В 2014-м году Россия аннексировала Крым. После этого настроения в сторону того, чтобы отделиться от Украины, начались в Донецке и Луганске, где потом и разгорелся вооруженный конфликт — последствия тех событий мы видим прямо сейчас. Спросили крымчан, чем сейчас они живут, как относятся к происходящему и ощущают ли, что их решение в том числе повлияло на судьбу Украины.
До границы с Украиной из Армянска — 10 минут на машине. Эдуарду около 30 лет, он работает на местном СТО и рассказывает, что в городе «все нормально». Звуков авиаударов, взрывов, которые звучали из соседней Херсонской и Запорожской областей, пока их окружали российские войска, он не слышал.
— Живем, как и жили. Я лично с утра до ночи на работе, особо мне нечего сказать. Никто не приветствует это, что происходит, но в основном — что мы можем поделать? — говорит Эдуард. — Я не слышал у местных разговоров о возможных боевых действиях в Крыму, а сам по жизни ничего не боюсь. Если меня на этой земле не станет, значит, будет на одного человека меньше. Все. Этого никто никогда не избежит, если предназначено Богом.
К тому, что в Украине на войне гибнут люди, Эдуард, кажется, тоже относится по-философски. Большинство его близких родственников живут в Крыму, хотя есть родня как в России, так и в Украине. И за последних мужчина не переживает.
— Мне лично не страшно за них. Конечно, обидно, когда человек уходит из этой жизни. Но тут сколько кому Бог назначит. Живут же и в боевых зонах, и те, кто воюет, стреляет, живыми выходят. А кто-то по улице идет, споткнулся, упал — и его не стало. Но человек переходит в другую жизнь, уже намного лучше. А мы тут существуем — живут только богатые люди: наши депутаты-президенты. А я человек-трудяга.
Эдуард не говорит, какую из воюющих сторон поддерживают люди в Армянске. Лишь делится, что в Крыму при российской власти жить стало лучше, хотя сам сюда он приехал год назад.
— Я общался с крымчанами — все говорят, что сейчас намного лучше, чем было. И я сам жил в Украине (не хочу говорить где, это неважно), а теперь живу здесь. Тут намного легче, лучше, дешевле. Работа у меня та же, но оплачивается лучше. Говорю как есть, мне нечего скрывать. Никаких санкций тут я не ощущаю, да и в Украине так было: когда война с Донбассом началась, я ее тоже не ощущал — ну, подорожание, но и на работе у нас цены поднялись, это перекрывало (вероятно, речь о том, что стали больше стоить услуги в автомобильной сфере. — Прим. ред.). Но в Украине я жил, заработал, например, тысячу гривен ($ 34 по нынешнему курсу Нацбанка Украины. — Прим. ред.) — это мне на день прожить: кушать купить, коммунальные и тому подобное. А здесь на тысячу рублей ($ 15,6 по курсу Центрального банка России. — Прим. ред.) можно прожить, и даже лучше. Но я человек способный, я при любых условиях выживу. Сейчас вот в городе появилось много украинцев. Многие через Крым пытаются уехать дальше.
«Военная операция, а не война»
24-летняя жительница Керчи Екатерина, которая работает на местной страусиной ферме, рассказывает, что после 2014-го украинцы в Крым на отдых практически не ездили — в основном дети приезжали навестить оставшихся там родителей. Но с 2018 года на полуострове гостили много людей из Луганска и Донецка — по словам девушки, им давали путевки в крымские санатории.
Собеседница говорит, что у нее на Донбассе есть знакомые, поэтому в ответ на вопрос, как крымчане реагируют на войну в Украине, сразу поправляет:
— Военная операция, а не война. Ну, никак не реагируют. Как-то больше на нейтрале, негативно на это никто не настроен. Наверное, больше всего отталкиваются от того, что на протяжении восьми лет у нас могло бы происходить то же самое, что и на Донбассе. Да, людей жалко, но от этого никто не застрахован. А у нас в Крыму все замечательно, спокойно, тихо.
Сама девушка говорит, что все тоже воспринимает «на нейтрале». Страха, что боевые действия могут добраться и до Крыма, или что могут взорвать крымский мост, в регионе, по ее словам, нет.
