Прифронтовой Харьков остается городом-миллионником даже на третий год войны. Буквально сейчас бои идут менее чем в двадцати километрах от окружной дороги, а российские войска систематически обстреливают жилые кварталы. Тем не менее второй по размерам город Украины продолжает жить, люди не только ходят на работу, но и отдыхают, ведут бизнес, занимаются волонтерством и проводят протестные акции. Происходит это все на фоне изувеченных зданий, перманентной воздушной угрозы и вероятного наступления на город. Харьковские контрасты и реалии — в репортаже «Зеркала».
«Ваш возраст? Проведение мобилизационного учета»
Билеты на поезд из Киева до Харькова купить за несколько дней уже не так просто: остается совсем мало мест — плюс места в первом классе почти вдвое дороже. Наиболее бюджетно можно доехать примерно за 400 гривен (почти 10 долларов, или около 31 беларусского рубля, здесь и далее пересчет через доллар по курсу Нацбанка). За первый же класс «Интерсити» нужно отдать уже 950 гривен (72 рубля), дороже только купе-люкс — 1400 гривен (около 106 рублей). Но и такие места пользуются спросом. Поезд полон, оценив пассажиров визуально, можно понять, что где-то половина — военные. Проводники проверяют не только билеты, но и документы.
Приезжаю в город в пять часов утра, здесь как раз закончился комендантский час. Хотя сирены воздушной тревоги не слышно, вижу в телефонном оповещении, что она здесь объявлена с часа ночи и все еще длится.
Пока Харьков только просыпается, людей в городе практически нет, а все заведения закрыты, я гуляю по центральным улицам, присматриваюсь к фасадам. В центре почти нет зданий без следов обстрела: выбитые окна где-то заложены фанерой, где-то затянуты пленкой. На тротуарах кое-где выбоины от осколков.
Стоит отметить, что коммунальные службы многое сделали, чтобы минимизировать визуальные последствия бомбежек: разрушенные здания ограждены заборами, часто завешены баннерами или просто тканью.
На часах шесть утра. Я провел в городе всего час, но уже встречаюсь с явлением, о котором еще не раз услышу от местных, — бдительной работой ТЦК (территориальный центр комплектования — структура, проводящая мобилизационные мероприятия).
Я иду по безлюдному тротуару вдоль проспекта — и со мной тут же равняется автомобиль без каких-либо признаков принадлежности к силовым структурам.
Не успеваю я даже задуматься, как по бокам встают полицейская и мужчина средних лет в военной форме — сотрудник военкомата.
— Ваш возраст? — довольно вежливо спрашивает полицейская, а услышав ответ, просит документы, объяснив это «проведением мобилизационного учета». Поняв, что я не гражданин Украины, представители власти теряют ко мне интерес, желают доброго дня и едут дальше.
А я спускаюсь в метро, которое уже работает. Турникеты здесь отключены, а сбоку грустно стоят автоматы для продажи билетов: ими не пользуются с самого начала полномасштабной войны, так как метрополитен в Харькове до сих пор бесплатный. Это связано прежде всего с его главной функцией — укрытия во время бомбежек. Известно, что и делать фото строго запрещено — стратегический объект.
В поезде много рекламы, превалируют вакансии: водителей, грузчиков, автомехаников. Рядом с ними — агитки армейских подразделений с призывами «Врывайся в третью штурмовую» и подобные. На схеме станций видна новая, не выцветшая еще наклейка с названием «Ярослава Мудрого». Еще не так давно это была станция «Пушкинская». Хотя нередко можно услышать упреки в сторону местной власти, что процессы избавления от «имперского прошлого» в городе идут слишком медленно.
«Чего тут страшного? Это же почти каждый день так»
Выхожу из подземки на конечной станции «Героев труда» как раз в начале Северной Салтовки — микрорайона, который, кажется, наиболее пострадал от авиабомб еще в начале вторжения.
