В то время как европейские государства продолжают ставить эксперименты по внедрению четырехдневной рабочей недели, в России обсуждают возврат к шестидневной. С таким предложением к российскому Минтруда 22 мая выступила Ассоциация предпринимателей по развитию бизнес-патриотизма. «Предприниматели-патриоты» напомнили, что с такой мерой россияне уже сталкивались в годы Великой Отечественной войны. И предположили, что она поможет «повысить прочность российской экономики, достичь технологического и промышленного прорыва и укрепить экономический суверенитет». Похоже, что над пятидневной рабочей неделей с двумя выходными, к которой белорусы привыкли за полвека и уже воспринимают ее как естественную данность, сгущаются тучи — причем сразу с двух сторон. Вспоминаем, как мы пришли к привычной пятидневке, и разбираемся, что сулят людям четырех- и шестидневная рабочие недели.
56 лет «пятидневке»
Белорусский трудовой кодекс предусматривает возможность пятидневной или шестидневной рабочей недели, а также работу по графику сменности. При этом продолжительность рабочего времени не должна превышать 40 часов в неделю, что обычно соответствует пяти восьмичасовым рабочим дням.
И хотя из этого правила существует множество исключений, по умолчанию нормальной считается ситуация, в которой человек трудится пять «рабочих» дней в неделю, а в субботу и воскресенье отдыхает либо занимается своими делами. Если белорус говорит «встретимся в выходные», обычно без дополнительных пояснений понятно, что речь идет именно о субботе и воскресенье.
На самом деле в условиях пятидневной рабочей недели Беларусь живет с 1967 года, когда Совет министров СССР, Центральный комитет КПСС и Всесоюзный центральный совет профсоюзов «в целях облегчения труда рабочих и служащих» приняли постановление о переходе с шестидневной на пятидневную рабочую неделю. Таким образом тогда еще новый (пришел к власти в 1964 году) советский руководитель Леонид Брежнев «поздравил» советских граждан с 50-летием Октябрьской революции.
Ложкой дегтя в этом завоевании эпохи развитого социализма стало увеличение продолжительности рабочего дня. Если при шестидневной неделе нужно было работать по семь часов в день, то при пятидневке нормой стал восьмичасовой рабочий день. Кроме того, поначалу общая продолжительность рабочего времени за неделю вообще не изменилась и оставалась равной 42 часам, а с 1971 года сократилась до 41 часа.
Решение вопроса «лишнего» рабочего часа решалось творчески. На каких-то предприятиях раз в пару месяцев для его отработки сотрудников собирали на рабочих местах по субботам, а где-то работали пять дней в неделю по 8 часов 12 минут. Такой вариант предусматривал сокращение часового обеденного перерыва до 48 минут по пятницам.
Норма, предусматривающая сокращение рабочей недели до 40 часов, появилась в законодательствах союзных республик уже накануне распада СССР — в 1991 году.
Тернистый путь к восьмичасовому рабочему дню
Для всего человечества установка предельной продолжительности рабочего времени была напрямую связана с промышленной революцией. До нее большинство людей занималось сельским хозяйством, где рабочий график диктовали природа и климатические условия.
В какой-то степени аналогом рабочего времени можно считать продолжительность обязательной барщины или панщины, которую были обязаны отработать на благо землевладельца крепостные крестьяне. Впрочем, это сходство поверхностное — ведь после отработки земледелец не отправлялся отдыхать, а снова работал — теперь уже на себя. Тяжелый и продолжительный труд крестьян в христианских странах прерывался воскресеньями и праздниками, в которые нельзя было работать по религиозным соображениям.
В середине XVI века король Испании Филипп II ввел восьмичасовой рабочий день для своих подданных, которые работали ремесленниками или трудились на строительстве укреплений. При этом руководители должны были разделять работы на две части: четыре часа утром и четыре после обеда. Это делалось, чтобы рабочие не страдали от жары на солнце. Также трудящиеся могли рассчитывать на десятидневный отпуск в течение года и имели право на сохранение половины заработной платы в случае болезни. Нововведение просвещенного испанского монарха на несколько веков опередило свое время и долгое время оставалось исключением из принятых в Европе и в остальном мире порядков.
