Директор Института социологии Национальной академии наук Беларуси Николай Мысливец заявил, что отмену смертной казни в Беларуси поддерживает чуть менее 7% населения. При этом наша страна остается единственной в Европе и СНГ, где применяется такая мера наказания. С 1990 года в нашей стране были расстреляны более 400 приговоренных к смертной казни. Последний раз — в апреле этого года — высшая мера была заменена пожизненным заключением братьям Илье и Станиславу Костевым, осужденным за жестокое убийство учительницы. За эти годы помиловано было всего 2 человека. Блог «Отражение» поговорил с экс-директором Института социологии в Минске, программным директором образовательной инициативы «Беларуская Акадэмія» и старшим экспертом «Центра новых идей» Геннадием Коршуновым, а также с правозащитником и координатором кампании «Правозащитники против смертной казни» Андреем Полудой о том, насколько заслуживает доверия названная сегодня цифра и какое, по их мнению, отношение к смертной казни в белорусском обществе. Мы перепечатываем этот текст.
Что не так с исследованием Института социологии?
Работа, о которой 20 декабря говорил директор Института социологии Национальной академии наук Николай Мысливец, сделана с многочисленными нарушениями, считает социолог Геннадий Коршунов. Например, анкета, которую предлагали респондентам, сделана крайне непрофессионально:
— Формулировки вопросов были манипулятивные, варианты ответов составлены некорректно. Анкета представляет собой, скорее, сырой черновик, в котором даже не указано, сколько вариантов ответа на вопрос можно выбрать.
Выборка, отмечает Геннадий Коршунов, не репрезентирует все общество. Сами исследователи рассказали, что опрос проводился среди «активно занятых в экономике людей», и это исключает попадание в итоговое исследование значительной части белорусов. Для понимания, как должна реализовываться выборка, Геннадий приводит такую метафору:
— Выборка — это как ложка супа, попробовав которую мы понимаем, насколько посолен весь суп и хватает ли там ингредиентов. Чтобы понять, насколько хорошо приготовлено блюдо, нам достаточно одной ложки, но при условии, что этот суп хорошо перемешан. И вот это перемешивание — способ обеспечить одинаковую вероятность попадания любой части еды в ту ложку, которую мы будем пробовать. В рамках социологической выборки работает тот же самый принцип: теоретически каждый человек должен иметь возможность попасть в выборку. Только при соблюдении этого условия можно говорить, что опрос репрезентативный и отражает мнение всех. В данном случае мы видим, что многие слои общества не могли туда попасть: пенсионеры, студенты, люди, чьи рабочие места не сосредоточены на одной территории (водители, курьеры, продавцы и так далее). То есть про все общество здесь речи не идет вообще.
К групповому анкетированию у Геннадия тоже есть вопросы: в эфире СТВ Мысливец заявлял, что опросы проводились в организациях и предприятиях. В таком случае, считает Коршунов, была возможность надавить на людей, чтобы высказывалось то мнение, которое удобно власти, и этой возможностью воспользовались.
— С учетом того, что за довольно ограниченное время опросили огромное количество людей, я с достаточной степенью уверенности могу сказать, что респондентов, скорее всего, собирали в актовых залах, туда приходил представитель профсоюза, кто-то из БРСМ, «Белой Руси» или заведующий по идеологии, и говорил: «Сейчас я вам раздам анкету, вы быстренько заполните. Но думайте о том, что это важно для государства. Мы же не хотим, как в Украине», и прочие вещи.
В таких условиях очень сложно говорить об искренности респондента. Когда анкета анонимная и человек уверен, что за высказывание своего мнения ему ничего не будет, он отвечает искренне. А когда идет такая идеологическая накачка перед опросом, люди могут думать, что их отследят по почерку или цвету ручки, и будут бояться высказывать свое мнение.
Есть вопросы у экс-директора Института социологии и к самой презентации итогов исследования: здесь присутствует явная манипуляция, когда говорят, что «белорусы думают так», а потом пишут, что опрашивалась только часть общества.
В целом, говорит Коршунов, исследование напоминает попытку властей создать картинку народной поддержки и иллюзию легитимности.
— Я думаю, власти понимают, что такого рода опрос не имеет большой ценности. Но они идут на это, чтобы дать сигнал оставшимся своим сторонникам: «Ребята, верьте нам, на самом деле нас много, слушайте, как надо делать, и делайте, как говорит власть». То есть это попытка создать ощущение народной поддержки. Причем достаточно кривая попытка.
