Некоторые сторонники Лукашенко осуждают своих более радикальных коллег — власти взяли курс на оттепель или это просто случайность? Почему пропаганда использует белорусский язык, пытаясь оскорбить оппонентов? Зачем Лукашенко часто угрожает западным странам и Украине оружием? На парламентских выборах будут альтернативные кандидаты? Эти и другие злободневные вопросы задали нам вы. Мы переадресовали их политическому аналитику Артему Шрайбману и записали новый выпуск проекта «Шрайбман ответит». Это его текстовая версия.
— Недавно одна из руководительниц гродненской «Белой Руси» Светлана Варяница осудила активность Григория Азаренка и Ольги Бондаревой. Власти взяли курс на оттепель, или это просто случайность?
— Учитывая, как давно ругаются эти две провластные активистки из Гродно — Варяница и Бондарева, — сложно подозревать здесь какой-то глубинный замысел власти. Этим спорам не первый год. Совсем недавно с той же Бондаревой ругался депутат Марзалюк. Он даже обещал привлечь прокуратуру к этому спору.
С 2020 года в белорусском режиме действительно появился этот интересный феномен — куда более медийными стали несколько громких провластных активистов. Причем чем активнее они, тем, как показывает практика, они более пророссийские. Ольга Бондарева и Григорий Азаренок — это два ярких примера, но они не единственные. Сразу несколько подобных активистов сделали своим амплуа не просто восхваление Путина и Лукашенко, но и поиск идеологических врагов — как в обществе, так и в системе.
Но на четвертом году репрессий настоящих врагов находить уже сложно. И поэтому в ход идут огульные угрозы всем айтишникам или интеллигенции. Васильки оказываются нацистскими, День святого Валентина — антихристианским, Хэллоуин — сатанинским. Русофобию эти активисты находят в исторических фестивалях про шляхту, а ЛГБТ-пропаганду — в рекламе бонстиков, потому что там снялся блогер в розовой одежде.
Естественно, что этот поток мракобесия — часто с антибелорусскими нотками — не нравится многим людям во власти. Не все чиновники или провластные активисты любят белорусский режим за то, насколько он пророссийский, и не все хотят, чтобы он стал еще более средневековым. Там все еще есть люди, для которых независимость — не пустой звук, несмотря на то, что они работают в системе, которая эту независимость каждый день подтачивает. И для таких людей пророссийские радикалы — это не просто некомфортные попутчики, речь идет о концептуальном споре: каким должен быть белорусский режим?
Люди типа Азаренка или Бондаревой хотят видеть его авангардом русского ультраконсервативного похода против либерального зла. Большинство же функционеров и даже сторонников власти по тем опросам, которые у нас есть, хотят видеть Беларусь, скорее, спокойной и стабильной страной. Да, авторитарной, но такой, где за спиной у каждого не стоял бы идеологический инспектор с наганом. Они хотят быть бюрократами, а не революционными комиссарами. Они хотят дружить с Россией, но не быть частью ее войн — культурных и реальных.
Радикалы же видят все иначе. Для них любые намеки на белорусскость — это уже повод для подозрений: «А уж не подмигивает ли этот чиновник “змагарам”? А вдруг он один из них?» Пассивность в преследовании врагов или недоносительство на них — это почти саботаж. Таким активистам нужно идеологически заряженное общество и государство. А таким людям, как, судя по всему, Варяница или Марзалюк, нужно такое белорусское государство, каким оно было до 2020 года. Это режим, который тихо решает свои задачи, а не работает, как инквизиция, в ежедневном поиске новых еретиков.
То, что всем этим персонажам позволяют открыто выяснять свои отношения и не гасят какой-то из лагерей, — тоже интересный симптом. Это может нам говорить о том, что среди силовиков есть сторонники и того, и другого подходов, а также о том, что Лукашенко сам не хотел бы лишаться поддержки какого-то из этих лагерей — оставаться на одной ноге либо с пассивной конъюнктурной бюрократией, либо с ярыми пророссийскими активистами. По разным причинам ему нужны и те, и те.