Но с конца XVIII века все больше и больше жителей Европы и Северной Америки кардинально меняли род занятий, отправляясь работать на фабрики. Теперь их рабочее время зависело не от жизненного цикла репы, пшеницы или винограда, а также капризов погоды, а от воли владельцев предприятий, которые стремились использовать свои промышленные мощности по максимуму. Человек в такой парадигме выглядел лишь придатком для промышленных машин — и, как и станки, должен был использоваться по максимуму. Рабочие на первых фабриках трудились по 12−16 часов шесть дней в неделю — а иногда и вовсе без выходных.
В авангарде промышленной революции находилась Великобритания — и именно здесь впервые появилась идея восьмичасового рабочего дня. Валлийский промышленник и реформатор Роберт Оуэн ввел на своем предприятии в Манчестере передовую по тем временам систему трудовых отношений между владельцем и рабочими. Защищая права трудящихся, с 1817 года он активно продвигал формулу, согласно которой сутки рабочего должны были делиться на три равные части: «восемь часов труда, восемь часов отдыха, восемь часов сна».
Идея нормированного рабочего времени приживалась с трудом и в первую очередь там, где трудящиеся и их сторонники были готовы бороться за свои права. В Англии в 1847 году благодаря деятельности рабочего движения чартистов десятью часами в день был ограничен рабочий день для женщин и детей, а во Франции революция 1848 года сделала возможным ограничение рабочего дня до 12 часов.
Вторая половина XIX века для рабочего класса прошла под знаменем международной солидарности трудящихся. После жестокого подавления властями в начале мая 1886 года в Чикаго массовой забастовки американских рабочих, требовавших установления восьмичасового рабочего дня, день 1 мая стал символом борьбы трудящихся за свои права. Выходя на митинги и участвуя в забастовках, американские рабочие распевали песню «Восемь часов», сочиненную бостонским журналистом Исааком Бланшаром и композитором Джесси Генри Джонсом:
«Мы хотим любоваться солнцем
И вдыхать ароматы цветов.
И мы знаем: сам Бог повелел нам
Трудиться восемь часов».
В Российскую империю, под властью которой в то время находилась Беларусь, индустриализация пришла с заметным опозданием. Но и здесь борьба рабочих за свои права давала результаты. В 1897 году после волны забастовок император Николай II вынужден был подписать закон, который установил шестидневную рабочую неделю и ограничил рабочий день «в заведениях фабрично-заводской промышленности» 11,5 часами. В ночное время или перед праздниками работать следовало не более 10 часов в сутки. Также закон впервые определил 14 обязательных выходных в праздничные дни: 13 церковных и Новый год. Для православных выходными днями полагалось считать воскресенья, а для рабочих других конфессий допускалось заменять их другими днями недели.
В начале XX века на большинстве предприятий в Российской империи был установлен рабочий день продолжительностью в 9−10 часов, но требование о 8-часовом оставалось одним из самых важных в рабочем движении. На нем сыграли и большевики: уже на четвертый день после захвата ими власти в октябре 1917 года было объявлено о введении 48-часовой рабочей недели с шестью рабочими днями по 8 часов и одним выходным.
Хотя реальная жизнь трудового народа в «первом в мире государстве рабочих и крестьян» далеко не всегда была радужной, в вопросе нормирования рабочего времени Советская Россия действительно оказалась примером для остального мира. В ответ на рост революционных настроений среди рабочих и многочисленных солдат, возвращавшихся домой с полей Первой мировой войны, страны мира одна за другой переходили на восьмичасовой рабочий день. Еще до Советской России, в 1915 году, его ввел Уругвай, в 1918-м — проигравшая войну Германия, а также Польша, в 1919-м — победившая Франция. В том же году Международная организация труда (МОТ) приняла Конвенцию о рабочем времени, которая провозгласила нормой шестидневную рабочую неделю и восьмичасовой рабочий день (таким образом, продолжительность рабочего времени в неделе ограничивалась 48 часами).