У спуска в метро — импровизированный рынок: женщины продают молоко, овощи, зелень. Здесь на фоне гораздо лучше слышны взрывы за границей города, но реакции на них не вижу.
— Чего тут страшного? Это же почти каждый день так, — отвечает на мой вопрос одна из продавщиц. — Может, это и наши по врагу дают, тогда даже и приятно слышать. Если по нам будут бить — вы точно услышите, — улыбается женщина и протягивает пакет помидоров покупателю.
Я же прошелся внутрь микрорайона. Здесь многие здания залатаны и частично восстановлены.
Марина живет на Салтовке всю жизнь, сейчас у нее утренняя прогулка с собакой — черным лабрадором, который все старается утащить хозяйку дальше по улице.
— Еще полтора года назад тут был совсем другой пейзаж. Я иногда шла дворами и плакала, — делится женщина. — Ни одного здания целого не было, все в завалах. Потом потихоньку, потихоньку да и убрали. И коммунальники работали день и ночь, и мы сами выходили на субботники.
Марина вспоминает, что в первые месяцы войны обстрелы района были непрерывными, поэтому она почти полгода прожила у подруги в другой части города. Но после успешного украинского контрнаступления ситуация стабилизировалась.
— Я когда увидела, что мой дом стоит, что квартира цела, то поняла, что вернусь сюда, несмотря на сплошной ужас вокруг. И не жалею, сейчас жизнь возвращается, многие соседи тоже вернулись, — отмечает Марина.
Прогуливаясь переулками в центре жилого массива, снова встречаюсь с представителями военкомата. На этот раз ко мне подбегает молодой человек в штатском, на бегу сообщая:
— Я из полиции, вот удостоверение, — и подсовывает мне чуть ли не под нос полицейский жетон со стальным гербом Украины.
Я уже был готов показать все фотографии, сделанные на камеру, думая, что дело в них. Но напарник-военный, подоспевший через полминуты, снова говорит: воинский учет.
— А-а-а, Беларусь… Ну, такое нам не интересно, — вздыхает сотрудник.
Возвращаюсь в центр города. Здесь уже бурлит субботняя жизнь: коммунальники моют тротуары, люди собираются на троллейбусных остановках, открываются различные заведения.
Мне не раз приходилось слышать от бывавших здесь беларусов о похожести Харькова и Минска. И это действительно так: широкие проспекты с советской застройкой, огромное количество мусорок, общая аккуратность и чистота подчеркивают параллели.
Мне кажется, что на улицах людно. Но бариста «Аромакофе» Виктория говорит, что из своей квартиры на 11-м этаже вечерами замечает меньше освещенных окон.
— У меня самой много знакомых уехало за последнее время. Пару месяцев назад только и были разговоры о возможном новом наступлении, так люди испугались, — объясняет она. Сама же говорит, что уезжать и не думает. Во-первых, это ее родной город, во-вторых, здесь вся семья, в том числе пожилые люди, которым не до переездов.
— В плане обстрелов — плохо, конечно. Но на работу ходить не страшно — я уже привыкла. Больше бытовые проблемы беспокоят. Свет, вода… А так я находилась под обстрелами. Вот сейчас объявили тревогу, но мы не будем целый день в подвале сидеть. Когда начинаются взрывы прямо в городе, я просто спускаюсь в метро, точку закрываю и все. Главное вовремя отреагировать, — объясняет Виктория.
Вопросы об ожиданиях от будущего и перспективах вызывают у девушки смех:
— Я даже не думаю о таком, живу настоящим, а не будущим. Вот зарплата придет на карту — уже радость.
«К сожалению, наша власть нечестна»
На центральной площади неподалеку находится здание Харьковской областной рады, которое было сильно повреждено в первые дни войны. После реставрационных работ оно выглядит гораздо лучше, но все еще не функционирует.
