Поддержать команду Зеркала
Беларусы на войне
Налоги в пользу Зеркала
  1. «На 6-м месяце беременности и без какой-либо медпомощи она родила мертвого мальчика в своей камере». ООН опубликовал доклад по Беларуси
  2. Путин заявил, что был согласен обменять Навального — но с одним условием
  3. «Надо идти домой, потому что стало опасно». Интервью «Зеркала» с Левой Би-2 — о войне, Тихановской, Беларуси и поколении потерявшихся
  4. В 1959 году на Гомельщине четвероклассники ушли на субботник — и почти все погибли. Вспоминаем, как случилась эта трагедия
  5. В ближайшее время назначат нового главу Администрации Лукашенко
  6. ЦИК РФ озвучил итоговый результат Путина на президентских выборах
  7. Путин впервые обошел Лукашенко по официальному результату на выборах. Но до главного «рекордсмена» мира обоим далеко — вот о ком речь
  8. Лукашенко определился с точной датой Всебеларусского народного собрания
  9. «Каждый украинский солдат с вероятностью 99% погибнет». Эксперт предупредил о главной угрозе для ВСУ через четыре-пять месяцев
  10. Беларуска Ольга Мазуренок заняла второе место на марафоне в Лос-Анджелесе. В прошлом году легкоатлетка переехала в США
  11. Погиб экс-хоккеист сборной Беларуси Константин Кольцов. Ему было 42 года
  12. Удары ВСУ по российским нефтеперерабатывающим заводам наносят больший ущерб и куда опасней, чем кажется, — и вот почему
  13. «Травка» больше не в топе. Рассказываем, какие наркотики популярнее всего в Беларуси и к каким трагедиям они приводят
  14. Беларуса задержали за наклейку на телефоне и «накопали» на уголовное дело. «Киберпартизаны» рассказали, какую ошибку он совершил
  15. Эксперты рассказали о ловушке, в которую сами себя загнали беларусские чиновники. Это грозит кошелькам беларусов
  16. Фирмы, у которых есть шикарные авто, напряглись: МНС составило список моделей, за которые налог надо платить в десять раз больше
  17. ЦИК России опубликовал первые итоги выборов президента. Вот с каким результатом лидирует Путин
Чытаць па-беларуску


В начале марта жительнице Полоцка Екатерине Мирзоевой исполнилось 65, юбилей женщина встречала в эмиграции. В 2020 году она активно высказывала свою позицию, выступив на стриме у Тихановского, а затем на митингах в нескольких райцентрах, и успела уехать из страны за несколько дней до прихода силовиков. Сначала в Украину, а спустя месяц — в Польшу. Там успела побыть няней, а из-за проблем со здоровьем осталась без работы и стабильного дохода. Екатерина рассказала «Зеркалу», каково после 60 адаптироваться к новой стране и надеяться на перемены.

Екатерина Мирзоева. Фото предоставлено собеседницей
Екатерина Мирзоева. Фото предоставлено собеседницей

На BYSOL открыт сбор для тех, кто хочет поддержать Екатерину финансово.

«Я вышла за тех, кому хуже, чем мне»

«Я ходила на прием к замдиректора ЖКХ, он мне предложил такое (я даже не знаю, что выбрать): „Если вам не нравится жить в этом доме и в этом городе, вы можете уехать в другой район, можете построить себе дом и уехать туда, где лучше“. Вот получу 6 числа свою пенсию — 345 рублей — не знаю, куда рвануть: или в Европу, или в Америку», — так иронично Екатерина Мирзоева говорила на стриме Сергея Тихановского в Полоцке.

На встречу с тогда еще обычным блогером она принесла папку отписок от чиновников, от которых пыталась добиться асфальта на дороге у своего дома в присоединенном к городу поселке. Дорогу сделали. Правда, уже когда она уехала. Спустя почти два года после записи того видео Мирзоева действительно в Европе.