«Пятидневки»: суррогатная советская и настоящая
В межвоенный период восьмичасовой рабочий день постепенно распространялся по миру. На него (правда, поначалу не для всех работников) перешла Великобритания (а тогда это была огромная империя с владениями на всех континентах), в 30-е годы — Китай и США. А в 1926 году МОТ рекомендовала ввести уже пятидневную рабочую неделю — вот только с переходом на нее никто не торопился.
В январе 1929 года советское государство снова оказалось в авангарде борьбы за интересы рабочих, введя семичасовой рабочий день. При сохранении шестидневной рабочей недели это давало на выходе 42 рабочих часа в неделю. Но новая экономическая политика (НЭП), при которой экономика СССР оживилась за счет допущения рыночных отношений, к этому времени уже сворачивалась. И 26 августа 1929 года в интересах плановой экономики был осуществлен еще более смелый эксперимент, который, по замыслу, должен был перевести страну в режим непрерывной работы.
Так произошло первое пришествие «пятидневки» (или, как еще ее тогда называли, «непрерывки») в СССР. Правда, выглядела эта пятидневная рабочая неделя совсем иначе, чем привычная нам. В соответствии с постановлением «О переходе на непрерывное производство в предприятиях и учреждениях СССР» все трудящиеся страны были разделены на пять групп, каждая из которых получила «свою» неделю из четырех рабочих и одного выходного дня. Привычные понедельники, вторники и остальные дни недели стали исчезать из календарей, а их места там начали занимать обозначения выходных дней рабочих бригад с первой по пятую.
В стране с отделенной от государства (и впридачу гонимой из общественной жизни) религией воскресенье утратило свой сакральный смысл, и теперь выходные дни могли приходиться на любой день «старой» недели. Каждая из пяти групп имела выходной в «свой» день. Таким образом, почти в каждый день года на рабочих местах должно было находиться 80% сотрудников. Этого теоретически должно было оказаться достаточно для того, чтобы предприятия и станки вообще не простаивали. При этом праздничных дней, которые были бы выходными для всех граждан страны, предусматривалось всего пять (22 января — день памяти жертв «Кровавого воскресенья» в 1905 году, День труда 1−2 мая и День Октябрьской революции 7−8 ноября).
Теоретически такая советская «пятидневка» могла прийтись по вкусу трудящимся, ведь теперь они имели выходной каждые пять дней вместо прежних семи. Но на практике реформа была очень непопулярной, так как нарушила привычный ход жизни и из-за несовпадения выходных дней у супругов плохо влияла на семьи. Переход предприятий на «непрерывку» происходил с большим скрипом. Некоторые из фабрик даже докладывали, что использовали ее, но на практике этого не делали.
В сатирическом романе «Золотой теленок», написанном в это время, отношение некоторых советских граждан к реформе описывалось так: «Когда методологическо-педагогический сектор перешел на непрерывную неделю и вместо чистого воскресенья днями отдыха Хворобьева стали какие-то фиолетовые пятые числа, он с отвращением исхлопотал себе пенсию и поселился далеко за городом».
Похоже, что и экономический эффект от смелого нововведения оказался не ахти. Впрочем, вариант «признать свою ошибку и вернуть все как было» советское руководство тоже не рассматривало. В 1931 году жители восточной половины Беларуси вместе с остальным СССР стали участниками нового эксперимента — теперь они жили и работали по «шестидневкам», которые сосуществовали с традиционными семидневными неделями, но должны были со временем заменить их полностью. Рабочие и служащие Западной Беларуси, которая в это время входила в состав Польши, работали по 46 часов в неделю — 8 часов в будни и 6 часов по субботам.
Выходные у советских рабочих теперь стали «случаться» реже, зато в большинстве семей приходились на один день. Отметим также, что и в «пятидневке», и в «шестидневке» у советских тружеников сохранялся семичасовой рабочий день. А это значит, что хотя бы формально в это время в СССР был один из лучших для рабочих трудовой график в мире.