Будущее этого противостояния, которое иногда выливается в публичное поле, будет, скорее, зависеть от того, насколько Минск будет вовлечен в войну и как будут развиваться отношения Беларуси и России. Если они будут все теснее, то и спрос на таких пророссийских радикалов будет сохраняться. Если накал самой войны постепенно спадет или Лукашенко захочет что-то поменять в своей внешней политике, то и сохранить свое сегодняшнее место в медийном пространстве для этих пассионариев будет намного сложнее.
Судьба китайских предшественников Азаренка и Бондаревой — движения хунвейбинов — очень показательна в этом вопросе. Мао Цзэдун сам уничтожил их, когда понял, что они выходят из-под контроля. В конце концов, тихий и безыдейный чиновник — это основа любого режима. А активист или идеолог с нагайкой — это, скорее, инструмент. Инструмент нужен, пока для него есть задача, а бюрократия нужна всегда.
— Лукашенко часто угрожает западным странам и Украине оружием. Вот его недавняя цитата: «Если со стороны Польши, Литвы, Латвии начнется агрессия против нашей страны, мы ответим мгновенно всем тем, что у нас есть. Понимаешь, что у нас кое-что есть. И удар будет неприемлемый». Зачем он это делает?
— Здесь нужно сделать шаг назад и попробовать проанализировать то, как Лукашенко видит своих западных соседей и Украину. Для него все эти страны — марионетки США, которые будут делать то, что им скажут, даже если это противоречит их собственным интересам.
США и их союзники только за время правления Лукашенко свергали или военной силой атаковали несколько антизападных диктатур — Милошевича, Хусейна, Каддафи, афганских талибов, сирийский режим Асада. Лукашенко проецирует их судьбу на себя. При этом в его картине мира нет места самостоятельной низовой инициативе людей.
Если против него протестовали сотни тысяч белорусов, их точно кто-то организовал — для того, чтобы свергнуть его и ослабить Россию. Не получилось мирно один раз — они попробуют другой раз, как с Хусейном. Полк Калиновского заговорил о деоккупации Беларуси — это планы украинских спецслужб. В Польше создаются хоругви из белорусов, а BYPOL объявляет, что готовит план «Перамога» — значит, и Варшава ищет пути, как дестабилизировать Беларусь военным путем. А тут еще война в регионе началась. Ставки выросли. Старые табу перестали работать. Если кто-то захочет атаковать Беларусь, то легче всего сделать это прямо сейчас, раз уж Минск — соагрессор.
Для нас эта картина мира выглядит параноидальной. Но если взять ее за основу и отталкиваться от нее, то постоянные громкие угрозы уничтожить Вильнюс или Варшаву — это логичное поведение. Чем ты меньше как государство и как военная сила, тем громче и опаснее ты должен звучать для того, чтобы отпугнуть потенциальных агрессоров.
У белорусских вооруженных сил нет никакого шанса выстоять в конвенциональной войне ни с НАТО, ни даже с польской армией. Но возможность нанести ракетный удар по городам у своих границ у Минска есть. В Беларуси есть какое-то количество российских и своих собственных «Искандеров», «Полонезов», комплексов «Точка-У». Возможно, это будет всего один удар, после которого все пункты запуска ракет будут уничтожены, но урон для стран-соседей действительно может быть серьезным, если их ПВО пропустит какие-то из этих ракет. На это и пытается давить Лукашенко, когда повторяет слова о неприемлемом ущербе, который Беларусь в случае чего нанесет западным странам.
И здесь возникает проблема достоверности угрозы. Если ты раз в несколько лет аккуратно намекаешь, что у тебя есть такие ракеты, которые могут долететь до Варшавы, то это могут пропустить мимо ушей. А надо, чтобы враги реально думали, что ты можешь это сделать, что тебе настолько все равно, какие будут последствия. И поэтому Лукашенко чуть ли не каждый месяц стал угрожать соседям уничтожением их «центров принятия решений», то есть столиц. И даже упоминать в этом контексте российское ядерное оружие, как будто он его контролирует.
