Павел Слюнькин известен беларусам как политический аналитик и бывший беларусский дипломат, уволившийся из Министерства иностранных дел в 2020 году из-за своей гражданской позиции. В 2011 году Слюнькин окончил факультет международных отношений БГУ, после чего сразу пошел на дипломатическую службу. В 2024-м он решил продолжить образование и поступил в магистратуру Школы им. Джона Кеннеди Гарвардского университета на специальность Public Administration. В интервью «Зеркалу» Павел Слюнькин рассказал о том, как ему это удалось, сколько стоит обучение и кто его оплачивает и каково это — учиться у нобелевских лауреатов в самом лучшем вузе мира.
«В США образование очень дорогое. В Гарварде — особенно»
— Для начала расскажите, как беларусу поступить в магистратуру Гарварда?
— Первое — подать документы. Без этого никто еще не поступал. Второе — верить в себя и знать, зачем вам это нужно. У вас должны быть какие-то достижения в интеллектуальной и профессиональной жизни, которые можно будет представить приемной комиссии.
Часто люди подаются туда просто, чтобы был красивый диплом или чтобы быть связанными с именем университета. Это плохая стратегия, потому что главным вопросом, ответ на который комиссия будет искать в вашей заявке, — почему из тысяч других кандидатов возможность должны получить именно вы.
— Вторая ассоциация с Гарвардом после престижности — это дороговизна. Сколько стоит образование и сами ли вы его оплачиваете?
— Дорого. В США вообще образование очень дорогое. В Гарварде — особенно. Если брать затраты только на учебу, то они составляют около 80 тысяч долларов в год. За свои деньги я бы просто не смог там учиться. У меня есть полная стипендия.
— Как вы ее получили? Доступен ли этот путь для рядового выпускника беларусского вуза?
— Если разные стипендии, которые формируются из университетского фонда, из средств филантропов, крупных бизнесов и государств. Гарвард — это еще и самый богатый университет мира, и его стипендиальный фонд формируется в том числе за счет успешных бывших выпускников. Есть много региональных стипендий, например, для студентов из стран Ближнего Востока, Азии, Африки. Для Беларуси таких стипендий, к сожалению, нет. Поэтому шансы ее получить у беларусов значительно ниже. В моем случае стипендию предоставил сам Гарвард, а не какие-то сторонние фонды или организации. Подача заявок на поступление и стипендию — это два отдельных, но взаимосвязанных процесса. Часть принятых на учебу студентов получают лишь незначительную финансовую поддержку — 10-20-30% от общей суммы. Гарвард и частные организации также предлагают кредиты на учебу.
«Директор X, принцесса Бельгии, учитель из Индонезии»
— Объясните простыми словами, в чем смысл вашей специальности Public Administration или «общественное управление»? Это что-то вроде нашей Академии управления?
— Я никогда не учился в Академии управления, поэтому не могу сказать точно, но звучит похоже. Давайте приведу простой пример, который поможет лучше объяснить суть специальности.
Есть два известных типа магистерских программ. Первая — MBA, то есть master of business administration (магистратура бизнес-управления. — Прим. ред.). Она связана с бизнесом, туда идут люди, которые работают или планируют работать в крупном бизнесе, создавать стартапы и единороги (компания-стартап, рыночная стоимость которой свыше миллиарда долларов. — Прим. ред.), захватывать или формировать новые рынки и т. п. Простыми словами, эта программа заточена под задачу обогащения людей и развития их бизнесов.
Public Administration — это программа, которая направлена на общественные институты и их улучшение. Например, готовность к пандемиям типа COVID-19, внедрение современных технологий в сферу госуслуг, модернизацию образования или политических институтов, то есть на очень широкий спектр направлений.
Лучше всего этот масштабный охват характеризуют сами студенты. На моей и на параллельной программе учатся, например, бывший региональный директор X, принцесса Бельгии, обычный учитель из Индонезии, чиновник из Нигерии, мэр колумбийского города, журналист CNN, американские военнослужащие, учебу которых оплачивает правительство. Еще есть миллионер-филантроп, который реализует собственный образовательный проект. Он бизнесмен, у которого уже есть степень MBA, но бизнес стал ему менее интересен, и он решил посвятить время тому, что его мотивирует сильнее — реформирование начального образования.
— В компании таких людей у вас не возникает чувства, что вы учитесь с мажорами, которые родились с золотой ложкой во рту?
— Я бы так не сказал. Откуда у учителя из Индонезии золотая ложка? Он родился в обычной семье, шел довольно тернистым путем, пытаясь менять мир к лучшему, и в итоге добрался до этого места.
Или еще один мой однокурсник — северокорейский эмигрант, который потерял всю свою семью там. Его отец умер от голода, сестру и маму арестовали или убили. Он пообещал себе, что ради памяти о них посвятит свою жизнь учебе. Сбежал из Северной Кореи в Китай, потом в США, жил в подвалах и приемных семьях и неустанно учился, став лауреатом нескольких престижных образовательных конкурсов.
