Владислава Бохана в медиа называют пранкером, но сам себя он считает художником, который занимается акционизмом. 30-летний белорусский учитель истории стал известен после проведения серий акций в белорусских и российских школах. Он просил учителей организовать и провести мероприятия то в поддержку обсуждения поправок в Конституцию, то в честь себя как Героя России. В интервью «Зеркалу» Владислав Бохан рассказал, почему считает, что то, что он делает — это искусство, а не розыгрыш.
«Накопать на меня можно было много и посадить надолго»
— Расскажите немного о себе — откуда вы, чем занимались в Беларуси до отъезда и почему уехали из страны?
— Я из Минска, на протяжении шести лет работал в школе № 134 в Серебрянке учителем истории, кстати, там я и провел свою самую первую акцию. Параллельно занимался творчеством, но тогда это было, скорее, хобби, которое если и приносило доход, то минимальный.
Из Беларуси я уехал в июле 2021 года сразу же после задержания СОБР и ГУБОПиК по подозрению по статьям 342 и 293 Уголовного кодекса (Организация и подготовка действий, грубо нарушающих общественный порядок и массовые беспорядки. — Прим. ред.). Ну, классика. Накопать на меня они ничего не смогли, потому что у них оперативная работа, как я понял, практически на нуле. Мне назначили суд по административной статье за неповиновение сотрудникам милиции. Но до суда отпустили. Возможно потому, что я тогда был на костылях: проходил реабилитацию после перелома ноги.
В теории, на меня накопать можно было очень много и посадить очень надолго, поэтому я решил воспользоваться моментом. Мне повезло, удача — дело такое, которым нельзя пренебрегать. Все было готово заранее (я предполагал, что этот день настанет), и в тот же вечер я уехал через Россию в Украину, теперь я в Польше.
— Чем вы привлекли внимание правоохранителей и как вас задерживали?
— Одна группа ворвалась в мою квартиру через входную дверь, а вторая — через балкон. Чем привлек внимание? Скажем так, Серебрянка была таким районом, который во время революции (речь о событиях 2020 года. — Прим. ред.) давал о себе знать. Причем не только мирными методами. И я был заметен, был одним из заводил. Конечно, я соблюдал все меры конспирации, но опасался, что органы могут вскрыть мою причастность.
— Вы говорили, что еще в Беларуси начали заниматься искусством. Что вы делали?
— Я учился на историческом факультете БГУ на кафедре этнологии, музеологии и истории искусств. Меня заинтересовала современная живопись, я решил, что тоже смогу так рисовать.
Сначала нашел свои старые школьные краски, потом взялся за масло, а в 2019 году подал свои работы на выставку, о которой узнал из социальных сетей. Три мои работы отобрали, и осенью я поехал с ними в Москву на выставку «Осень пахана», приуроченную ко дню рождения Путина.
Мы вызвали интерес у местных полицейских, выставку они сорвали, заварили дверь, и на следующий день об этом написали все крупнейшие российские СМИ. Тогда я понял — в искусстве что-то есть, раз это так напугало российские власти. После этого оно стало для меня чем-то большим, чем хобби.
«Пранкером я себя не ощущаю»
— А как вы сами называете то, чем занимаетесь сейчас? Это пранк или перформанс?
— Я называю это акциями, это широкое понятие, что-то между искусством и политическим действием. Цель пранка — вызвать смех, а в своих акциях я выступаю в роли постановщика, задаю сценарий, который люди реализуют, а дальше уже как получится.
Акция, в отличии от перформанса, где сценарий практически полностью прописан, — это триггер, и события могут развиваться абсолютно по-разному. Поэтому то, что делаю, я отношу к околохудожественному акционизму.
— То есть вы себя считаете художником?
— Пранкером я себя точно не ощущаю. Выхватили этот термин из интернета и клеймят меня пранкером. Я себя считаю именно художником, потому что те акции, которые я провожу — это практическая часть нашего большого художественного проекта, а теория — это наши картины. В начале августа в Варшаве пройдет наша двухдневная выставка.
— Почему вы решили заняться такими акциями?
— Идея для первой возникла достаточно спонтанно. Тогда по интернету активно гуляли постановочные кадры с тем, как рабочие коллективы обсуждают поправки в Конституцию и смотрят обращение Лукашенко. Я подумал, что было бы неплохо добавить туда знакомых лиц, вспомнил свою школу, где работал, и решил, что надо поэкспериментировать.