Издали слышны хаотичные сигналы автомобилистов, которые сильно напоминают спонтанные акции в Беларуси в 2020 году. Подойдя ближе, вижу причину: на ступеньках здания рады стоит около десяти активистов с плакатами.
Екатерине 37 лет. Она расположилась у самой дороги, привлекая внимание автомобилистов.
— Это уже не знаю какая по счету акция «Деньги на ВСУ» (акция проходит в Харькове каждую субботу с октября прошлого года. — Прим. ред.), — объясняет женщина. — Мы стараемся донести до местной власти, что городу не нужно выделять такие большие деньги на цветы, на забор на Гагарина, на ненужные во время войны вещи. Каждый из нас сейчас волонтер, каждый собирает на дроны, на авто, на турникеты, даже сейчас собираем на огнетушители. Неужели нельзя выделить на это средства из городского бюджета?! Очень бы хотелось, чтобы эти акции имели влияние. К сожалению, наша власть нечестна. Они видят нас, отправляют полицию, фотографируют плакаты. Знают, но реакции нет.
Женщина говорит, что на себе давления со стороны власти не испытывала, хотя выходит на протест каждую неделю.
— Но на других, знаю, давят, особенно на парней: приходят, проверяют документы… — говорит она.
Екатерина добавляет, что ее кроме военных вдохновляют люди, которые несмотря ни на что продолжают бороться с коррупцией, не боятся критиковать власть. В то же время, подчеркивает женщина, многие пытаются абстрагироваться, не замечать проблем:
— Вот здесь, например, напротив уничтоженной администрации, в здании с выбитыми окнами открылся где-то год назад бар: вечером тусуется молодежь. Я понимаю, что им нужно общаться, отдыхать, любить. Это такой контраст, которого в Харькове много.
Узнав во время нашего разговора, что я из Беларуси, Екатерина на прощание говорит: «Жыве Беларусь!»
Недовольство участников акции можно понять: масштаб городского облагораживания в Харькове действительно впечатляет. Все центральные улицы очень щедро украшены украинскими флагами, социальной рекламой. Всего минут в десяти ходьбы от областного совета находится парк Тараса Шевченко, засаженный композициями цветов и разнообразными клумбами.
Повторно звучит сирена воздушной тревоги, но на посетителей парка она никак не влияет: люди прогуливаются семьями, с детьми. Вот довольно пожилая пора танцует, записывая видео для TikTok. Я присел неподалеку на скамейку.
— Вы хорошее место выбрали, тут тень и ветерок, не так жарко, — улыбается мне сотрудница коммунальной службы Наталья и жалуется на жару: — Если не враги, то погода нас добьет.
Наталья говорит, что любит свою работу, получает удовольствие от того, что делает родной город красивее даже в такие времена. На уборку после обстрелов, отмечает женщина, ее привлекали только в 2022 году.
— Ох, тогда страшно было. Не столько за себя — прилетит так прилетит, — сколько за город. Мы сгребали целые кучи мусора, битого стекла, осколков и казалось, что это бесконечно, — Наталья едва сдерживает слезы. — Нас вызвали уже тогда, когда спасатели поработали, тел не было. По крови было понятно: вот тут, тут были люди убитые. Но мы это пережили, сейчас гораздо лучше. И я верю, что уже совсем скоро забудем все как страшный сон.
«Живем как-то, наперекор всему. Утром проснулись — уже хорошо»
Витрины многих магазинов на улицах Харькова заложены листами фанеры. На них можно увидеть и рисунки, и целые стихи украинских классиков, и просто наспех нанесенные патриотические граффити.
Зайдя во флористический магазин, чувствую отчетливый запах свежих цветов и слышу смех молодых продавщиц. Нынешние обстрелы можно даже не учитывать, смеются девушки, жалуясь на обстановку в городе пару месяцев назад.
— Всю весну ждали повторного наступления. Тогда же еще был запрет Запада бить по территории России, соответственно, возле самой границы стояла их установка С-300 и х**чили по городу целыми днями, — рассказывает одна из флористок. — Тогда шла на работу и думала: сдохну сегодня или нет. А сейчас вообще стабильность.