Всех этих людей я перечислял, как раз чтобы показать, что со мной учатся представители совершенно разных сфер. Это не только люди из богатых семей. Таких много, но и людей из простых семей тоже хватает. Я ведь тоже родился в небогатой семье, ходил в обычную брестскую школу, у моих родственников не было и нет сотен тысяч долларов на мое образование.
Вышеупомянутый миллионер — выходец из семьи мигрантов. Он мне рассказывал, что после переезда в США его родители тяжело трудились, а он вынужден был мыть машины, чтобы заработать деньги на книги. Мне кажется, в этом тоже особенность Гарварда. Здесь собираются люди из разных социальных категорий разных стран мира, но их всех объединяет желание как-то менять мир к лучшему.
— Кто ваши преподаватели? На своей странице в Facebook вы писали, что среди них есть лауреаты Нобелевской премии.
— Преподаватели разные. Не все здесь с Нобелевской премией, но Гарвард — это университет, который дал миру самое большое количество ее лауреатов. Это могут быть и выпускники, и профессора.
Преподаватели нашего университета два года подряд получают Нобелевскую премию. В прошлом году это была Клаудиа Голдин (у нее премия по экономике. — Прим. ред.), а в этом — Гэри Равкан (физиология и медицина. — Прим. ред.).
Есть профессора и без Нобелевской премии, но они тоже очень крутые. Например, один из моих любимых, лекции которого мне очень нравятся, — один из наиболее известных современных философов Майкл Сэндел. В США еще 13 лет назад его лекции транслировали по телевидению, они собирали миллионы телезрителей.
Цикл его лекций называется «Справедливость». Они про этику, мораль и философию через призму современного мира. Наверное, это единственный профессор, который ведет свои лекции не в классе, а в университетском театре. Просто потому, что на них огромный спрос: его лекции собирают около 500 слушателей.
Курс лекций по внешней политике США у меня читала первая женщина — заместитель госсекретаря США Уэнди Шерман. Она известна как одна из авторок ядерной сделки с Ираном.
Недавно позицию приглашенного эксперта в Гарварде получил экс-министр иностранных дел Украины Дмитрий Кулеба. Я так подозреваю, что он будет вести семинары по Украине или нашему региону. Кстати, тоже выпускник нашей программы — это бывший президент Эквадора, который заключил исторический мир с Перу, положивший конец многовековому конфликту. Он читает в Гарварде гостевые лекции.
Есть и простые (не звездные) профессора, как и в любых других вузах. Но все они с очень богатым практическим опытом. Один из моих преподавателей во времена гражданской войны в одной из африканских стран помогал налаживать переговоры между воюющими сторонами. Однажды ситуация резко обострилась, и ему в последний момент удалось спастись от массированных обстрелов на одном из эвакуационных самолетов. Остальные три были сбиты. То есть он знает, что такое война, ненависть и переговоры на личном опыте, который чуть не стоил ему жизни.
В Гарварде не привычная нам система, когда есть кадровые преподаватели, которые работают до пожелтения своих конспектов — все время происходит ротация. Если человеку дали возможность читать лекции, но студентам они не понравились, то вероятность того, что это был для него первый и последний год, очень высокая. После каждого курса есть оценка студентами его качества. Для этого просят заполнить подробную анкету о том, насколько понравился курс, что было хорошо, что можно улучшить. Среди преподавателей тоже огромная конкуренция. Это борьба лучших с лучшими.
— На протяжении последнего года в американских университетах проходили антиизраильские протесты. Дональд Трамп во время избирательной кампании сказал, что вузы, которые будут поддерживать антисемитскую политику, лишатся государственного финансирования. Действительно ли американские университеты — это места, где живет антисемитизм?
— Все очень сильно зависит от того, как вы понимаете антисемитизм. Наш университет четко артикулирует свою позицию относительно антисемитизма и борется с его проявлениями в любых формах. Но его проявления здесь, конечно, встречаются, как и во всем мире. Особенно остро вопрос стал в прошлом году, когда ситуация на Ближнем Востоке зажгла противостояние между конфликтующими народами и здесь.
В какой-то момент градус эмоций достиг предела, и на это начали реагировать в том числе американские политики. Конгрессмены вызывали президента Гарварда в Палату представителей Конгресса США, где ее отчитали за инертность в борьбе против «террористических идеологий». Также некоторые доноры, которые поддерживают фонд университета, отозвали свое финансирование, потому что были не согласны с тем, как он реагирует на эти вызовы. Им казалось, что Гарвард занял пропалестинскую позицию и не обеспечил должной защитой студентов из Израиля.