Это то, что международники называют «теорией сумасшедшего». Это такая тактика поведения в международных отношениях, когда ты умышленно пытаешься создать у врага, у оппонента, ощущение того, что ты сошел с ума, — у тебя нет никаких больше сдержек, и лучше тебя вообще не трогать. А иначе ты можешь сделать какие-то суицидальные, разрушительные действия.
Такую же тактику, например, использует Ким Чен Ын в Северной Корее. Он знает, что США могут легко уничтожить и его, и его политическую верхушку, и военную инфраструктуру, если он применит свое ядерное оружие. Но он продолжает делать такие угрозы. Он угрожает превентивным обстрелом столицы Южной Кореи Сеула из артиллерийских систем. Он угрожает запустить баллистические ракеты по западным американским территориям. Мол, да, вы можете успеть меня убить, но мои снаряды и ракеты успеют вылететь в направлении миллионов ваших граждан и граждан ваших союзников. Это серьезный сдерживающий фактор, и США приходится с ним считаться — и даже иногда садиться за стол переговоров с режимом Кимов.
Лукашенко хочет, чтобы его воспринимали примерно так же — как опасного, не особо предсказуемого, неуправляемого вооруженного человека, с которым лучше не шутить.
— Чаму прапаганда выкарыстоўвае беларускую мову ў адносінах да апанентаў рэжыму знарок саркастычна, нібыта жадаючы тым самым абразіць?
— Тут ёсць дзве прычыны, якія адна адну дапаўняюць. Па-першае, у беларускай уладзе, сілавых органах, таксама прапагандзе ёсць нямала людзей, якія абсалютна шчыра ненавідзяць беларускую мову як атрыбут тых, хто мае іншыя погляды. Для іх няма іншай зразумелай прычыны карыстацца гэтай «мёртвай мовай», калі ты не «змагар з рэжымам». Беларуская мова становіцца такім жа маркерам ворага, як белая стужачка ці бел-чырвона-белы сцяжок. Таму, зневажаючы беларускую мову, яны не баяцца кагосьці пакрыўдзіць, бо людзі з іх асяроддзя беларускай мовай у жыцці не карыстаюцца.
Затое можна так паўнамёкам пагуляць на той жа нянавісці, якая ёсць у шмат якіх прыхільнікаў іх поглядаў: я издевательски называю их «змагарамі», их действия — «барацьбой», их цели — «пераменамі», я как бы подмигиваю своим сторонникам — они улыбаются и понимают, что мы все вместе в этой ненависти против всего белорусского.
Другая прычына палягае ў Лукашэнку. Калі б ён саромеўся абражаць беларускую мову такімі з’едлівымі згадкамі, калі ён крытыкуе апанентаў, то гэта б не рабілі і ягоныя прапагандысты. Нават калі б яны гэтага хацелі, яны б баяліся кранаць гэту намінальна дзяржаўную каштоўнасць. Прапаганда вельмі добра — нават падсвядома — успрымае прыклады, якія ёй дае Лукашэнка. Калі ўважліва слухаць іх перадачы пасля кожнага новага доўгага маналогу іх лідара, то можна пачуць, як пэўныя фразы, ці моўныя канструкцыі, ці нейкія яскравыя вобразы даслоўна пераходзяць з прамовы Лукашенкі ў тэксты дыктараў ці прапагандыстаў.
І калі некалькі гадоў таму, калі Лукашенка гуляўся ў «мяккую беларусізацыю», ён нашмат менш ужываў беларускую мову для абразаў апанентаў, ягоная прапаганда падлаштоўвалася. Цяпер такіх стрымліваючых фактараў няма. Культурны і гістарычны дыскурс у краіне імкліва русіфікуецца, гульні ў нейкае развіццё беларускай ідэнтычнасці скончыліся. І таму прапагандысты не толькі не саромеюцца даваць волю сваёй унутранай беларусафобіі, але і таксама выкарыстоўваць яе як сігнал сваёй лаяльнасці і еднасці адзін з адным.