— Мы доверяем нашему правительству — уверены, что защита у этого моста очень хорошая, как и у Крыма, наша граница очень хорошо охраняется. Но Крым до сих пор Украине покоя не дает. И я думаю, это неправильно, потому что в 2014 году люди высказали свое желание на референдуме (по официальным данным, за вхождение в состав России проголосовало 96,77% избирателей, — Прим. ред.). И люди, которые живут тут восемь лет, — никто не скажет, что их города оккупированы.
«Памятник Ленину охраняли, чтобы никто не снес»
Когда в 2014-м в Крыму проходил референдум, Екатерине еще не было 18 лет. События того времени девушка помнит и поясняет, почему, по ее мнению, люди проголосовали против Украины.
— Я шла с мамой на это голосование и была счастлива, что выбирали Россию, российские флажки были — класс! Новые открытия, новые возможности. Хотелось лучшего уровня жизни. Не хотелось войны, ничего этого — просто мира. Мы выбрали спокойствие, у нас все получилось. Тогда ведь был Майдан.
— Это же не война.
— Ну, каждый видит по-своему, для нас это было страшно. Тогда в городе все выходили с российскими флагами (наших знакомых там не было, но я знаю, что это были горожане). Памятник Ленину охраняли, чтобы никто не снес. Негативного отношения к Украине у меня не было тогда, нейтральное, скорее. Но произошли все эти дела на Майдане, с этого и пошло негативное мнение.
— У нас регион туристический, но в Керчи ничего не делалось. За 8 лет, что мы вступили в Россию, сделались дороги, отстроились учебные заведения, отстраивается абсолютно все, уровень жизни в городе вырос. При Украине я такого не помню. Санкции никакие нас как-то не коснулись — на них нам абсолютно все равно. Ну, не было у нас международных брендов, супермаркетов. Банки — свои, продукты — российские. Жили спокойно и дальше будем жить. Получили российские паспорта — 16 марта был референдум, а уже в мае я была с паспортом, — перечисляет Катя.
Возвращаться в Украину крымчане не хотят, считает она, хотя, по словам девушки, та «восемь лет пытается Крым отвоевать». Россия, по мнению собеседницы, поступает правильно, захватывая чужие территории.
— Наверное, наш президент знает, что делает (смеется). У меня, допустим, очень много знакомых в Херсоне, и они ко всему тоже спокойно относятся, тоже ждут российские паспорта. Там у нас живут друзья, уже довольно взрослого возраста. Уже овощи завозились к нам из Херсона. Что касается ДНР и ЛНР — люди же тоже не хотели войны, их государство не слышало. Я считаю, что Россия наоборот помогает. Если бы люди не хотели, они бы, наверное, не говорили большое спасибо русским военным?
— Как можно помочь, убивая людей, разрушая дома и города?
— Ну, такой же вопрос касается и правительства Украины. Смотрите: восемь лет мы живем спокойно, отлично, без пуль. Люди на протяжении многих лет жили ненормально. В Крыму очень много семей, которые приехали с Донбасса, родственники у нас там жили. Они говорят, что хотят в Россию, а их обстреливали и не слышат. Херсон и Запорожье я никак не хочу комментировать. Отношусь к этому как-то нейтрально. Мы в Крыму не чувствуем никакой вины за то, что идет сейчас в Украине.
«Если Украина придет забирать Крым обратно, значит, будем отвечать»
Еще один житель Керчи, владелец шиномонтажа Григорий, тоже говорит, что в городе все хорошо, а боевых действий на полуострове и подрыва моста никто не боится. Мужчине при России тоже живется лучше: «Деньги не надо платить властям: не берут. А в Украине брали за все». Поднимаем тему притеснений за русский язык, что часто звучит у российской пропаганды.
— На русском у нас можно было говорить до событий 2014-го. А в целом вы что, не знаете, что в Крыму ни дорог, ни инфраструктуры — ничего не было? Все было старое, заваленное. Сейчас отремонтировали. Понятно, что везде, чем дальше от столицы, тем хуже обстановка, за границей то же самое. Но Крым — не какая-то глубинка, мы стоим на море! Ничего не делалось, чтобы Крым нормально жил — все только бралось, уничтожалось. Это было в порядке вещей. Сейчас вы заедьте в отели — везде ремонты, все изменилось, выглядит очень достойно. Пляжи хоть чистыми стали.