Но ненадолго. Пока СССР увлекался радикальным перекраиванием календаря, американцы выкарабкались из Великой депрессии и реанимировали докризисную идею промышленника Генри Форда, который еще в 1926 году стал закрывать свои заводы по субботам и воскресеньям и перевел сотрудников на пятидневную рабочую неделю. В 1938 году в США приняли «Закон о справедливых условиях труда», который (вместе с последующими поправками) установил 40-часовую рабочую неделю и полуторную сверхурочную оплату за часы, отработанные сверх этой нормы. А это значит, что при восьмичасовом рабочем дне американцы теперь могли рассчитывать на два выходных дня в неделю.
Из-за противодействия некоторых групп промышленников действие этого документа распространялось на отрасли, в которых работало лишь около 20% американских рабочих. Но закон стал примером для других американцев, а также для пролетариев остального мира. После 1938 года «настоящая» пятидневная рабочая неделя начала свое триумфальное шествие по миру, став для большинства стран сначала ориентиром, а потом и нормой.
Советский (а вместе с ним и белорусский) путь к настоящей пятидневке оказался тернистым. В июне 1940 года СССР отказался от своих экспериментов с календарем и вернулся к традиционной семидневной неделе — с выходным воскресным днем. Кроме того, на час увеличилась продолжительность рабочего дня. Вместо пяти дней работы по семь часов и следующего за ними выходного рабочие получили шесть восьмичасовых рабочих дней с последующим выходным. Таким образом, российская Ассоциация предпринимателей-патриотов, чье предложение мы упоминали в начале текста, ошибается: рабочая неделя с шестью рабочими днями в СССР была введена еще до нападения Германии на СССР — то есть до начала Великой Отечественной войны.
После начала немецкого вторжения ситуация для советских работников ухудшилась еще больше. 26 июня 1941 года в стране были отменены отпуска и вводились обязательные сверхурочные работы продолжительностью от одного до трех часов в день. В таком режиме СССР существовал до июня 1945 года. По окончании послевоенного восстановления, с 1956 года, в СССР начался постепенный (по отраслям народного хозяйства) переход на семичасовой рабочий день при шестидневной рабочей неделе (то есть 42 рабочих часа в неделю и выходной в воскресенье). А в 1967 году произошел переход на пятидневную рабочую неделю — с этого момента и начинался этот рассказ.
Положительные примеры для Беларуси
В 2017 году в авторитетном научном журнале The Lancet было опубликовано исследование австралийских медиков, основанное на опросе около 8 тысяч работающих людей. Ученые пришли к выводу, что рабочая неделя, которая длится более 39 часов, вредит психическому и физическому здоровью работника. А для женщин, которые выполняют также основную часть работы по дому, верхняя планка безопасной рабочей недели и того ниже — 34 часа.
Также исследователи установили, что люди, работающие больше 55 часов в неделю, на 33% чаще страдают от инсульта и на 13% чаще — от ишемической болезни сердца. А в 2017 году группа британских ученых показала, что люди, которые работают дольше 55 часов в неделю, имеют риск развития мерцательной аритмии в полтора раза более высокий, чем те, кто работает 35−40 часов. Согласно докладу Всемирной организации здравоохранения, опубликованному в мае 2021 года, лишь за один год хронические переработки привели к смертям 745 тысяч человек в мире от инсульта и ишемической болезни сердца.
Таким образом, выходит, что даже установленные белорусским законодательством недельные нормы рабочей нагрузки находятся чуть выше безопасной для здоровья планки. При этом не секрет, что переработки — норма для очень многих белорусов.
Пятидневная рабочая неделя с восьмичасовым рабочим днем на протяжении нескольких десятилетий воспринималась как некий «золотой стандарт», к которому стремились трудящиеся многих стран. Такой рабочий график остается нормой как на постсоветском пространстве (например, в Литве, Украине, России, Казахстане), так и во многих странах за пределами границ бывшего СССР (например, в Великобритании, Германии, Японии, Китае).
Но в XXI веке во многих развитых странах продолжительность рабочего времени продолжает сокращаться. Это отражает как увеличивающуюся в результате технического прогресса производительность труда (что позволяет зарабатывать те же деньги при меньших трудозатратах), так и присущую развитым обществам заботу о здоровье граждан.