— Экс-кандидат в президенты Сергей Черечень сейчас находится в Беларуси и заявляет, что намерен принять участие в предстоящих парламентских выборах. Как вы думаете, система пропустит альтернативных кандидатов, как это было в 2016 году?
— До того, что называется выборами в Беларуси, еще полгода, и нельзя исключать, что с нашим темпом событий многое может измениться. Но в последние три года власть ведет себя довольно однозначно в том, что касается внутренней политики, чтобы ждать от нее каких-то экспериментов в 2024 году, на которые она была готова в 2016-м.
Даже если оставить в стороне массовые репрессии, вытеснение за рубеж всей оппозиции, которую еще не посадили, то даже изменения в сфере выборов за последние несколько месяцев или год-полтора показывают нам, что вся система настраивается на то, чтобы ни одна мышь не проскочила. Список членов избирательных комиссий больше не публикуют. Шторок на кабинках больше нет. Бюллетени запрещено фотографировать. В Конституции от греха подальше появился даже целый орган, который вообще не будет избираться напрямую — Всебелорусское народное собрание. В избиркомах на референдуме 2022 года было ноль представителей от оппозиции. Такого не было никогда.
Ну и, наконец, ликвидация всех оппозиционных и даже части провластных партий этим летом. Это ведь тоже делается с прицелом на парламентские выборы — чтобы ни одна партия не могла по упрощенной процедуре выдвинуть своих представителей, не собирая для них подписи, и таким образом заполнить все избирательные округа. Теперь всем кандидатам придется собирать по тысяче подписей, чтобы зарегистрироваться. А там, где сбор подписей, там и государственная таинственная экспертиза о том, что все эти подписи подделаны.
То есть если посмотреть в сумме на все эти перемены за последние полтора года, то власть дает понять, что она не собирается кого-то пропускать в парламент в следующем году. Если бы на эту задачу хотели назначить Сергея Черечня, то ему бы хотя бы партию дали оставить. Но разные другие одобренные властью фигуры вроде Олега Гайдукевича или Юрия Воскресенского, конечно, могут попасть в парламент. Более или менее реальная оппозиция будет вряд ли допущена даже в избирательные бюллетени.
Ключевое отличие от 2016 года, когда власть пропустила в парламент Елену Анисим и Анну Канопацкую, лежит на поверхности. Тогда Лукашенко хотел налаживать отношения с Западом. Два альтернативных депутата в парламенте были еще одним шагом навстречу Западу, но не единственным из них. Власти освободили всех политзаключенных, перестали задерживать за уличные акции протеста, дистанцировались от российской позиции по войне в Украине.
Сейчас отношения находятся в настолько глубокой яме, а на пути их восстановления столько препятствий, что даже если бы Лукашенко захотел пойти навстречу Западу, то начинать этот путь с того, чтобы отобрать в парламент несколько оппозиционеров, было бы очень странной задумкой.
Этого бы никто даже не оценил. Иллюзий о том, что белорусский режим при Лукашенко может как-то сам собой демократизироваться постепенно, уже ни у кого на Западе нет. От Минска ждут куда более приземленных вещей: вывода вагнеровцев, российских войск, прекращения миграционного кризиса, своего соучастия в войне, пыток политзаключенных — и, собственно, освобождения политзаключенных. Все это не может быть компенсировано играми в парламентский плюрализм. Даже если бы мир за ближайшие полгода изменился настолько, что Лукашенко вновь захотел бы балансировать между Россией и Западом.
— Демсилы призвали Польшу и страны Балтии закрыть границы для транзита, но оставить открытыми для перемещения людей. Если страны — соседи Беларуси к ним прислушаются, какие у этого будут последствия?