— Я ничего не нарушала, не придумывала — рассказывала о той жизни, которая была тогда у нас. Мне не было страшно, хотя я понимала, что меня могут и посадить, у меня могут отобрать жилье. Но дело в том, что есть такое слово "свобода", и каждый человек должен быть свободным в своих мыслях, поступках, — говорит собеседница. — Я не призывала к перевороту, свержению власти, я не призывала убивать, начинать военные действия. Просто говорила, что за те пенсии, зарплаты и кредиты, которые нам дает банк, народ простой жить не может. Хотя я тогда жила не хуже всех — у меня была хорошая квартира, я и на нее заработала. Но я вышла за тех, кому хуже, чем мне. Я не хочу, чтобы на улице хватали людей, чтобы они пропадали без суда и следствия, не имели права говорить и думать. Каждое мнение должно быть принято и выслушано. А у нас ничего этого нет.

Я тогда жила в Боровухе (это бывший военный городок, сейчас микрорайон Новополоцка). Однажды, когда ехала на демонстрацию, мне женщина сказала: «Вы еще ответите за то, что подрываете экономику, устраиваете саботаж». Говорю: «За что я должна ответить? За то, что наших детей избивают, сажают в тюрьмы?» Она: «Нечего этим детям по улицам ходить. А вам если не нравится что-то — уезжайте». Вот уехали врачи, уехали учителя, молодежь, айтишники, которые платили огромные налоги государству…

Екатерина Мирзоева на стриме Сергея Тихановского в Полоцке, 1 апреля 2020 года. Скриншот видео "Страна для жизни"
Екатерина Мирзоева на стриме Сергея Тихановского в Полоцке, 1 апреля 2020 года. Скриншот видео «Страна для жизни»

У Екатерины двое детей и маленькая внучка. Свою историю она рассказывает легко, не горюя о пережитых трудностях. Хотя путь женщина прошла непростой.

— Я после училища начинала работать в Полоцке, а когда вышла замуж, уехала в Глубокое и 28 лет прожила там, — вспоминает белоруска. — Мы прожили десять лет, но жить стало невыносимо, я забрала дочку и ушла на частную квартиру. Потом второй раз вышла замуж, этот муж меня бросил, как узнал про беременность, я была на втором месяце. Двоих детей растила одна. По профессии я технолог мяса и птицепродуктов, и все эти годы работала на мясокомбинате в колбасном цеху, работа очень нравилась. А потом сын в 11 лет заболел сахарным диабетом, его нужно было все время возить в Витебск к врачу. Это далеко, поэтому мы продали квартиру и вернулись в Полоцк. Какое-то время я смотрела за ним, а потом еще два года отработала на молочно-консервном комбинате, но так случилось, что пришлось досматривать парализованную маму… Работы я никогда никакой не боялась: собирала ягоды, выращивала рассаду, морковку, капусту, тыкву — у меня был гектар земли в аренде!

Десять лет она проработала сиделкой в России. Рассказывая об этом, женщина шутит, что в 52 года поехала «покорять Москву».

— Тогда дочка развелась с мужем и приехала ко мне, на руках у нее был пятимесячный ребенок. Сыну надо было оплачивать учебу, до этого дочка тоже платно училась. Ну и квартира была на мне, а зарплаты сами знаете какие. И я поехала! — продолжает Екатерина. — Четыре года досматривала одну бабушку, потом — другую. Мне очень повезло, попались хорошие семьи. С одними мы подружились, и даже когда надо было уезжать из Беларуси, они звали к себе в Подмосковье переждать, сколько надо. Но мы же понимали, что там долго не просидим (смеется). В общем, работать физически было непросто, но морально тяжелее: дома сын с сахарным диабетом, 11-й класс он оканчивал без меня. Я приезжала из Москвы, убирала в квартире, что-то делала и снова уезжала. Тогда уже понимала, что происходит в стране что-то непонятное, но не до конца. А когда вернулась домой насовсем, увидела, что тут полный беспредел.