Лидерами в этой области являются скандинавские государства. Продолжительность обязательной рабочей недели в них и так была меньше 40-часовой «нормы» (37 часов в Дании, по 37,5 часа в Финляндии и Норвегии). Но в последние годы Дания, Швеция, Исландия стали своеобразными испытательными полигонами, на примере которых Европа и мир в целом оценивают успешность идеи о дальнейшем сокращении продолжительности рабочего дня (до 6 часов) и/или недели (до 4 дней).
Например, в Исландии с 2015 года на несколько лет на сокращенную рабочую неделю (с 40 до 35−36 рабочих часов) перевели значительную часть служащих административного сектора — при сохранении прежнего уровня зарплат. В разных учреждениях новая норма реализовывалась по-разному: где-то сотрудники работали 4 дня в неделю по 9 часов, а где-то с понедельника по четверг работали, как и прежде, по 8 часов — но в пятницу выходили на работу лишь на 4 часа. Такой режим потребовал серьезной реорганизации рабочих процессов, но на выходе сделал сотрудников счастливее и одновременно не уменьшил числа выполненных ими задач.
Работая меньше, исландцы тщательнее концентрировались на выполняемых задачах и при этом в меньшей степени, чем ранее, чувствовали профессиональное выгорание. За скандинавскими экспериментами пристально наблюдают в остальном мире — и, похоже, некоторые правительства признают его успешным. В частности, с 1 июля четырехдневная рабочая неделя вводится в Казахстане — пока не как обязательная норма, а как вариант наряду с пятидневной и шестидневной.
Отрицательные примеры
На другом полюсе реформирования находятся некоторые азиатские государства — причем не только слаборазвитые. В КНДР законодательно закреплена шестидневная рабочая неделя с продолжительностью работы по 8 часов в день (то есть 48 часов в неделю). При этом на практике северные корейцы часто лишаются своего единственного выходного — как, например, это было во время «кампании преданности руководству страны» в 2016 году. По воскресеньям во время этого 200-дневного марафона люди с молотками, лопатами и прочими инструментами независимо от профессии отправлялись решать проблему острой нехватки электроэнергии в КНДР — то есть строить электростанции.
В гораздо более благополучной Южной Корее рабочая неделя ограничена 52 часами. В начале нынешнего года под давлением крупного бизнеса правительство планировало увеличить максимальное рабочее время до 69 часов (!) в неделю, но вынуждено было отказаться от этого плана из-за протестов. В соседней Японии люди формально должны работать пять дней в неделю по 8 часов, но на практике их рабочий день может длиться по 12−16 часов, а общее время с переработками за неделю часто доходит до 80 часов — то есть в два раза превышает продолжительность официального рабочего времени.
Согласно трудовому законодательству Китая, рабочий день ограничен восемью часами, а неделя может включать 44 трудовых часа. Любая работа сверх этого должна оплачиваться по более высокому тарифу как переработка. На практике все выглядит иначе. Во многих крупных компаниях за норму принято так называемое правило «996», согласно которому сотрудники должны работать с 9 утра до 9 вечера шесть дней в неделю. В совокупности это дает 72 рабочих часа в неделю. Хотя с 2021 года рабочий график «996» запрещен государством, продолжительные неоплачиваемые переработки остаются в Китае реальностью.
Пока заявления о необходимости введения шестидневной рабочей недели в России выглядят не более чем зондированием общественного мнения. Но исключить такой вероятности нельзя — авторитарные государства часто демонстрируют готовность решать свои экономические проблемы за счет граждан, в том числе и их рабочего времени.
Что выберет Беларусь?
В итоге складывается такая картина: обычно люди дольше всего трудятся там, где они воспринимаются государствами и корпорациями как инструменты, работа которых обеспечивает их процветание или хотя бы существование. Там же, где человек, его права и свободы являются высшей ценностью, а государство действительно отвечает перед людьми за создание условий для их свободного и достойного развития, рабочая нагрузка благодаря техническому прогрессу обычно понемногу уменьшается.
Напомним, что именно такие приоритеты («создание условий для свободного и достойного развития личности») до сих пор обозначены во второй статье Конституции Беларуси.
Читайте также