— Для начала стоит отметить, что для самих стран — соседей Беларуси с точки зрения снятия угроз их безопасности куда меньше смысла в перекрытии грузового потока, чем пассажирского. От перекрытия границы для людей экономические издержки будут не такими серьезными, как от прекращения транзита. Пограничников, которые сегодня проверяют паспорта и машины белорусов, можно будет перебросить на другие участки границы — туда, где ее пытаются прорывать мигранты. А шансов попасть в Польшу или страны Балтии у агентов КГБ или диверсантов под прикрытием будет все-таки меньше.
При этом надо прояснить: я не считаю, что это значимо снизит риск провокаций с белорусской стороны. Но грузовой поток с этой темой связан еще меньше. А значит, в этом вопросе интересы демсил и соседей Беларуси не идентичны. И поэтому я не уверен, что к призывам оппозиции кто-то прислушается, если дело всерьез дойдет до перекрытия границы.
Если же все-таки это произойдет и по каким-то причинам Рига, Варшава и Вильнюс решат прислушаться к Тихановской и другим лидерам оппозиции и перекрыть только грузовой транзит, оставив пассажирский, то, разумеется, удар по белорусам будет меньше, чем в случае полной блокады.
Но он все равно будет очень серьезным. Ведь кроме белорусского экспорта на Запад и китайского транзита, через эту границу все еще попадает немалое число потребительских товаров в саму Беларусь. Это продукты питания, косметика, медицинское оборудование, предметы гигиены, товары для детей, включая детское питание. Одних только лекарств и другой фармацевтической продукции Беларусь в прошлом году купила у Евросоюза на полмиллиарда долларов. По многим категориям ассортимент товаров в белорусских магазинах и ассортимент лекарств в белорусских аптеках может быстро оскуднеть. Единственным окном для доставки этих товаров в Беларусь станет Россия. Естественно, увеличатся логистические издержки. Это поднимет цены как на сами эти товары, так и следом на все остальные.
Сложно вычислить, по кому такая блокада ударит больше: по белорусской власти или по белорусскому народу. Но я очень сомневаюсь, что, столкнувшись с этим, белорусы выберут выйти на улицу, несмотря на все риски, а не адаптироваться к новой реальности. Если введение таких тотальных санкций не будет вызвано какой-то новой провокацией со стороны Лукашенко, которая была бы очевидна всем, то велик риск, что простые белорусы — по крайней мере, значительная часть из них — будет винить в своем дискомфорте, скорее, лидеров оппозиции, которые призывали к такой блокаде, а не Лукашенко, который конкретно сейчас ничего для нее не сделал.
Маловероятно, что и Лукашенко пойдет на серьезные уступки Западу в этом сценарии. Например, выпустит политзаключенных или как-то отдалится от России. Особенно учитывая, что торговая зависимость от РФ станет тотальной. Ведь проблемы от блокады будут очень серьезными, но они не идут ни в какое сравнение с теми проблемами, которые белорусскому политику сможет создать Россия, если увидит, что он решил пойти навстречу Западу.
В некотором смысле после первого экономического шока у Лукашенко будет больше стимулов создавать новые провокации после этого, чем уступать. Потому что рычаги влияния на него на Западе будут намного в большей степени исчерпаны. Понимая, что угроза в этом случае эффективнее, чем ее исполнение, западные соседи Беларуси пока ограничиваются риторикой и не переходят к реальной блокаде границ. И в каком-то смысле это пока работает. На протяжении всего августа Лукашенко снижал число мигрантов, которые пытаются прорваться через белорусско-польскую границу. А буквально вчера он даже пригласил польских наблюдателей на учения ОДКБ.
Разумеется, все эти уступки могут быть легко свернуты, но западные соседи понимают, что угроза блокады действует на Лукашенко. И пока Минск не перешел какую-то очередную явную черту, для этих стран важно иметь этот рычаг в своих руках, а не потратить его превентивно — только потому, что белорусские силы хотят создать режиму Лукашенко максимальный дискомфорт.