Официозный язык я знаю, потому что во время работы видел множество положений и прочих документов. Ради интереса я создал почтовый ящик от имени диалоговой площадки по обсуждению поправок в Конституцию по Ленинскому району города Минска, отправил в школу письмо с просьбой провести обсуждение. И они сделали то, о чем я просил.
Я был немного шокирован, возник неожиданный для меня резонанс. И решил, что надо попробовать еще, но уже с некой концепцией, не просто для того, чтобы показать, что это все постановка, а заложить какое-то завуалированное послание.
Следующей стала акция в российском городе Клине, где я организовал субботник под лозунгами Третьего рейха. Целью было вызвать диссонанс, показать, что в общество страны-денацификатора, которое паразитирует на антифашистской риторике, хорошо и гармонично вписываются нацистские лозунги. И это даже не вызывает подозрения.
Когда я провел эту акцию, мы начали работать над художественным проектом, где рассматриваем диктатуру не с позиций народа как жертвы, а с позиций того, что народ сам является создателем и источником диктатуры. Потому что получается, что в Беларуси и в меньшей степени в России диктаторы пришли к власти демократическим путем.
Народу почему-то понадобились такие лидеры, и он позволил им постепенно и незаметно стать диктаторами. Автократическую систему мы рассматриваем через такую призму. Поэтому решили, что неплохо было бы эти акции сделать составной частью большого проекта. Картины — это теория, а акции — практика. Хотим показать, что страшное общество, о котором мы говорим, не где-то далеко, не на страницах учебников, оно здесь, рядом.
— Какая из акций принесла вам больше всего эмоций?
— Каждая акция приносит эмоции, и они смешанные. С одной стороны, есть радость, что идея сработала, что время, которое я потратил на составление выдуманных положений, поиск почтовых адресов, создание почтового ящика, прошло не зря. С другой стороны, это смех, потому что это реально смешно, когда учителя выходят с моими портретами, чествуют меня и возносят.
С третьей стороны, страшно осознание того, насколько в этом мире побеждает абсурд. Может, не в целом в мире, но конкретно на этом пространстве. От этого немного страшно, поэтому эмоции у меня смешанные и какую-то одну выделить невозможно.
«Повысить планку абсурда»
— Расскажите подробнее о последней акции, где вы выступили в роли Героя России.
— Мне самому стало интересно, насколько можно повысить планку абсурда. Идея первой акции была элементарная — обсудить поправки в Конституцию в преддверии референдума, это привычно и естественно для школ. Или субботник (не считая того, что он прошел под лозунгами Третьего рейха) — это тоже обычное дело для школ.
Я решил выйти на новый уровень, польстить своему эго и повысить уровень трэша, я бы так сказал. Нужно было придумать повод, причину, по которой учителя должны выйти на улицу с моим портретом, и я решил создать себе такой панегирик.
— Как вам результат?
— Меня это уже начало пугать, потому что я уже не знаю, что они не готовы выполнить. Моя фантазия уже полетела настолько, что я себя немного торможу — надо быть спокойнее и тише.
— Сколько акций вы провели с белорусскими школами?
— Первая — это школа, где я работал. Затем — в Ушачах к столетию СССР я отправил картинки, которые надо разместить на информационном стенде. Там были картинки с детьми-врагами народа, с ГУЛАГом и прочим. Такая вот аллюзия на этот «великий праздник», который почему-то почитается у нас в школах.
Еще были Хойники и поезд памяти, они начали этот белорусско-российский проект, паразитируя на памяти о Великой Отечественной войне. Я знал, что в школах учителей и учеников принуждали подписываться на телеграм-канал поезда памяти, и решил в этом поучаствовать.
Под маркой этого проекта я сделал конкурс стихотворений, которые должны были быть посвящены сотрудникам органов внутренних дел, и каждое должно начинаться с фразы «Ваша честь зовется верность». Это девиз СС, и на его примере я хотел показать, что толпа любит по указке. Некогда в Германии все восхищались СС, но после того как их приказали перестать любить — их оплевала та же толпа, которая им некогда рукоплескала. Это был посыл нашим силовикам, чтобы они слишком не обольщались в лучах всенародной любви, которую им демонстрируют на таких постановочных мероприятиях.
— Пробовали проводить акции не со школами, а с другими учреждениями, с представителями других профессий?