Больше всего меня не устраивало, что Лукашенко остался на третий срок. Я противница такого. Вот если бы он ушел после восьми лет, вошел бы в историю как порядочный и хороший человек. Но начался беспредел, только слепые не могли этого увидеть. При нем убито сельское хозяйство, разрушены семьи: люди уезжали на заработки — это же не просто так. Шел отток населения, а прироста нет, закрываются школы — скоро совсем некого будет учить. Все нарушено. И все это беззаконие всюду. Но никогда не собиралась никуда уезжать — я борец, с этой властью воевала всю свою жизнь, когда видела несправедливость, и всегда была неугодным ей человеком.

«Писали: "Закрой свой рот, с**а, иначе мы тебя закопаем живьем"»

Активный протест Екатерины начался именно тогда, когда в ее город приезжал Тихановский. Женщина вспоминает, что после того выступления на стриме все и закрутилось. Она нашла единомышленников, с которыми потом объездила несколько городов Витебской области, где проходили митинги, была в группе поддержки Елены Редьковой, доверенного лица Светланы Тихановской.

— Мы познакомились со многими ребятами, девчатами, и у нас спонтанно получилась такая команда — просто люди, которые решили, что надо что-то делать, менять, — рассказывает она. — Мы стихийно образовались, нам никто ничего не оплачивал, как говорили, что мы агенты, проплаченные Польшей. У одних девчат были машины, а мы складывались на бензин и ехали. Я выступала на митингах в Шарковщине, Ушачах, Браславе, Поставах. Мы сами разрабатывали какую-то программу, кто что будет говорить, но говорили от души, не по бумажке. По тем временам, я еще должна сказать, нам никто не препятствовал, мы говорили о наболевшем. В некоторых городах местные жители сами активно выступали и рассказывали о проблемах.

Мы выходили на мирные акции, и я считаю, что не совершила никакого преступления ни против народа Беларуси, ни против власти — просто воспользовалась своим конституционным правом. Я хотела, чтобы работали законы, чтобы никого не избивали и не убивали, чтобы люди получали достойную зарплату и могли хорошо и спокойно жить.

Когда начались массовые протесты и белорусов стали задерживать, Екатерина «вычитывала в интернете, кого забрали» и собирала передачи, отвозила их к ИВС. По «народной» статье 23.34 КоАП в 2020-м прошел и ее сын.

— Он поехал встретиться с одноклассниками в Глубокое в день, когда убили Тарайковского. Там на площади стоял, ждал их. Собрались люди, может, человек пять-семь, приехали его эти ребята, — объясняет наша собеседница. — И тут же милиция подъехала. У них не было ни флагов, ни лозунгов — они просто стояли, но никто не спрашивал. Сына забрали. Милиционер, который задерживал, кричал на площади: «Я тебе глаза вырву и ноги переломаю». Его продержали в отделении, но не били, даже разрешили передать назавтра бутерброды, давали вовремя уколоть инсулин. На суде дали штраф.

А я тогда выложила ролик «Материнская боль». Его посмотрели, видимо, не только мои друзья, но и силовики. Я там, конечно, слов не подбирала: говорила про судью, который судил моего сына, говорила про милиционера, который его задерживал. И мне начали писать — оскорбляли, угрожали, что и сыну не поздоровится: «Ты подумай о своих детях», «Закрой свой рот, с**а, иначе мы тебя закопаем живьем». Кто это был, не знаю. Но я и после этого не сидела, не унывала — делала то, что могла. Пекла пироги, покупала шоколад, фрукты, овощи, собирала передачи и через день ездила в ИВС.

В 2009 году Екатерина перенесла инфаркт, поэтому спустя столько лет на здоровье стресс, конечно, сказывался. Но женщина отшучивается:

— Я даже чувствовала себя лучше, чем обычно, все время была в тонусе (смеется)! Некоторые боялись, а во мне как будто какой-то движок внутри был. Спала по три-четыре часа, все время была занята чем-то, чтобы помочь ребятам, быть полезной. Наверное, отвлекалась и это помогало мне жить в той ситуации!

Саму Мирзоеву не задерживали, хотя даже после поездок на митинги она была активной, продолжала говорить о том, что происходит в Беларуси, на своем YouTube-канале.

