Днем стало известно, что в конце июня в боях под Лисичанском погиб командир батальона «Волат» полка Кастуся Калиновского — белорус Иван Марчук с позывным Брест, двое наших соотечественников из полка попали в плен. Еще трое числятся без вести пропавшими. Нам удалось поговорить с близкими и друзьями двух из них — рассказываем, кто такие пропавшие Сябро и Атом и почему они пошли защищать Украину.
«Несколько недель назад у Атома был день рождения. Я его поздравил, но даже не знаю, видел ли он это сообщение»
— Он очень веселый, общительный: у него много друзей и знакомых, и не только в Беларуси. Он рассказывал, как ездил автостопом по России и Европе. Делает резные свечи своими руками, — написала журналистам «Зеркала» знакомая бойца с позывным Атом, Василия Грудовика.
Василию — 30 лет, он родом из Пинска, играл на барабанах в музыкальных группах. Его знакомый Андрей (имя изменено) рассказывает, что парень — очень позитивный по характеру, всегда улыбался. Как писала «Радио Свобода», в 2020 году он участвовал в протестах, организовывал пикет Светланы Тихановской в городе. После объявления результатов голосования с пинчанами ходил на переговоры с местной властью, потом был в числе тех, кто вступал в потасовки с милицией. Как и на многих, на Грудовика тогда завели уголовное дело, и он уехал из Беларуси. Жил в Украине, потом в Польше.
— Знаю, что часто он выступал в Пинске до событий 2020 года, потом играл где-то во Львове. Конечно, у него была «пробелорусская» позиция, иначе он бы и не уехал из страны. По поводу уголовного дела — он ничего не «захватывал». Вы сами знаете: у нас «уголовку» и за репост в соцсетях можно получить.
Атом, как началась полномасштабная война в Украине, пошел в полк Калиновского, был пулеметчиком, участвовал в наступлении на Херсонском направлении.
— Он сначала был просто уличным музыкантом, да и все. Хорошо себя там чувствовал, — рассказывает про жизнь друга в Украине Андрей. — Я не могу сказать, почему он пошел воевать, но в этом его полностью поддерживаю. Когда он уже был в полку, мы много не общались. Несколько недель назад у него был день рождения. Я его поздравил, пожелал победы, но даже не знаю, видел он это сообщение или нет.
Сам парень объяснял, что «посчитал необходимым вернуть долг Украине» за то, что эта страна его «принимала с сентября 2020 по март 2021 года».
— Это шанс вернуться домой. Если я поеду домой [сейчас], мне на границе просто скрутят руки, побьют и осудят на 15 лет до смертной казни. Я умру там или здесь. Но, по крайней мере, я буду полезен в Украине, — говорил он в интервью.
Сослуживцы Атома рассказали «Радио Свобода», что перед отъездом на боевые позиции 26 июня он чувствовал, что это его последний боевой выход.
«Последнее время у него была очень счастливая жизнь, и я не думаю, что он воспользовался бы гранатой, чтобы не попадать в плен»
Еще один белорус, который сейчас тоже числится пропавшим без вести, — 38-летний Василий Сябро Парфенков. Мужчина рассказывал «Зеркалу», что присоединился к белорусскому движению еще в 1999 году — участвовал в обороне Куропат, был в инициативной группе Владимира Некляева, его задерживали после событий «Площади-2010» и осудили на четыре года.
— Я отсидел 11 месяцев, а потом меня выпустили по указу Лукашенко, хотя я отказался писать прошение о помиловании: мне не в чем было каяться. После этого меня взяли под превентивный надзор, повесили несколько нарушений [за несоблюдение] и отправили в колонию на полгода. Оттуда я снова вышел с «надзором» — опять повесили три нарушения, — вспоминал Парфенков, как пробыл в колонии до декабря 2014-го. Освободившись, он уехал в Украину, где уже шел конфликт на Донбассе.