В прошлом году к нам и поляки, и немцы приезжали. В этом еще туристов не было, посмотрим. После референдума и санкций ни с продуктами, ни с техникой не было проблем — разве что с банками: их было мало, большой процент по кредитам. Сейчас все нормально. Как было при Украине, даже получше стало — продукты теперь качественнее, — говорит мужчина.
«По телевидению нашему я видел этих нацистов, они выступают там»
Григорию — 52 года. Сам он родился в СССР на территории нынешней России, жена его тоже оттуда. Семья давно живет в Крыму, у мужчины российское гражданство, у супруги — украинское. Они вдвоем голосовали за Россию, теперь тоже ее поддерживают во всем.
— У меня знакомых, которые бы поддерживали сейчас Украину, нет, но это не значит, что таких нет во всем Крыму. Кто был за Украину — они или уехали, или поменяли мнение. Кто-то, может, просто не высказывается. Да поймите, людей Украины поддерживают все — они ни в чем не виноваты. Не поддерживают власть, которая там сейчас существует. Если Украина придет забирать Крым обратно, значит, будем отвечать. Мы не хотим в те условия, которые там сейчас. Я русскоязычный, изучать украинский язык не хочу.
— Не считают ли люди в Керчи, что их выбор в 2014-м в том числе повлиял на то, что сейчас происходит с Украиной? Сначала Крым отделился, потом Донбасс.
— Да нет. Это ведь все украинская власть к этому вела, которая подчиняется Америке и Европе, это же они развязали войну. Ну и что, что Крым отсоединился? Это произошло на референдуме. Войну у нас никто не поддерживает, за гибель людей переживают. К народу все хорошо относятся, а вот к нацизму, который там сейчас развивается, — отвратительно. По телевидению нашему я видел этих нацистов, они выступают там. Вся политика у них такая — воспитание детей, отношение к нам, русским, к славянам, к евреям.
— В Украине же президент — еврей.
— Да вы же послушайте сами, посмотрите в телефонах, в их телевизоре, о чем они говорят. Он там может быть хоть трижды евреем. Как это можно расценивать по-другому? Не напали бы мы — напала бы Украина. Она восемь лет уничтожала людей на Донбассе. 13 тысяч человек убито! У меня работники здесь — их родные живут, они все прекрасно знают. На их города посмотрите, в каком они сейчас состоянии!
Здесь мы подробно рассказывали о людских жертвах на Донбассе за последние 8 лет, до начала войны:
— Но ведь на Донбассе из-за боевых действий стало все еще хуже.
— Знаете, я бы так не сказал. Люди так же работают, как и при Украине. Посмотрите на освобожденный Херсон, что там происходит, разрушенный Мариуполь.
— Россия пришла на украинскую территорию — вы считаете, это освобождение?
— Освобождение от нацизма. Те факты, что люди погибают и от российских солдат, ничем не подтверждаются, — голословные заявления и фейки. Я не говорю, что наши такие хорошие, но наших военнопленных, детей на Донбассе погибло не меньше. Да, люди умирают, это отвратительно. Но что я с этим сделать могу? Я не правительство, не принимаю решения. Украину мы любим, но власти — нет. И дети в школах у нас изучают и русский, и татарский или украинский, по желанию.
«Идет корабль, и все прекрасно знают: он сейчас выйдет из бухты, отстреляется „калибрами“, и зайдет обратно»
— Программы украинского и крымско-татарского языков в школах действительно есть. Но если бы мой ребенок захотел учить украинский, пожалуй, в севастопольской школе он бы оказался такой один, никто бы для него учителя не выделял. Даже не знаю, есть ли в городе хоть один украинский класс. Крымско-татарские классы есть, но даже там говорят: русскую литературу и язык ставят первым-третьим уроком, а крымско-татарский — шестым-седьмым, когда дети уже устали и ничего не хотят, — рассказывает Алексей (имя изменено по просьбе героя).
Житель Севастополя говорит, что притеснений за украинский или русский языки не чувствовал раньше, не ощущает и сейчас.
— Я могу громко включить «Океан Ельзи» в машине. Ни разу никто не подошел, но многие косятся. Украинскую речь иногда слышу от туристов, беженцев, на нее никто остро не реагируют. За язык тут преследовать не будут — а вот за взгляды да. Если открыто сказать, что ты с чем-то не согласен, заявить, что Крым — Украина, — будет статья за сепаратизм, это уголовно наказуемо (могут судить по статье 280.2 «Нарушение территориальной целостности Российской Федерации» УК. — Прим. ред.) Не может быть мнения, отличного от официального в этой стране, — поясняет мужчина.