— Я писала «колючие» стихотворения, где говорила все как есть. Один раз меня вызывал на беседу наш участковый, — рассказывает белоруска. — Там такой мальчик, мне казалось, ему было страшнее, чем мне. Он просто сказал: «Вы, пожалуйста, больше не ходите. Зачем оно вам надо? У нас же все нормально, вы просто не понимаете всей ситуации». Говорил подписать бумагу, что не буду больше ходить на митинги. Я отказалась. Он предупредил, что это закончится плохо. Но меня ни разу не задерживали, даже не знаю, почему так.

Хотя я знала, что к нам придут, но за себя не боялась. Мне тогда было уже 63 года, думала: «Ну, убьют и убьют, что теперь?» Но когда стали задерживать всех подряд, за других переживала, за сына было страшно: я понимала, что нас не оставят в покое. У меня сын до протестов работал на радио в Минске. А когда ему предложили читать истории, как «Тихановский избивал полицию», он отказался и уволился.

Потом кто-то написал на заборе дома, где жил милиционер, который его задерживал в Глубоком, какое-то оскорбление. Решили, видимо, что это мой сын. Сначала его в Витебске вызывали на беседу, потом — полоцкие следователи, и нам подсказали, что нами уже занялись вплотную.

Екатерина Мирзоева. Фото предоставлено собеседницей
Екатерина Мирзоева. Фото предоставлено собеседницей

«Меня давила обида, что я всю жизнь отработала, а эта власть выгнала из страны»

В феврале 2021 года Екатерина с сыном спешно, как многие белорусы в то время, уехали из страны.

— Я вышла против насилия и беззакония, но оказалось, нужно убегать, потому что начали прессовать моего сына, а потом уже и за меня взялись. Сорока на хвосте нам принесла, что, если мы не уедем, нас заберут, — объясняет она. — 19 февраля 2021 года мы улетели из Минска в Киев, это был вечер с четверга на пятницу. Помню, сын еще заартачился: «Мама, во вторник будут билеты дешевле на 20 рублей». Говорю: «Пока за 20 рублей будем торговаться, нас упакуют и будем сидеть». И точно, в понедельник утром уже за нами приехали «космонавты». Как рассказывали соседи, они к нам ходили еще целый месяц потом. Когда мы в Киеве были, кто-то на вайбер с незнакомых белорусских номеров звонил, но мы на эти звонки уже не отвечали.

В Украину Екатерина с сыном приехали с рюкзаками, налегке — были уверены, что пересидят пару месяцев и вернутся домой. Однако решили делать гуманитарную визу в Польшу, и через месяц, 20 марта, уехали в Краков, подались на международную защиту. Сначала было эмоционально непросто, вспоминает пенсионерка, но не из-за адаптации к новому месту.

—  В Кракове я уже поняла, что мы задержимся здесь надолго. Поначалу мне не с кем было общаться, мы никого не знали, не понимали, что можно в диаспору обратиться, пока они нас сами не нашли, — говорит пенсионерка. — Столько событий происходило, мы следили за тем, что в Беларуси творится, за этим насилием, и у меня было чувство, что мне не так плохо, как людям в стране. Я плакала и переживала за них, не за себя: я же на свободе!

Но отдельные моменты в первые месяцы я даже не помню. Не потому что мне было жалко свою квартиру или то, что мне пришлось уехать, — материальное меня не держало. Меня давила обида, что я всю жизнь отработала в своей стране, ничего не сделала плохого, мои родители, дедушки и бабушки тоже прожили в Беларуси, а вот эти негодяи создали такие условия, что мы должны уехать. Что эта никчемная власть повыгоняла людей из страны. Но что я этой обидой поменяю? Ничего. Я не сдаюсь, где-то что и пишу. Когда началась война, из Украины принимала беженцев — девушка с ребенком у меня жили, потом женщина из Винницы. Я продукты собирала для украинцев, деньги — чем могла, посильную сумму.