В Киеве практически сразу, спустя пару недель после приезда, познакомился с будущей женой Аленой. Вот как девушка вспоминает первую встречу, первое впечатление и причины, почему Василий выбрал на тот момент уже воюющую страну:
— Он приехал в Украину с одной целью — воевать на Донбассе, бороться за Украину, потому что понимал: через свободную Украину можно будет побороть и режим в Беларуси; понимал, что основной враг, кто не хочет, чтобы страны жили независимо — это Россия. Помню, на Рождество он зашел с друзьями — волонтерами-белорусами, уже тогда оформлялся в добровольческий батальон ОУН, так мы с ним и познакомились. Сразу бросалась в глаза его непохожесть на других — я тогда не знала, что он только вышел после очередного наказания в Беларуси. Был довольно молчаливый, серьезный, но и невероятно одинокий почему-то, хотя вокруг было много людей — он ведь еще никого не знал. Что-то в нем вызывало ощущение, что его нужно поддержать: все-таки не каждый день люди из Беларуси приезжают воевать в Украину.
Алена вспоминает, что тогда не удивилась такому решению мужчины. Говорит, хотя в украинских СМИ тогда мало писали о происходящем в Беларуси, она знала, что в стране идет своя борьба.
— Его решение у меня тогда, скорее, вызвало восторг. Может, многие украинцы в те годы не знали, что в Беларуси люди борются с режимом, и уже не первый год борются. Но в узких кругах это не было новостью. После Майдана и гибели там Михаила Жизневского присутствие белорусов в украинских активистских движениях никого не удивляло — все лишь старались их поддержать.
У Парфенкова с 2015 по 2019 было несколько ротаций на Донбасс. После того, как получил ранение, он уже не воевал, был дома с семьей. Пара воспитывает троих детей — старшему сыну Алены от первого брака 16 лет, с Василием у них родились еще Соломия, ей сейчас 6 лет, и Милан, ему 8.
— Как папа, Вася такой, что ему и на голову можно сесть, — шутит супруга. — Конечно, бывает и суровым, принципиальным, но очень любит играть с детьми, учить их. В этом году, хотя и война и он приезжал несколько раз, научил Соломию на велосипеде и роликах кататься. Старшему все время помогает за велосипедом следить, учит, как правильно. Но так вышло, что в последнее время у Васи не было возможности в Украине нормально легально работать, а физически трудиться ему нельзя было после травмы спины, операции и долгой реабилитации. Мы оба с ним работали дистанционно, занимались аналитикой для проектов, связанных с политикой и бизнесом. Но гендерные роли у нас немного сместились: я работала больше, а бытовые моменты были на нем.
Сама Алена — военный тактический медик. Она говорит, в семье понимали, что боевыми действиями на Донбассе конфликт с Россией не закончится.
— Мы жили спокойной мирной жизнью, но люди, которые прошли Донбасс, понимали, что все повторится позже, только хуже. Дома у нас, когда осенью стали появляться новости о войне, понимали, что Вася пойдет воевать. Единственное, что было непонятно, — это присоединюсь ли я к нему. Но мне не на кого было оставить детей, поэтому я с ними. Но когда 24-го числа в 5 утра начались взрывы, у него еще даже не был собран рюкзак — он все время говорил: «Да не нападут! Еще есть время».
Сразу в конце февраля Сябро был в теробороне столицы Украины, а когда боевые действия на Киевщине завершились, пошел в тогда еще батальон Калиновского.
— Такая миссия у человека в жизни, — поясняет решение мужа Алена. — Не только у него, а у многих активистов. Он всегда говорил, что у него в школе был очень хороший учитель истории — рассказывал не какие-то мифы, сказки и пропаганду, а именно историю Беларуси — про ВКЛ, рыцарские ордены, битвы. И это Васю заинтересовало, после он стал сам читать книги, хотя их уже тогда было сложно найти, присоединился к активистам. Может, сейчас людей, которые борются с режимом, намного больше, и поколение другое уже подросло, а тогда их было мало. Да, вся его жизнь — это борьба.
Даже сейчас я его несколько раз спрашивала: как спина? Отвечает: «Все прекрасно, ничего не болит!» Он вообще ни разу ни на что не жаловался — ни на холод, ни на жару. Наверное, если бы по-другому сложилась его судьба, он мог бы быть профессиональным военным, потому что у него это заложено, он любит и оружие, и дисциплину. Но быть профессиональным военным не значит убивать — это значит защищать свою страну. Про войну никто не мечтает — все это вынужденно.
В середине апреля в провластных телеграм-каналах появилось видео с мамой Василия Парфенкова, которое сняли силовики — пришли домой, попросили 68-летнюю женщину на камеру говорить, что она его презирает. Хотя Василий с семьей договорились, что родные в Беларуси будут соглашаться на любые требования силовиков и они их выполняли, по словам Алены, давление продолжилось.