Алексей, в отличие от предыдущих собеседников, воспринимает происходящее в Украине иначе. В его окружении и городе о тех событиях говорят, но в целом люди, по его словам, к войне уже привыкли.
— Гуляют на набережной люди, мимо идет корабль, и все прекрасно знают: он сейчас выйдет из бухты, отстреляется «калибрами», и зайдет обратно. И никакой реакции — как будто так и должно быть. В центре проводятся концерты, недавно был день Черноморского флота, собралась куча народа. Люди как-то живут, поделились на две группы. Поначалу у всех был шок, непрерывное чтение новостей, все пытались понять, как это вообще возможно и как мы к этому пришли. Потом был поиск оправданий, а потом — новая система ценностей, в которой Украины никогда и не существовало, украинцы не нация, пусть сдадутся и никто их не тронет. Эта трансформация произошла очень быстро. Но это среди тех, кто поддерживает [войну] - эти люди заявляют об этом очень громко, вешают буквы Z на машину, в соцсетях активничают.
Те, кто против российской «военной операции», по словам Алексея, об этом говорить вслух не могут.
— Это чревато неприятностями, и эти люди молчат, так уже было в 2014-м, не впервой. Крымские татары вообще просто тихо верят, что Украина сможет отбиться. Но тут у людей уже пошли какие-то неврозы, по психосоматике проблемы — тех, кто сильно недоволен происходящим, на улице видно. Они в себе, готовы взорваться, нужно просто спичку кинуть — каким-то словом зацепить, и человек готов говорить об этом вечно. Вот у меня, например, начались хронические проблемы с горлом, потому что молчать очень тяжело.
— Не может не волновать человека, что в 300 км от его дома рвутся снаряды и умирают люди; что из твоего города взлетают самолеты бомбить практически твоих сограждан, потому что у большинства крымчан остались украинские паспорта, хотя большинство получило и российские.
— Но случаев открытого давления мне известно немного. Знаю, что к одному из местных журналистов приходило ФСБ якобы за пост в соцсети — забрали пресс-карту, технику, провели «воспитательную беседу», недели через две вернули, но и он больше ничего не пишет. Череда осуждающих постов закончилась. Да и город достаточно специфический — в Севастополе людей, которые не поддерживают «спецоперацию», гораздо меньше, чем по Крыму и по всей России, — говорит мужчина.
«Счастливее стали иждивенцы — якобы пенсия выше»
Плохие дороги и неустроенную инфраструктуру, на которую жаловались предыдущие собеседники, говоря о жизни при Украине, Алексей воспринимает иначе.
— Да нормально мы жили в Украине. Те, кто с головой, и тогда могли вести дела, и сейчас приспособились. Вот смотрите: спрашиваешь людей, когда они лучше жили. Отвечают: «При России, конечно». Спрашиваю: девушка, сколько при Украине себе пар туфель на лето могли купить? Говорит, 3−4. На вопрос, сколько сейчас, отвечает: «Ну, одну». Дороги и инфраструктура — это установки, которые дают СМИ, и люди очень быстро подстраиваются. Еще в 2013-м никто не думал, что Крым станет российским. А в 2015-м говорили, что мечтали об этом всю жизнь. Да, инфраструктурные вливания России больше, но законы — жестче, предпринимателям тяжелее. В быту перемены минимальны. Счастливее стали иждивенцы — якобы пенсия выше. Но у моих родителей как хватало на коммуналку, так и хватает.
Алексей также единственный говорит о том, что санкции жизнь в Крыму «затормозили» и ощущаются до сих пор.
— Очень простой пример: россияне, когда к нам приезжают, прикладывают телефон к терминалу и ничего не происходит, уже не понимают, как это?! Почему Google Pay и Apple Pay не работают? Их раздражает, что надо достать карточку. В Крыму к NFC не успели привыкнуть, поэтому никого это не беспокоило. Меня сильно напрягало, что я не могу обслуживаться в российских банках — пришлось ездить за 400 км через мост, чтобы завести себе карту, счета открыть в «Сбербанке». Тут есть банк «Россия», он больше нацелен на военных и бюджетников, и «РНКБ» — на обслуживание населения, но там тарифы выше, чем в российских материковых банках (крымчане говорят «на материке» в отношении всего, что находится за пределами полуострова. — Прим. ред.). Но «Россия» и «РНКБ» за обналичку карт материковых банков берут комиссию, например, за снятие 1000 рублей платишь 100.