— Город живет, в целом все нормально! — с улыбкой откладывает цветы вторая флористка, Мария. — Заведения работают, на курорт ездим в Безлюдовку — это наши Мальдивы, по проспекту буквально полчаса от центра. И в городе много чего работает, и парков у нас много классных есть, можно погулять. Людей полно, пробки днем в городе. Есть надежда, что все будет хорошо. Ну, может, там этот мирный договор подпишут. Уже устали немного все, три года живут в страхе.
— Вот ты тут про договор, а потом тебе СБУ: «Здрасте, и нам расскажите про мирный договор…» — шутит коллега девушки.
— Ну, это плохо, конечно: чего мы должны отдавать свои территории, — продолжает Мария. — Но, грубо говоря, на Донбассе там такие уже пооставались, которые с головой немножко не дружат. Потому что адекватные люди давно повыезжали. Может, так и лучше будет, меньше жизней потеряем, военных много умирает…
Но далеко не у всех настроение позитивное. Неподалеку от цветочного магазина — очень сильно поврежденное здание, которое держится на честном слове. Выбивается первый этаж: абсолютно целая витрина «Оптики».
— Это вам повезло или пришлось восстанавливать? — спрашиваю у мужчины лет 45 за кассой.
— Нет, не хочу. Не обижайтесь, это тяжело, не хочу разговаривать, не хочу вспоминать, все и так все знают. Не хочу зацикливаться, хочется, наоборот, от этого всего немного абстрагироваться, — эмоционально говорит он.
Но немного успокоившись, кратко рассказывает, что год назад как раз в это здание прилетела ракета, и магазин пришлось восстанавливать практически с нуля. Мужчина признается, что основная мотивация — помогать военным, для них очки делают бесплатно.
— Живем как-то, наперекор всему. Утром проснулись — уже хорошо. Многие люди стараются переехать в какой-то безопасный район, но ведь на самом деле безопасного нет нигде, — говорит кассир.
«Такое чувство, что никогда это не кончится»
Я тем временем спешу на центральный рынок, чтобы застать последние минуты его работы. Большинство точек уже закрылось, но у входа ждут последних покупателей прилавки с одеждой.
Анастасия продает сланцы и легкую обувь. Разговор с женщиной сначала не заладился.
— Я не понимаю, что вы говорите, — реагирует она, когда я спрашиваю по-украински. Анастасия отмечает, что в Харькове люди говорят «по-своему», жалуется, что ее дети плохо понимают школьную программу на украинском языке. О ситуации в городе женщина говорит сухо: привыкли.
— Конечно, на рынке сейчас меньше людей, все на даче, на море, одни мы тут как лохи сидим. Людей меньше, но жить можно. Половина того, что вы читаете в новостях про Харьков — это все чушь, — настаивает Анастасия. — Пишут много гадости и лжи. Конечно, в Киеве у вас спокойнее, попроще. Но и у нас жизнь продолжается. Свет теперь выключают на три часа в день, много где в центре страны с этим хуже. Вода есть всегда. Нормально.
Размышляя об окончании войны, женщина тяжело вздыхает:
— Такое чувство, что никогда это не кончится. Надо садиться за стол переговоров, военным путем мы никогда это не решим. А сколько людей потеряли, сколько жизней. Вы боитесь ходить по улицам? Кажется, это только у нас такой ужас, — жалуется собеседница на активную работу ТЦК. — У нас отец с ребенком даже не может выйти — сразу хватают. Я считаю, это ненормально. Кто хочет, тот добровольно придет, а кто не хочет, ну зачем вот так… Кто-то на этом зарабатывает деньги, а кто-то должен оставлять детей без отца. Ничего, прорвемся. Всю жизнь же жили нормально, и русские к нам приезжали, покупали, и жили как-то потихоньку. Хочется мира и спокойствия. Всем хочется.