— Брат Васи мне недавно рассказывал, что их маму уволили с работы, сестру поставили на какой-то постоянный учет, а самого его где-то неделю назад задерживали, потом отпустили, но сейчас снова разыскивают. Думаю, это в том числе потому, что Вася тут воюет в Украине.
Почти весь разговор голос женщины-тактического медика звучит спокойно, хотя напряжение ощущается: Алена десять дней не знает, где муж, когда семья снова сможет его увидеть. Сейчас она лишь строит предположения из того, что знает о супруге.
— Я понимаю, что есть вещи, которые ни от кого не зависят. Тот же их командир Брест — хороший боец, он не должен был погибнуть. Точно так же крестный отец нашей дочери погиб в первые дни войны, хотя был классным бойцом. Это жизнь, иногда так иногда складываются обстоятельства. Я на 100% верю в Васю — он сделает все, что от него зависит, чтобы быть живым, выбраться. То есть грызть землю, есть ужей или ежей, прятаться под землей, в стогах сена — все что угодно сделает, если есть такая возможность. Может, в тот момент этой возможности у него не было.
Алена говорит, еще в 2014—2015-х годах Сябро бы ни за что не согласился сдаться в плен. Сейчас она надеется, что он, пусть и находится у своего противника, но живой.
— Тогда добровольцы знали, что в плену им будет очень плохо и лучше умереть и забрать с собой еще нескольких врагов. Вшивали себе гранаты под бронежилеты, чтобы сразу подорваться. У него была такая же позиция, и я уверена, что тогда он так и сделал бы. Но с того времени у него в Украине была очень счастливая жизнь, за эти годы он тут набрался намного больше радости, счастья, чем, наверное, за всю жизнь до этого. И я не думаю, что он сейчас воспользовался бы этой гранатой, чтобы не попадать в плен. Но это только мое мнение. Я как-то спрашивала его про это — он лишь улыбнулся в ответ, — вспоминает женщина тот разговор.
— Я не уверена, что он пойдет на какие-то договоренности и станет сниматься в видео. Даже если была команда делать все, что скажут, чтобы сберечь жизнь и здоровье и можно было дождаться обмена. Он очень гордый, и в этом случае, наверное, это даже минус. Он никогда не будет прогибаться, если знает, что абсолютно прав. Поэтому я даже не представляю, что с ним может происходить в плену. Но такое видео дало бы мне хотя бы понимание, что он жив.
Алена понимает, что его могут выдать в Беларусь, потому как он не успел получить украинское гражданство. Но не видит разницы между пленом на территории самопровозглашенных ЛДНР и возвращением в Беларусь.
— Что там показушные суды, что там. Если Лукашенко решит провести суд за один день, сделать из парней антигероев, ему никто не помешает. Хотя полк — в составе ВСУ, все-таки Вася остается гражданином Беларуси, и это для калиновцев большая проблема. Если бы они были украинцами, по нормам международного права их не могли бы выдать. А гражданство тут он не смог получить, потому что его паспорт спецслужбы Беларуси подали в Интерпол как потерянный. И при том, что документ был при нем, миграционная служба ничего не могла сделать: «Пока вы эту неправдивую информацию из Интерпола не уберете, мы связаны международным правом». Юристы нам помочь не могли, а потом началась полномасштабная война. Поэтому, как будет дальше, покажет только время. Многое зависит от нашей победы тут в первую очередь.
Все дни после того, как несколько бойцов батальона пропали под Лисичанском, Алена старается отвлекаться на работу, детей, большую собаку, которой тоже нужно много внимания, и не допускать плохих мыслей. Дети понимают, что папа — на войне. Младшая дочь очень скучает, привыкла созваниваться с отцом по вечерам, когда есть возможность, напоминать, как она его ждет. Мама замечает, что у девочки стресс, который та не может проговорить. Но вся семья верит, что с Василием все хорошо.
— Я стараюсь помогать мужу мысленно, морально, духовно я с ним. Ну и я не чувствую, что его уже нет — верю, что он живой, — говорит Алена, что подсказывает ей интуиция. — По крайней мере никаких подтверждений иного нет.