В 2024 году, как мне кажется, градус совершенно иной: руководство Гарварда принесло извинения за свои провалы, президент ушла в отставку после громкого скандала. Университет вложил дополнительные силы и средства в налаживание конструктивного диалога между сторонами, так как у нас много студентов как из Израиля, так и из мусульманских стран.
Я посещал и организованные израильскими студентами дискуссии о 7 октября (речь о массированной атаке Израиля ХАМАСом, в котором погибли 1200 человек и 242 были взяты в заложники. — Прим. ред.), и фотовыставки о жертвах израильских обстрелов. Напряжение все еще ощущается, но кажется, что нынешние условия способствуют сосуществованию двух позиций без проявлений взаимной ненависти гораздо лучше, чем молчаливое бездействие прошлого руководства.
— Как преподаватели и студенты университета отреагировали на переизбрание Трампа?
— Если посмотреть статистику, то среди сотрудников американской академии более 85% людей либеральных взглядов, то есть они скорее поддерживают Демократическую партию. Примерно столько же их среди студентов. Трампу это не нравится.
Выдвинутый Трампом номинант на должность главы Пентагона Пит Хегсет тоже выпускник нашей программы. В 2023 году он вернул свой диплом назад в университет, назвав Гарвард «лагерем антиамериканской и антизападной индоктринации (передачи фундаментальных положений доктрины. — Прим. ред.)». На мой взгляд, это отличный показатель того, насколько свободен и открыт этот университет для разных точек зрения. Кто-то считает его проамериканской мягкой силой, а кто-то лагерем антизападной индоктринации. Кто-то — «ячейкой антисемитизма», а кто-то — «инструментом мирового сионизма».
«Гарвард — очевидный выбор, потому что это лучший университет мира»
— Вы окончили факультет международных отношений БГУ в 2011 году. Почему тогда не продолжили академическое образование и не поступили в магистратуру?
— После пяти лет учебы в университете я не очень понимал, что мне даст магистратура. Тогда казалось, что есть возможность развиваться профессионально и без диплома магистра. После пяти студенческих лет было много энергии внутри и хотелось побыстрее начать применять на практике то, что я выучил в университете.
Поэтому, когда я задал себе вопрос, что хочу — пойти в какую-нибудь европейскую или беларусскую магистратуру или все-таки попробовать себя в профессиональной среде, — то решил, что надо идти работать.
— Это было правильное решение?
— Я уверен, что правильное. Тогда и возможности по работе были неплохие, и мне кажется, я еще был не готов к магистратуре. То есть не созрела мотивация для того, чтобы дальше получать образование. Не хотелось делать это просто для того, чтобы была галочка в виде диплома магистра.
— Почему со временем все-таки решили учиться дальше?
— Это связано с моим внутренним ощущением отсутствия саморазвития. Наступил момент, когда я понял, что в моем интеллектуальном развитии наступила пауза. И мне это не нравилось.
Я все больше и больше времени проводил за книгами, все меньше — за рабочими вещами. Меня тянуло к тому, чтобы заполнить вакуум, образовавшийся в потребности знаний. И второй элемент — это то, что мир очень быстро меняется, особенно в последнее время. Последние четыре года в Беларуси происходят события, которые сильно повлияли на нашу жизнь, на мою в том числе.
Но и мир тоже сильно изменился, особенно после того как Россия напала на Украину. Все то, что я изучал в университете, как воспринимали мир теоретики международных отношений, глобальной безопасности, войн и дипломатии, сейчас подвергается серьезным проверкам, и я ощущал, что мне все сложнее понимать динамику и направление этих процессов, предсказывать их последствия.
Очень важный элемент этих изменений — это технологическая гонка, искусственный интеллект и многие другие вещи, которые напрямую с политикой не связаны, но которые прямо сейчас формируют основы будущей картины мира. Два этих элемента сложились в мое решение, что время для магистратуры пришло.
Я думал над разными специальностями. Первое — мне не хотелось снова идти по пути изучения дипломатии, международных отношений, потому что это сфера, в которой я уже немного разбираюсь, и мне хотелось расширить область своей экспертизы. Поэтому я выбрал направление Public Administration. Что касается выбора, то Гарвард — это довольно очевидный выбор, потому что это лучший университет мира как согласно многим международным рейтингам, так и сотням разных не академических критериев типа успешности выпускников, количества нобелевских лауреатов, размера активов (у Гарварда он выше 53 млрд долларов).
— После окончания магистратуры Гарварда вы остановитесь или будете учиться дальше, поступать в докторантуру?
— Без какой-либо попытки кокетничать честно скажу: не знаю. Последние четыре года на все мои планы очень сильно влияли независящие от меня события. И поэтому в какой-то момент я перестал планировать. Сейчас фокусируюсь на учебе, а потом посмотрю, что мне захочется делать. Допускаю, что через полгода ко мне придет решение и ответ на ваш вопрос. Сейчас их нет.