— Такие мысли у меня были, но руки пока не доходили, потому что я не знаю, как устроена система в других учреждениях. В Беларуси в школу прислать задание можно практически от любого адресата — пионерская организация, БРСМ, профсоюзы, «Белая Русь». Все это берется к выполнению. Как это работает в других ведомствах — я не знаю. Если найдутся желающие подсказать, то воспользуюсь этими навыками.
— Отслеживаете ли вы долгосрочные эффекты от ваших акций? Может быть, учителей после этого увольняют или наказывают?
— Система закрытая, поэтому я не знаю, что происходит после акций. Наказание, скорее всего, идет по линии администрации. Я знаю, что после моих выходок в белорусских школах проводились инструктажи. Но не знаю, как повлиял на конкретных исполнителей. Я об этом не особо задумываюсь, чувства жалости у меня к ним не возникает.
— Получали угрозы из-за вашей деятельности?
— Иногда про мои акции сообщают какие-то крупные каналы, особенно российские, и в комментариях пишут, что со мной разберутся. Из ГУБОПиК недавно писали, спрашивали, когда я вернусь в Беларусь, интересовались моей картиной. Когда поняли, что в нашем диалоге я интеллектуально их превосхожу, начали обзываться, а потом добавили в черный список.
— Какие акции вы хотите и планируете провести в скором времени?
— В искусстве многое решает личность художника, поэтому мы такие индивидуалисты, но под конкретные цели иногда объединяемся. Пока по поводу акций идей и мечтаний у меня нет. Пока я думаю о том, как выйти на финансирование своей жизнедеятельности путем искусства.
— Чем вы зарабатываете на жизнь?
— Я травичку кошу электрической косой. Опрыскиваю, чтобы не росла через асфальт. Коммунальные дорожные работы. Мигрантам особо негде разгуляться.
— Для выпускника истфака это работа не по специальности.
— Совсем не по специальности. Но я не питаю иллюзий о том, что мое образование здесь кому-то нужно. Зарплата у меня нормальная, жить можно. Это мотивирует заниматься творчеством — организовывать выставки, проводить акции. Рассматриваю это через призму возможностей.
«Эту систему я сравниваю с муравейником»
— Вы проводите акции не только в белорусских и российских школах, но и в Польше. Расскажите о них.
— Была акция возле польского офиса корпорации Gedeon Richter, которая была одной из последних западных компаний, закупавших рекламу на белорусском государственном телевидении.
Еще в Белостоке за несколько дней до начала войны проходила антивоенная акция, выступали местные чиновники, активисты. Я ворвался, как потом оказалось, в выступление вице-президента города, разбросал свиное мясо, надел окровавленную хоккейную маску, приложил палец к тому месту, где должен быть рот и написал на маске «Умиротворение», чтобы провести параллель с политикой умиротворения, которая проводилась в отношении нацистской Германии в канун начала Второй мировой войны. Такой вот получился символизм — я стою в маске, показывая знак тишины, а рядом распинается европейский чиновник. По сути, история повторилась.
— Вы же работали в школе, как вы считаете, почему учителя, люди с высшим образованием и опытом работы, не понимают сути лозунгов и заданий, которые вы им присылаете?
— У них напрочь отключено аналитическое мышление. Эту систему я сравниваю с муравейником, где общество построено по строгой иерархии, и она определена от рождения. Определенный муравей, исходя из своих биологических параметров, относится к какой-то касте — рабочие, солдаты, матки и так далее. Здесь же, по сути, тоталитарная система пытается повторить то же самое.
Что уравнивает людей? Наш разум. Мы все тоже рождаемся с различными антропометрическими параметрами: кто-то сильнее, кто-то быстрее. Но даже условный человек с инвалидностью может двигаться так же, как здоровый человек, потому что человеческий разум изобрел разные средства передвижения. Для того чтобы создать кастовую систему, нужно как-то ликвидировать разум, нейтрализовать уравнительный фактор и таким образом людям от самого рождения внушается, что думать — это не их задача, думать будут другие. Те, кто более для этого приспособлен или по каким-то критериям подходит для этой деятельности больше. Это происходит и во время учебы в школе, потом — службы в армии и так далее.
Другое — это социальная составляющая именно учительского коллектива. В основном это женщины с невысокой зарплатой, у которых есть дети, накоплений нет, часто они разведенные. Соответственно, они держатся за свое рабочее место, потому что если их уволят, то подушки безопасности не будет, и им страшно. Им вбили в голову мысль о том, что думать не стоит, как в советском лозунге «Партия сказала: „Надо“ — комсомол ответил: „Есть!“».
