«На днях я познакомился с одной из женщин, которая сидела в тот момент в изоляторе. Она вспоминала, что, услышав „Давай разрушим эту тюрьму“, заплакала. В камере, рассказывала, тогда подумали, что в стране наступили перемены и их сейчас придут освобождать», — говорит Руслан Богдановский. Он водитель той самой «Теслы», который 11 октября включил на все Окрестина песню «Муры» в исполнении Сергея Тихановского. В милиции это посчитали несанкционированным массовым мероприятием. В итоге Руслан и его пассажир Максим сами оказались в изоляторе. Причем в карцере. Руслан провел там 30 суток, а Максим — 29.
Сейчас наш собеседник находится в Варшаве. В планах обустраиваться в Польше: найти работу и взяться за язык. Говорит, чувствует себя отлично. Недавно отметил день рождения: 4 декабря ему исполнилось 37 лет. О том, что с ним произошло, вспоминает без страха, поверни жизнь вспять, говорит, поступил бы точно также. Только, шутит, вынул бы из телефона сим-карту и снял с машины номера.
А что было в тот день? 11 октября календарь показывал понедельник. Руслан на тот момент работал в такси.
— Мне позвонил клиент и спросил, могу ли я отвезти его по нужному адресу. По дороге мы слушали белорусские песни. Сначала Ляписа, потом «Муры» Тихановского, — описывает происходящее собеседник. — От этой музыки и обиды, что с нами, белорусами, так поступают, у нас двоих начала закипать кровь. Я вспомнил, что много окон из камер в ИВС и ЦИП выходят на переулок Окрестина. Подумал: было бы здорово включить там «Давай разрушим эту тюрьму». Предложил Максиму, он согласился.
Мужчины подъехали в сквер на Окрестина. Открыли в машине люк, окна, включили на всю громкость «Муры». Затем, сделав у ворот изолятора небольшой крюк, припарковались максимально близко к зданиям, «но так, чтобы не мешать проезду».
— Нам хотелось взбодрить людей. Хотелось, чтобы они как можно дольше послушали песню, — объясняет Руслан, почему они не уехали сразу, и продолжает. — Мы понимали: в любой момент из ЦИП или ИВС может кто-то выбежать и нас задержать, поэтому, когда Максим вышел из машины, а я остался внутри. Прошло минуты три, и Максим со словами: «Поехали» запрыгнул в салон. Тут я заметил, как к нам приближается человек в гражданке. Было видно: он снимает нас на телефон. Это, как я узнал позже, был начальник изолятора Игорь Кенюх. Мужчина хотел ухватиться за ручку двери и остановить нас, но не смог. Мы стартовали, я лишь услышал, как он ударил кулаком в заднее стекло.
Было понятно, продолжает Руслан, что силовики просто так эту ситуацию не оставят. Водитель завез пассажира домой, а сам отправился на фуд-корт перекусить и выждать время.
— Я чувствовал, что в любой момент в городе меня могут тормознуть и задержать. А значит, нормально покушать удастся нескоро, — шуткой поясняет он свой хороший аппетит в стрессовой ситуации. — В общем, все так и случилось. Я вышел с фуд-корта, достал пачку сигарет и боковым зрением увидел, что кто-то ко мне приближается. Это была машина ГАИ. За ней подъехала вторая. Оттуда выскочили сотрудники: всего человек шесть-семь. Мне сказали сесть с ними в машину. Я попросил показать постановление на арест. В ответ услышал: «Не устраивай спектакль». Со мной, пояснили, хотят пообщаться. В наручниках меня повезли в Московское РУВД.
«В карцере спали на бетонном полу»
В милиции на Руслана составили два протокола. Первый за парковку под знаком «Остановка запрещена», второй за несанкционированное массовое мероприятие. В рапорте, который позже наш собеседник увидел в суде, замначальника ИВС ГУВД Мингорисполкома Глеба Дриля относительно этой ситуации написано следующее: «около 14:30 11 октября автомобиль „Тесла“ двигался со скоростью два километра в час с громко включенной музыкой „Стены рухнут“. Причем, в автомобиле были открыты окна, и было понятно, что граждане в автомобиле делают это умышленно».
— В милиции у меня спросили признаю ли я вину? Я ответил: «С каких пор слушать музыку, пусть и громко, это наказуемое деяние?» и ни с чем не согласился, — описывает происходящее Руслан. — В этот момент завели моего пассажира. Его достали из дома. На него также составили протокол за несанкционированное массовое мероприятие.
Прошло минут тридцать, и мужчинам сообщили: доставайте шнурки и ремни — вы арестованы. До суда Руслана и Максима отвезли на Окрестина. На часах было около полуночи. Их попросили раздеться для осмотра, а затем зайти в «стаканы».