Екатерина в свои 65 уже свободно говорит по-польски, у нее есть друзья среди поляков. Женщина рассказывает, что язык выучила легко — и на языковых курсах, и в общении. Белорусская пенсионерка быстро нашла себе работу няней в краковской семье.

— Сын сразу учил польский с репетитором, еще у нас был телевизор. Я пыталась тоже что-то говорить и спрашивать, но не зацикливалась на трудностях. Знала слово по-польски — говорила так, если не знала — говорила по-белорусски (смеется). Страхов никаких из-за языка не было, и везде доходила, доезжала сама! — рассказывает наша собеседница. — Когда нам дали международную защиту, началась интеграционная программа и обязательно надо было идти в школу учить язык. Нас было семь человек — украинцы, россиянка, я и еще одна белоруска. Я, конечно, самая старая в этой группе (смеется). Но мне было интересно, я старалась. Очень прилежная ученица была и переживала: вдруг меня вызовут, а я не знаю, будет же стыдно! Даже сочинение написала на 82% из 100.

Но я и в общении учила польский. В июле 2021-го пошла на работу в местную семью няней. Подписалась на чат «Белорусы в Кракове», там выкладывали разные объявления: кто няню искал, кто сиделку. И вот попался нам номер телефона, на собеседовании нас было семеро: две польки, две украинки и три белоруски. Родители выбрали меня. Папа девочек, за которыми я смотрела, говорил только на польском, младшей дочке был годик, еще двум — по пять и восемь лет. Иногда мне приходилось оставаться с ними троими одновременно, а все же разные по характеру! Когда понимала, что ситуация выходит из-под контроля, я укладывалась на пол, и они все боролись за «место под солнцем» — кто будет сидеть на мне (смеется)! Я очень люблю детей, и они полюбили меня.

Вставать надо было в 5.20 утра, потому что на работу через весь Краков ехать. Официально у меня был рабочий день восемь часов, но иногда приходилось побыть и десять. Трудно было, но я не матрона, что свяжет платочек, сядет и будет смотреть в окошко, рассматривать, на какой цветок бабочка села, какой человек по улице пошел. После работы я еще ехала на митинг, а домой приходила в 22−23 часа. Уставала, конечно, но на это есть ночь, душ, кофе (смеется). Я очень люблю жизнь, людей, и мне с теми детьми было прекрасно. Попалась очень хорошая семья, мы теперь дружим, даже недавно я была в Кракове и ходила к ним в гости.

Екатерина Мирзоева. Фото предоставлено собеседницей
Екатерина Мирзоева. Фото предоставлено собеседницей

«За эту пенсию я могла купить проездной, лекарства и мелочи»

В Польшу Екатерине близкие передавали ее белорусскую пенсию (сначала около 360, потом около 480 рублей), но в переводе на злотые сумма выходила совсем небольшой.

— За эту пенсию я могла купить себе проездной, лекарства и всякое по мелочи: шампунь, прокладки, зубную пасту, может, еще пару килограммов яблок каких. Это было где-то 550 злотых, а сейчас, может, 750 (минимальная зарплата в стране с 1 января 2023 года — 3490 злотых, это 2270 белорусских рублей. — Прим. ред.). Поэтому я в той семье отработала год и два месяца и осталась бы еще, но в августе 2022 года у меня было подозрение на второй инфаркт, — делится женщина. — Меня положили в госпиталь, взяли экспресс-анализы, привезли в кардиоотделение, палату интенсивной терапии. Пришла девочка и сказал не переживать: все расходы оплачены городом, так как я еще находилась под той интеграционной программой.

Сейчас я уже хожу к врачу платно, за прием — около 270 злотых. Бывало, такое непонятное чувство из-за этой поликлиники — вот мне нужно было к двум врачам, мы еще смогли оплатить, а не дай бог в больницу ложиться? Вот тогда правда уже было бы дело швах, вы же знаете, что в стационаре тут находиться очень дорого. Буду надеяться, что впереди лето, наберусь сил и обойдемся без больниц.

