в рабочей силе со стороны новых промышленных предприятий в городах с другой привели к стремительной урбанизации послевоенной Беларуси. Еще в 1959 году в деревнях жило 5,6 млн из 8,1 млн жителей нашей страны (69% ее населения), а к моменту избрания Лукашенко на пост президента в 1994 году их доля составляла уже всего 32%, а сейчас — 22%.
Но со второй частью утверждения (о том, что если бы в стране не сохранились крупные сельскохозяйственные предприятия, то жителей в деревнях было бы еще меньше) есть серьезные проблемы. И вот почему.
Для Беларуси характерны огромные, по европейским меркам, средние размеры сельскохозяйственных предприятий. Согласно материалам для информационно-пропагандистских групп, которые были подготовлены в 2018 году администрацией Лукашенко, 1357 предприятий в то время обрабатывали около 7,4 миллиона гектаров сельскохозяйственных угодий — то есть на одно предприятие приходилось примерно 5,5 тысячи гектаров. При этом на каждое из 2652 крестьянских (фермерских) хозяйств приходилось всего 68 гектаров угодий. В странах ЕС средний размер сельскохозяйственного предприятия гораздо меньше. В Чехии (максимальный показатель в ЕС) это 130 гектаров, во Франции и Германии — 61 гектар, в Латвии — 28 гектаров, в Литве — 20 гектаров, а в Польше и вовсе лишь 11 гектаров (данные за 2016−2019 годы).
Слишком мелкие размеры фермерских хозяйств в той же Польше называют серьезной проблемой для роста их производительности. Но при этом сельское хозяйство этой страны все равно является заметно более эффективным, чем крупнотоварное белорусское. Например, если урожайность зерновых в Беларуси в 2021 году составила 31,4 центнера с гектара, в Польше этот показатель достиг 45,6 центнера с гектара.
При этом небольшой размер фермерских хозяйств оборачивается для деревни относительно большим числом необходимых средств производства, а значит и бóльшим числом рабочих мест. Это хорошо видно на примере численности тракторов, занятых в сельском хозяйстве Беларуси и Польши (для которых, очевидно, нужно больше трактористов). По данным Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН (ФАО), в 2009 году в Беларуси на 100 квадратных километров пашни насчитывалось 87 тракторов, а в Польше — 1307.
К сожалению, более свежих данных ФАО не публиковала — но и они неплохо иллюстрируют развитие белорусской деревни в промежутке между 1992 и 2009 годами. Если в начале этого периода в Беларуси в расчете на 100 квадратных километров было всего в четыре раза меньше тракторов, чем в Польше, то к 2009 году разница стала 15-кратной. Разумеется, насыщенность белорусских сельхозпредприятий тракторами уменьшалась в том числе и из-за появления новых, более мощных тракторов — но ведь и Польша не оставалась в стороне от технического прогресса.
В результате польская деревня с ее маленькими, но достаточно эффективными 10-гектаровыми фермами существует в совершенно иной демографической реальности, чем белорусская. После войны наша западная соседка прошла через урбанизацию, похожую на нашу, и к началу 90-х годов доля сельского населения в стране уменьшилась до 38%. Но затем эта доля стабилизировалась и даже начала увеличиваться, достигнув в настоящее время уровня около 40%.
Разумеется, способствовали этому не только особенности польского сельского хозяйства, но и тенденция к переезду жителей крупных городов в близлежащие более спокойные сельские районы. Похожие процессы наблюдаются и в Беларуси, где минчане активно «осваивают» сельсоветы Минского района. Но демографические проблемы белорусской деревни слишком глубоки, и деурбанизация не позволяет их нивелировать.
В результате сегодня сельское население Беларуси, страны с площадью в 207 628 км², составляет 1,988 млн человек — то есть 9,5 человека на км², или примерно 1 человек на 10 гектаров. А в Польше на площади 322 575 км² живет около 15 миллионов сельских жителей — 46,5 человека на км², или 1 человек примерно на 0,5 гектара.
Почему у Лукашенко ничего не получилось
Белорусская деревня вымирает быстрее, чем могла бы, из-за тех процессов, которые Лукашенко запускал, как он думал, для ее спасения.
И без того огромные белорусские сельхозпредприятия продолжают укрупняться — часто за счет присоединения убыточных бывших колхозов к более успешным. С точки зрения бывшего директора совхоза это выглядит вполне разумно. Штат объединенного хозяйства можно оптимизировать за счет сокращения «дублирующихся» должностей и закрытия каких-нибудь нерентабельных молочных ферм в отдаленных деревнях. Руководитель сельскохозяйственного предприятия может позволить себе роскошь не думать о судьбе попавших под сокращение механизаторов, доярок, агрономов и экономистов.
Но в масштабах государства это приводит к заметному сокращению числа рабочих мест в сельском хозяйстве и влечет за собой дальнейшее бегство сельских жителей в города. Если в 2014 году списочная численность работников сельхозорганизаций составляла 338 600 человек, то к 2020 году их осталось 272 924. Когда в деревне просто нет новых рабочих мест (хоть каких-нибудь, не обязательно высокооплачиваемых), а число старых уменьшается, население там просто не может расти.
Если бы вымиранием сотен белорусских деревень пришлось заплатить за беспрецедентный рост производительности и рентабельности сельского хозяйства, то, возможно, в этом и был бы какой-то смысл. Но на практике показатель добавленной стоимости на одного работника сельского хозяйства в Беларуси (7250 долларов в 2019 году) не является выдающимся не только в Европе, но и в своем регионе.
Читайте также