— Несмотря на то, что в помещении метр на метр было как в холодильнике, меня туда отправили в одних трусах и носках, — рассказывает собеседник. — Хотелось спать, но на пол не сядешь, он плиточный и ледяной. Старался держаться. Когда становилось совсем холодно, делал хоть какую-то активность: цеплялся за решетку, которая там была, и подтягивался.
Все это, прикидывает Руслан, длилось часа четыре. Затем им с Максимом сказали одеться, и мужчин отвели в карцеры. На входе в камеру куртку у Руслана забрали. Он остался в кроссовках, легкой кофте и джинсах.
— Карцер — это шестиметровая комната. Бетонные стены, бетонный щербатый пол. Стул, импровизированный стол, «параша» и пристегнутая к стене шконка, "откинуть" которую могли только охранники. Правда, за все время, сколько я там находился, этого так и не произошло, — описывает обстановку в помещении Руслан. — Когда меня туда привели, здесь уже находилось три человека. Все ребята адекватные. Меня это, в общем, не удивило. 10 августа 2020-го я попадал на сутки и видел, кто тут сидит.
Еще из обстановки. В помещении всегда горел тусклый свет. Окно внутри армированное, солнце через него не пробивалось. Зато, так как закрывалось оно не полностью, ночью оттуда знатно задувало. Спали на полу. Было холодно и некомфортно: пол твердый и колючий, тело быстро затекало. Трижды за ночь — в полночь, 02.00 и 04.00 мужчин будили для проверки.
— Выспаться в таких условиях невозможно.
На следующий день, продолжает Руслан, его в наручниках, «заломав „ласточкой“» завели в комнату на втором этаже и посадили в клетку.
— Через пару минут зашел начальник изолятора. «Ну что, змагар, разбурыў муры!» — прокричал он и вспыхнул как спичка. Ругался матом. Угрожал, что меня ###### (изнасилуют) дубинкой, сказал, отправит меня в хату к двум немытым петухам, — описывает происходящее Руслан, которого после беседы все же вернули в карцер.
Спустя время у него начался процесс. Судья Сергей Кацер дал водителю 15 суток.
— Пока шло заседание, начальник изолятора стоял с боку и говорил, что я отсюда не выйду, — вспоминает Руслан. — Судья этого не видел.
«Как-то утром выдали кашу, а приборы не дали. Мы с ребятами просто выпили эту манку из тарелок»
Все 15 суток Руслан провел в карцере. Передачи для задержанных не принимали, в душ не водили. Выдавали только туалетную бумагу и мыло. Во время одной из проверок, вспоминает мужчина, у них забрали пластиковые бутылки. Чтобы хоть как-то поддерживать гигиену, арестованные могли лишь обмываться возле раковины.
— Временами нам не разрешали сидеть на стуле, на полу и опираться о стены, — перечисляет Руслан. — Порой открывалось окошко и оттуда командовали: «Гуляем». Мы должны были встать и ходить по камере туда-сюда. Если учесть, что в разные периоды нас в небольшом помещении содержалось от четырех до восьми человек, сделать это было непросто.
— Сколько длились такие «прогулки»?
— Не было конкретного времени. Порой мы могли походить минут пять и сесть. Иногда же, после того, как мы садились, орали, чтобы мы встали.
В карцере, продолжает Руслан, минимум три раза в сутки «проводили шмон». Мужчин, говорит, в это время выводили в коридор и ставили на растяжку. Шконку и другие поверхности, вспоминает, охранники периодически обрызгивали «какой-то вонючей штукой». Дышать в помещении становилось нечем, во рту горчило.
Неприятные ситуации, продолжает, случались и во время еды.
— Как-то утром выдали кашу, а приборы не дали. Сказали, сейчас принесем. И все нет и нет. Мы с ребятами просто выпили эту манку из тарелок, и правильно сделали. Потом «кормушка» открылась, и оттуда: «Отдавайте тарелки», — рассказывает Руслан и подчеркивает: есть в изоляторе хотелось постоянно. — Иногда ощущал себя словно животное. Мыслей ни о чем, кроме еды, не было.
— Как во всем этом не сойти с ума?
— Мы не давали друг другу раскисать, даже когда подкатывало осознание безысходности, — отвечает собеседник. — А еще там был охранник со смешным говором. Как-то, раздавая еду, он протянул в «кормушку» тарелку, где лежал рис и помидорка. За ней вторую, но уже без помидора. Говорю ему: «Здесь на белом фоне явно чего-то не хватает». А сокамерник вдогонку: «Помидорка на рисе — это так символично». «Кто это сказал», — неожиданно спросил охранник. «Я», — ответил сокамерник. И охранник ему: «Тогда тебе две помидорки».