Тогда со здоровьем все, к счастью, обошлось. Но пенсионерка потеряла работу. Не смогла найти место, где зарплаты хватало бы больше, чем просто на оплату жилья, и уехала к сыну в Зелена-Гуру — город недалеко от границы с Германией. И этот переезд не стал для Екатерины последним в Польше.

— Зелена-Гура — очень уютный городок, но небольшой, мне работы там нет. Поэтому, когда сыну предложили в Познани работу, о которой он мечтал всю жизнь, мы переехали туда, — отмечает наша собеседница. — Мне бывает трудно, конечно, и давит, что стабильного дохода нет, я же обычный человек — я и плачу. Но не позволяю себе впадать в длительные слезы, депрессию. Я все время говорю: пока мы еще платим за квартиру, пока есть на еду, одежда есть — это еще не беда. А потом шучу с сыном: «Ты не переживай, тут много костелов — в один пойдем, побудем месяц-два, нас там будут кормить, потом в другой поедем» (смеется). Так что я не боюсь! Конечно, мне хотелось бы уже отдыхать на пенсии, были бы деньги — я бы нашла чем заняться.

В чужой стране женщине еще придется не один год работать, чтобы было за что жить. Но она уверена: справится.

— Я считаю, что жизнь прекрасна в любых аспектах и ее надо принимать такой, какой она есть, жить по тем правилам, которые диктуют обстоятельства. У меня сегодня они такие. И я смотрю на них как на временные трудности, мы их переживем и достойно выйдем из ситуации, — говорит Екатерина.

«Детям уже сказала: где я умру, там и хороните, не надо везти меня в Беларусь»

К эмиграции после 60 белоруска относится спокойно. Считает, что без трудностей не обойтись, но дело в восприятии. По ее словам, жить вдали от дома точно лучше, чем быть в родной стране, но в тюрьме или в переживаниях за безопасность близких:

— Все зависит от человека, от разных факторов. У нас же многие могли уехать, но не смогли. Вот в Миорах 69-летняя женщина попала в тюрьму (речь о бывшей учительнице Эмме Степуленок, которую осудили на 2 года колонии по «делу Зельцера». — Прим. ред.). Не надо, когда тебе или твоим близким угрожает тюрьма или смерть, держаться за эти стены, стулья, столы. Надо собрать рюкзак, двое трусов, бюстгальтеров, полотенце, тонометр, как у меня было, — и вперед. Я даже сорочку ночную не взяла. Две кофты на себя надела, джинсы положила и ботинки — были хорошие, а почему-то надела рваные, заметила только в Киеве (смеется).

Возраст — это просто дата в паспорте. Можно же и в 30 лет быть стариком, и в 70 молодцом. Годы не считаю, чувствую себя одинаково с молодежью, детьми, людьми моего возраста — я такой, знаете, универсальный человек. У меня нет страха, что помру в чужой стране. Всегда есть какой-то позитив.

Екатерина Мирзоева. Фото предоставлено собеседницей
Екатерина Мирзоева. Фото предоставлено собеседницей

Екатерина находит позитив и в своих переездах — больше увидела мир, хотя и до эмиграции была в Польше, когда ездила торговать, в Болгарии. Когда зять подарил ей на день рождения деньги, женщина отправилась вместе с сыном посмотреть Берлин. Говорит, что ей полюбились и польские города.

— Я увидела, как можно жить. Меня впечатлил Краков, эта красота. Люди едут со всего мира, чтобы этот город посмотреть, а я могу похвастаться, что полтора года там прожила, — говорит белоруска. — Тут изобилие продуктов, даже в магазине люди другие, улыбаются, говорят спасибо. Пенсионеры могут позволить себе куда-то поехать. Хотя не могу сказать, что тут все в шоколаде, гладко и хорошо — в маленьких городах что-то убогое тоже есть. Но это новая культура, новые знакомства, интересные люди. А нового я не боялась. Знаете, когда мы приехали только сюда, мне сын всегда на трамвай покупал билеты, а тут я пошла одна. Стою у этого идола-билетомата и не могу расплатиться картой — затупила. Подходит молодой человек симпатичный, я говорю: «Прошу пана помочь мне купить билет». И пан купил мне билет, еще и дал 100 злотых. Я говорю: «Мне не надо деньги, у меня есть!» А он все равно оставил: «То для пани» (смеется). Пришла домой, сыну рассказываю, а он шутит: «Мама, не надо тебе идти на работу, днем на трамвае поездишь — к вечеру будут деньги!»

