В своем телеграм-канале «Пульс Ленина-19» бывший дипломат Павел Мацукевич рассуждает о том, почему закручивание гаек в Беларуси пока не приводит к возмущению ни элит, ни населения. Какие условия должны сложиться для этого и когда они могут появиться?
«Пределы закручивания гаек не просматриваются, даже если кажется, что дальше некуда»
В книге «Государственный переворот. Практическое пособие», написанной бывшим советником президента Рейгана Эдвардом Люттваком еще в конце 1960-х, выведен эликсир выживания власти в долгосрочной перспективе. Рецепт состоит из трех ингредиентов — эффективные репрессии, массированная пропаганда и нулевое экономическое развитие. В качестве успешного примера Люттвак приводит опыт «Папы Дока» — правителя Гаити Франсуа Дювалье, который, в общем и целом, построил свое правление на этой рецептуре.
Может показаться парадоксальным, что успешное экономическое развитие является проблемой для узурпатора власти. Но тому есть простое объяснение: экономическое развитие в конечном итоге приводит к росту политического сознания у населения, а потому противоречит политической стабильности, которая является первейшей заботой любого тирана. Люди на фоне роста благосостояния начинают интересоваться своими политическими правами и на них настаивать. Протесты 2020 года в Беларуси — доказательство этому.
Не то чтобы режим в Беларуси не озабочен экономическим развитием. Но в гораздо меньшей степени, чем сохранением власти, ради которой пошел на существенное ограничение возможностей для развития страны и если понадобится — пойдет на полную остановку.
По части репрессий и пропаганды линия поведения Лукашенко повторяет рецепт выживания «Папы Дока», отличаясь в деталях и уступая по уровню насилия.
Репрессивной машине диктаторов тоже нужно топливо, пропагандой ее бак не заправишь. Спонсором Франсуа Дювалье был Вашингтон, социально-политические эксперименты Александра Лукашенко поддерживает и финансирует Москва, и пока ее ресурс с точки зрения потребностей Минска неисчерпаем.
У государства, которое развивается вспять, прошлое становится будущим. Лукашенко не скрывает своих симпатий к Советскому Союзу и многое из своих политических, экономических и репрессивных практик заимствует оттуда. Поэтому ответ на вопрос, что будет или что может быть, отчасти кроется в СССР.
СССР был закрытым государством, советские граждане не могли просто так выехать за рубеж. В советском смысле потенциал изолированности Беларуси еще вообще не исчерпан. Наоборот, власти как будто демонстрируют открытость Беларуси миру и соседям по части условий въезда.
Есть политическая и экономическая изоляция Беларуси со стороны западных стран, но и она еще не носит абсолютного характера. Однако железный занавес вполне могут, опередив соседей (Польшу, Литву и Латвию), опустить и белорусские власти, признав, например, несанкционированный выезд за рубеж уголовным преступлением, наказуемым тюремным сроком и конфискацией имущества в качестве наказания. Новеллы в части обязательного распределения для платников и бесплатников и увеличения сроков отработки — шаги в этом направлении, и они не единственные.
Какими бы ужасными ни казались репрессивные реалии, описываемые в постах Егора Мартиновича (политзаключенный, бывший главный редактор «Нашай Нівы». — Прим. ред.) и других политических узников, прошедших через белорусские тюрьмы, но воспоминания о сталинских репрессиях Тамары Петкевич («Жизнь — сапожок непарный»), Евгении Гинзбург («Крутой маршрут») или Варлама Шаламова («Колымские рассказы») убеждают, что потенциал для развития насилия в Беларуси еще большой. Поэтому пределы закручивания гаек не просматриваются, даже если кажется, что дальше некуда.
«Проблема усугубляется тем, что хорошие люди не сидят сложа руки, а подыгрывают ими режиму»
Теперь несколько предположений, объясняющих, почему закручивание гаек, которое продолжается уже три года, не приводит к срыву резьбы — брожению элит и (или) протестным вспышкам широких народных масс.
Британскому государственному деятелю и политическому мыслителю 18 века Эдмунду Берку принадлежит изречение, которое характеризует настоящее положение дел в Беларуси: для торжества зла достаточно, чтобы хорошие люди сидели сложа руки.
Проблема усугубляется тем, что хорошие люди не сидят сложа руки, а подыгрывают ими режиму. В этом нет белорусского изобретения и исторической новизны, чтобы претендовать на Шнобелевскую премию, но есть повторение того, что уже бывало в иных странах.
Ханна Арендт в книге «Эйхман в Иерусалиме. Банальность зла» пишет об этом явлении в контексте внутренней эмиграции в Германии времен Гитлера, когда люди занимали посты, даже высокие, в иерархии Третьего рейха и после войны заявляли себе и внешнему миру, что «в душе были против» режима. Для того чтобы выжить в условиях нацистского террора и сохранить тайну своего «душевного противостояния», по признанию одного из таких внутренних мигрантов, приходилось «внешне казаться даже бо́льшими нацистами, чем сами нацисты».
Не так уж важно, сколько в этих откровениях правды и сколько самовнушения. Важно, что таких актеров, предвосхищающих ход мысли вождя не ради любви к его искусству, а ради места в нем, полно в коридорах власти в Беларуси. Когда политическое кредо — «Всегда!», как у слесаря-интеллигента из «Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова, легко сойти за своего при любой власти.