Что думают белорусы о смертной казни
Тема смертной казни снова появилась на повестке дня сначала в январе 2021 года, когда МВД анонсировало изменения в Уголовный кодекс, и во «втором пакете» поправок предусматривалось введение моратория на смертную казнь. А потом, после небольшого перерыва, в конце сентября этого года уже в связи с референдумом об изменении Конституции: что делать с 24 статьей Закона, в которой прописана смертная казнь? Тогда Лукашенко заявил, что никак, кроме референдума, этот вопрос решать нельзя, да и вообще большинство белорусов выступают за смертную казнь.
Но говорить о настроениях белорусов в отношении смертной казни сейчас достаточно сложно, считает Андрей Полуда. Последние «серьезные, глубокие и независимые исследования» в нашей стране, говорит правозащитник, проводились в 2013—2014 годах группой Компаний САТИО по заказу Penal Reform Int. Тогда 43,3% высказывались за отмену или мораторий на смертную казнь, 41,9% респондентов поддержали применение или даже расширение случаев ее применения.
Еще одно исследование, более свежее, но организованное Информационно-аналитическим центром при Администрации президента, проводилось в 2017 году. Тогда речь шла о 60% опрошенных, которые безоговорочно выступали за смертную казнь, около 18% респондентов, поддерживающих ее отмену, чуть больше 15% людей, выступающих за мораторий.
Но, отмечает координатор кампании «Правозащитники против смертной казни», с момента проведения опроса Компаний САТИО прошло слишком много времени, чтобы говорить о том, какое мнение может быть сейчас у белорусов. Хотя даже если сравнивать вчерашнюю цифру с результатами исследования ИАЦ, такое резкое увеличение поддерживающих смертную казнь людей, по его мнению, все же выглядит нереалистично:
— В 2017 году речь шла об одних цифрах, и неужели сейчас они настолько поменялись? Причем на протяжении многих лет цифры противников смертной казни были примерно одинаковыми, а сейчас нам говорят о семи процентах.
И если отношение белорусов понять на данный момент сложно, с белорусскими властями все проще: Лукашенко не раз лично высказывался за смертную казнь. Так, в декабре 2013 года, комментируя смертный приговор 25-летнему Александру Грунову, убившему студентку Наталью Емельянчикову, Лукашенко заявлял: «Если ты, негодяй и подонок, идешь и не первый раз уже совершаешь преступление, убиваешь человека, то какое право ты имеешь жить на этой земле?» По мнению Андрея Полуды, наличие смертной казни для Лукашенко является определенным сдерживающим фактором при совершении преступлений.
Стоит ли выносить вопрос о смертной казни на референдум?
В обсуждении актуальности и своевременности такого опроса среди белорусов эксперты сходятся во мнении: во-первых, стоит подождать, а во-вторых, вопрос смертной казни в принципе не то решение, которое стоит принимать посредством референдума.
Дело в том, что в вопросе смертной казни очень часто присутствует эмоциональная сторона, которая мешает многим людям принимать взвешенное решение. К тому же многие вещи, с которыми люди бывают не согласны, не выносятся на референдум, а принимаются политической волей. Например, Декрет № 3, вводящий так называемый «налог на тунеядство».
— Точно так же вопрос смертной казни. Позиция правозащитников однозначна: мы выступаем против референдума по такому эмоциональному вопросу. Решение об отмене смертной казни или моратории на нее нужно принять политической волей, как это делалось в других странах. Мы понимаем, что ситуация в Беларуси достаточно сложная, но смертная казнь является элементом спирали агрессии и насилия, и введения моратория повлияло бы в какой-то степени на происходящее.
Геннадий Коршунов и вовсе добавляет, что вопрос применения в Беларуси высшей меры наказания надо решать, когда в стране спокойно: тогда можно провести предварительное обсуждение на уровне экспертов, чтобы у людей сформировалась взвешенная позиция, и это не было эмоциональной реакцией. А сейчас не самое лучшее время, считает социолог: среди людей есть мнение (это заметно по комментариям в Интернете), что смертную казнь надо отменить, но только когда некоторые люди, заслуживающие смертной казни, ее получат.