В этот момент где-то неподалеку раздается довольно сильный взрыв.
— Ой, это вы к нам привезли, видимо, до этого целый день спокойно было, — полушутя говорит женщина и начинает складывать товар с прилавка в контейнер.
«Когда враг почувствует, что он слабее, тогда только успокоится»
Один из неотъемлемых аспектов жизни Харькова последних лет — активное волонтерское движение. Именно в Харькове базируются многие инициативы, помогающие выживать людям в прифронтовых районах.
Яна — одна из основателей «Хаб.Вокзала», оказывающего гуманитарную помощь жителям Харькова и области. Она объясняет чрезвычайную важность работы местных волонтеров и активистов:
— Дело в том, что практически все международные организации, которые помогают Украине, имеют очень жесткие протоколы безопасности и категорически не могут работать ближе чем в 25−30 км от линии фронта. А это как раз те места, где помощь очень нужна! Людям там чрезвычайно тяжело. На этих территориях нет работы, соответственно, нет никакого дохода. Даже если человек получает какое-то базовое пособие, его все равно не хватает для нормальной жизни. Конечно, людям хочется и сладкого ребенку купить, и поесть того, к чему привыкли, а не только каши и тушенки. Ну и плюс обстрелы со стороны врага. Это постоянная опасность, перманентный стресс.
Сама Яна родилась и жила в Харькове. До полномасштабной войны также занималась общественной деятельностью: организовывала фестивали, социальные проекты, связанные со спортом и здоровьем. После вторжения девушка вместе с единомышленниками основала волонтерский «Хаб.Вокзал», чтобы помогать решать логистические проблемы: в первые месяцы войны был полный коллапс. Потом деятельность расширилась, теперь волонтеры постоянно ездят по населенным пунктам у самого фронта, узнают о нуждах местных, находят необходимое и привозят людям.
— Я не боюсь во время таких поездок, потому что… даже не знаю почему. Просто нет страха, хотя понимаю уровень опасности, — объясняет девушка. — Видимо, есть определенные задачи в голове, четкое понимание, что ты должна сделать сегодня, чтобы завтра людям было лучше, чтобы наша команда сделала больше. И, наверное, оно превалирует над страхом. Скорее всего, да. У меня нет времени бояться. Я даже не думаю о том, когда начнется обстрел.
Живя в Харькове, она слышит линию фронта, взрывы. И каждый раз надеется, что это ВСУ оттесняют российских солдат.
— Я очень много думала об окончании войны, возможных переговорах или чем-то еще, анализировала, — рассуждает женщина. — Для себя сформулировала такую мысль: было же очень много усилий договориться до 2022 года. И Минские договоренности, и Будапештский меморандум, и многое другое. Множество шагов с нашей стороны делалось, и ядерное оружие Украина отдала, чтобы войны не было. Но это не помогло. Все равно страна-агрессор посягает на нашу территорию. Они почему-то считают, что могут решать, что нам делать, вступать в ЕС или нет, куда двигаться. Поэтому я не думаю, что есть смысл договариваться с агрессором. Думая, что они сильны, они должны почувствовать силу по отношению к себе. Когда враг почувствует, что он слабее, тогда только успокоится.
С наступлением вечера людей в Харькове не становится меньше. В центре возле баров собираются довольно большие компании, звучит музыка. Но это ненадолго: в 23.00 начнется комендантский час. Поэтому незадолго до этого все заведения заканчивают работу, а люди понемногу разбредаются по домам.
На вокзале уже полный перрон. Люди, как и я сам, пришли на ночной поезд заранее, потому что после одиннадцати добраться до вокзала не получится.
Уже в поезде слышу, как ругается мужчина, глядя в телефон:
— Как же они за*бали!
И вижу на своем экране смартфона сообщения из телеграм-каналов: «Взрывы в Харькове».
Читайте также