Екатерина в чужой стране живет полной жизнью, но когда-то все же хотела бы вернуться в Беларусь. У пенсионерки нет иллюзий, что это произойдет быстро. Но и страха, что она домой больше не попадет, — тоже:

— Во-первых, в ближайшее время мы не вернемся: нас же там «ждут». Во-вторых, даже если этот главный человек куда-то денется (речь об Александре Лукашенко. — Прим. ред.), не надо думать, что нам все сразу «простят» и все забудут. А еще я хочу домой, но не хочу увидеть тех людей, которые нас осуждали, говорили, что мы дураки и идиоты. Жить с ними я искренне не хочу.

По дому я скучаю, конечно, есть у меня там люди, участок, где я посадила цветы, деревья, малину, ежевику. И это меня радовало, я видела, как там все обустрою. Но я стараюсь об этом не думать, потому что строить планы надолго вперед мне уже и по возрасту не выходит. Ну, вот мне было 63 года, разве я думала, что поеду в Польшу жить? Я настроила столько планов, а они не случились. Поэтому я свою жизнь пересмотрела. Сегодня всходит солнце — просыпаюсь и говорю: Господи, благодарю тебя, что ты подарил мне еще один день. И планы строю на неделю.

Но я уже возрастная, выполнила свою миссию: родила детей, увидела внучку. Я не боюсь смерти, но и не жду бессмертия. Все люди умирают поздно или рано. И меня не тревожит то, где я закончу свой жизненный путь. Детям уже сказала: где я умру, там и хороните, не надо везти меня в Беларусь.

Но мы обязаны вернуться туда! Нам надо домой, там строить жизнь! Я все время говорю, что еще должна на суде выступать свидетелем и рассказывать, что делали эти наши местные бандиты. И я вернусь, когда пойму, что мне не угрожает тюрьма. Единственное, что я еще хочу увидеть — это чтобы произошли изменения в стране, чтобы Беларусь стала свободной и независимой, белорусы были белорусами, строили свое новое будущее. Вот этого хочу. А квартиры — это такое. Все равно мы все смертные и с этими квартирами когда-то придется расставаться (смеется).

Когда возвращение в Полоцк станет возможным, Екатерина не загадывает. Ее ближайшая цель — найти новую работу, решить этот вопрос белоруска намерена до апреля. О предстоящих поисках пенсионерка говорит так же спокойно, как и всегда, — знает, что место себе найдет и сидеть дома не будет. Напоследок она делится, откуда берет силы не унывать:

— Я правдолюб. За 65 лет у меня нет груза, что я однажды встречу человека, которого предала или подставила, плохо обращалась с ним. У меня друзья по всему миру, говорю это без хвастовства. У меня, как у всех, много и всяких «букашек» в голове — когда что-то тяжелое происходит, я плачу, но быстро собираюсь и ищу решение вопроса. И я на плохом не зацикливаюсь, чтобы оно меня изнутри не разъедало. Я помню все, свою жизнь не забыла. Но не хочу сидеть плакать на руинах — стараюсь писать стихи, общаться с людьми. Если все очень плохо — вышиваю, вяжу, иду в музей, в храм, говорю сама с собой, где-то в поле, в лесу. Выговариваю все это, чтобы оно ушло и не мучило меня, — это в прошлом, а прошлое нельзя вернуть и изменить.

Вот меня муж бросил на втором месяце беременности. Что мне с ним надо было сделать? Растерзать, проклинать? Не надо. Если был прав — ему в жизни повезет, если нет — не повезет. Ему не повезло. Но это не от меня зависит. Больно, горько, плакала, да. Но вырастила детей хороших, дала образование. И я так по жизни иду, на все смотрю — что я сделала хорошего.