Сейчас, например, надежная Наталья Кочанова, которая на вид не подведет и не подкачает, потребляет и прославляет любую дичь, приготовленную «шеф-поваром» по имени Лукашенко.
Но легко представить ее превозносящей демократические ценности и клеймящей насилие и нарушение прав человека в других социально-политических обстоятельствах, в которых Лукашенко нет. Сложнее представить эти самые другие обстоятельства.
Примеров таких перевоплощений в истории множество. Абдурахман Авторханов в «Загадке смерти Сталина» пишет об удивительной метаморфозе, случившейся у советских маршалов и генералов, которые при Хрущеве единодушно писали о дутом военном гении Сталина и его паническом поведении, а при Брежневе — его снова превозносили до небес.
Гибкость подавляющего большинства чиновников из белорусской правящей вертикали по своим свойствам напоминает пластилин. Утром из него (из них) можно лепить изолированную от цивилизованного света автократию. А вечером — уже открытую миру парламентскую республику, если поступит указание сверху или радикальная смена власти и политического курса. Степень энтузиазма может отличаться в зависимости от личных пристрастий, но насилие и изолированность не по душе большинству. Соответственно, если указание не поступит, если не произойдет смена власти или курса, то и восходу чего-то нового не быть, а быть продолжению заката солнца вручную.
А что же народ? Ханна Арендт в «Истоках тоталитаризма» приводит секретные доклады о состоянии общественного мнения в Германии во время войны, подготовленные СС. Они демонстрируют, что население было очень хорошо информировано о том, что тогда считалось тайной, — массовых убийствах евреев, подготовке нападения на СССР и так далее. По мнению Арендт, массовая поддержка нацизма в Германии не проистекала ни из невежества, ни из процесса промывания мозгов.
Что-то подобное по части осведомленности и недоверия к информации властей можно предположить и в Беларуси. Отношение широких народных масс к режиму характеризуется молчанием, которое власти трактуют как поддержку своего курса. Она в каких-то величинах имеет место — репрессии и пропаганда делают свое дело. Но эффект их воздействия разный. Воздействие репрессий и страха в принципе безгранично и как раз сказывается на безропотном молчании и протестах в «глубине души». Воздействие пропаганды с учетом интернета в любом случае имеет границы, хотя, наверное, на них с учетом трендов на изоляцию Беларуси как изнутри, так и извне не стоит особенно полагаться. Как и на то, что терпение народа в таких суровых «климатических» условиях может закончиться. Не может.
«Если Путин буквально начнет посягать на “любимую”, то ничего другого Лукашенко не останется, как искать спасение на Западе»
Власти и уж точно элиты были бы заинтересованы вернуться в некое подобие 2019 года в плане отношений с внешним миром и, соответственно, своих возможностей. Однако пути-дорожки обратно сильно пострадали, особенно из-за войны и откровенного выступления Беларуси на стороне России на старте «спецоперации».
Это значительно усугубило негативное отношение к режиму со стороны западного мира, а в нашей истории это по-прежнему важный игрок, хотя и никогда не имевший серьезных рычагов влияния на режим, сопоставимых с российскими.
После 2020 года влияние России и без того значительно усилилось, хотя и по сей день не стало абсолютным, чтобы, например, считать Беларусь оккупированной россиянами де-факто, а тем более де-юре.
Как раз это может и произойти, если режим начнет движение на Запад — не в плане евро- или тем более евроатлантической интеграции, а даже минимальной нормализации в понимании все того же 2019 года. Риски такого шага сейчас несопоставимы для режима с теми бонусами, которые он потенциально может принести. Однако эти расчеты актуальны именно на сейчас, когда Россия закрывает все потребности и поглощает все, что «made in Belarus». А Запад, наоборот, все это отторгает и запрещает, не проявляя готовности к признанию режима на тех условиях, которые тот выкатывает.
Если завтра положение России значительно ухудшится в результате коренного перелома в войне или, допустим, внутренней дестабилизации, «смета расходов» на сближение с Западом для Лукашенко может стать вполне приемлемой.
Кроме этого, склонить к этому шагу белорусскую сторону могут и аппетиты Кремля, неудовлетворенные в Украине или как существующие сами по себе, но завуалированные под интеграцию. Скажем, если Путин буквально начнет посягать на «любимую», то ничего другого Лукашенко не останется, как искать спасение на Западе. Только ЕС и США в состоянии в принципе обеспечить Беларуси альтернативу российскому рынку, ее энергетическим и кредитно-финансовым ресурсам, а также логистическим возможностям, а соответственно, через это ослабить зависимость от России.
В восприятии официального Минска западными странами тоже могут произойти изменения, если в сближении с Лукашенко, с которым ничего не получается поделать и вряд ли получится, западные политики увидят не только нерешаемую проблему, но и возможность для ослабления Москвы. Это может произойти в результате ротации западных политиков по итогам выборов или под влиянием усталости от войны, поиска новых форм ее ведения и так далее.
Во всех случаях сближение потребует от Лукашенко организации оттепели в Беларуси или ее достоверного подобия. А также, по всей вероятности, транзита власти, к которому он, судя по всему, все еще не готов морально, но все готово физически. По крайней мере, необходимая инфраструктура для транзита власти внутри дворца (изменения в Конституцию, полномочия для Всебелорусского народного собрания) уже отстроена. Открытым остается лишь дата события и имя преемника.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.