«Сказали, для таких, как я, у них есть специальная папочка. И если моя фамилия где-то всплывет, мне будет не сладко»
Выпустить Руслана должны были 26 октября. Вместо этого, вспоминает, его в наручниках отвезли в Московское РУВД, где составили новый протокол.
— В нем написали, что во время профилактической беседы я бросался на сотрудников, оскорблял их, пытался выбежать из кабинета. В общем, вел себя вызывающе, на основании чего меня привлекли по статье 19.1 КоАП («Мелкое хулиганство»), — описывает собеседник, как снова оказался в том же карцере. — Когда сокамерники меня увидели, сильно удивились.
Суд опять же присудил Руслану 15 суток.
— На процессе вину я не признал, — говорит Руслан. — Чуть позже увиделся в коридоре с Максимом (по информации правозащитников, его также судили по ст. 19.1 КоАП. — Прим. ред). Он надеялся, что, если согласится с написанным в протоколе, то его отпустят, но в итоге ему дали 14 суток.
Ближайшие дни, продолжает Руслан, походили на предыдущую «пятнашку». Из нового разве что чувство страха: вдруг, думалось, прилетит еще один протокол, за ним следующий — и так по кругу. Морально, не скрывает, был готов ко всему.
— 10 ноября, когда меня должны были выпустить, мне снова надели наручники и повели на четвертый этаж. Там, в кабинете, сидел начальник изолятора и мужчина важного вида лет 55. Он поинтересовался, почему меня задержали. Когда я стал говорить про музыку, начальник изолятора влез в разговор со словами, что я ничего не понял и меня нужно еще закрыть, — описывает ту встречу Руслан. — Я сообразил: стоит включать театр. Сказал, что мы поступили необдуманно и больше так не будем. После этого они поменяли тон. Сообщили, что я могу идти домой отмываться, и предупредили: я у них на контроле. Мужчина отметил, что для таких, как я, у них есть специальная папочка. И, если моя фамилия где-то всплывет, мне будет не сладко.
Выпустили Руслана к шести вечера. На выходе его с кофе ждала мама. Ей, вспоминает, никто не говорил, во сколько сын выйдет, поэтому она дежурила под ИВС с 9 утра.
— Что сказала мама, увидев вас?
— Что я похудел, и дома сразу начала меня кормить. Правда, ближайшие дня три мой организм отказывался принимать еду, — описывает ситуацию собеседник и говорит, что после карцера у него начались проблемы со здоровьем. — Мучал кашель, болело горло, и глаза словно пелена заволакивала. До конца месяца я, считай, не выходил из дома. Только спал и ел.
А еще мужчина добавляет, что при задержании у него с собой было 500 рублей, но всю сумму ему не вернули.
— Вещи и деньги описали. При освобождении все должны были вернуть, но этого не произошло, — говорит собеседник. — С этих денег конфисковали 435 рублей за мое питание на Окрестина. В итоге на выходе я дважды (26 октября Руслана переарестовали. — Прим. ред.) получал квитанцию на 0 рублей.
— А что случилось с «Теслой»?
— Насколько я знаю, машина стоит на стоянке возле Московского РУВД. Владельцу — она принадлежит фирме, где я работал водителем, сказали, что она на экспертизе.
— Фирма предъявляла вам претензии?
— Я ничего противоправного на этой машине не делал. Когда меня выпустили, я позвонил начальнику, спросил: какой у меня теперь рабочий статус. Он ответил: приезжай, пиши заявление [на увольнение], но я никуда не ездил. Я решил уезжать из страны. А трудовую мама или друг как-нибудь потом заберут.
— В какой момент поняли, что будете уезжать?
— Такое желание у меня появилось еще в 2020-м: 10 августа, когда я вез подругу домой, на площади Победы, меня достали из салона. Я пять суток отсидел в Жодино. В машине тогда разбили стекло, мне сломали два ребра. Я написал заявление в СК, но следователь не увидел оснований для возбуждения уголовного дела. Я тогда сделал визу, но надежда на перемены меня остановила. А сейчас решил: ждать больше не стоит.
— После случившегося вы виделись с Максимом?
— Нет, думаю, это могло бы быть опасно.
— А кто-нибудь из тех, кто был на Окрестина 11 октября, связывался с вами?
— Нет, но когда ребят к нам закидывали и они узнавали мою историю, говорили, что слышали музыку. Им, вспоминали, это подняло настроение, внутри появилась надежда. В такие минуты я убеждался, что мы все сделали правильно.