— Да, проблема с продуктами не стоит, но бренды — все, что тут есть, откровенно дорогое. Большая часть моего гардероба куплена не в Крыму, потому что в Краснодаре дешевле. Я могу в дорогом магазине там купить джинсы за 1 500 рублей, а в Севастополе нормальные, пожалуй, будут стоить от 2 500. Я даже оплатить игру на PlayStation легально не могу. Владельцам машин некоторых марок приходится их вывозить на обслуживание в Россию, — описывает нынешнюю жизнь крымчан Алексей.
По его словам, сильно дорогим стало жилье, и теперь оно практически недоступно для самих крымчан — его чаще скупают россияне. Да и в целом их на полуострове теперь больше. Мужчина работает в общественно-социальной сфере и в его окружении около 70% — это люди, переехавшие из России. Местные даже шутят, говорит Алексей, что коренной севастополец — теперь вымирающий вид. Но, добавляет собеседник, отношения с Россией в республике всегда были добрососедскими.
— Севастополь был базой Черноморского флота России, он был, скажем, градообразующим предприятием, многие работали или там, или в гражданской инфраструктуре. Рубль удачно обменивался на гривну, российские туристы приезжали сюда, это хорошо влияло на бюджет, их за это любили. И почему украинские военнослужащие не смогли сопротивляться в 2014-м? Потому что было много совместных учений, парадов с Россией. Поднять оружие на тех, с кем ты долгое время шел рука об руку, морально тяжело. Украинские силы к этому были не готовы, а из россиян тех, кто служил в Крыму, меньше всего задействовали в спецоперации — большинство штурмов проводили военнослужащие из других округов (российские военные и силы «самообороны» блокировали объекты и воинские части вооруженных сил Украины, те практически не оказали вооруженного сопротивления. — Прим. ред.).
Алексей рассказывает, что в Севастополе хорошо относились к Януковичу и его «Партии регионов», которые тогда были у власти, поэтому на референдум многие пошли, чтобы «высказать протест против госпереворота».
— Люди массово проголосовали, и виной тому была политическая обстановка в Украине и несогласие с Майданом. А те, кто не был согласен, просто не пошли. Я сам не ходил на референдум. Но признание личной ответственности — тяжелый вопрос. Социологи вообще ждали от людей в 2015-м какой-то взрыв попыток высказаться. Тяжело себе признаться, что ты неправильно проголосовал, что это ты изменил жизнь окружающих к худшему. Потому что оказалось, что детские сады переполнены и нет мест, российских зарплат и пенсий точно также не хватает ни на что, все подорожало, сегодня, если ты работаешь в Севастополе, твоей зарплаты никогда не хватит на квартиру тут. Но все молчали, внутреннее раздражение выливалось только в пьяном конфликте на кухне. И это пережили — процент бытовых конфликтов постепенно снизился.
— Крымчане чувствуют ответственность за то, что происходит с Украиной?
— Коллективно — нет. Понятно, что, если бы не начался Крым, не начался и бы и Донбасс. Но для этого нужно думать самому, иметь какое-то образование и внутреннюю свободу. Крымчане этим не живут — здесь больше популярно «восемь лет Донбасс бомбили». Я знаю много людей, которые одни убийства оправдывают фактом других убийств. А понимания, что убийства на Донбассе начались благодаря вашему выбору и голосованию на референдуме, что ты конкретно несешь эту ответственность, нет.
— А вы чувствуете эту ответственность?
— Я прекрасно осознаю, что Крым запустил эту цепочку событий. Но по тем данным, которыми я обладаю в силу профессиональной деятельности, спецоперация по возвращению Крыма началась еще в 2005-м. Россия после первого украинского Майдана почувствовала угрозу (произошла «Оранжевая революция», когда люди выступили против победы Виктора Януковича на выборах и добились проведения нового голосования, по их результатам победил Виктор Ющенко, он выступал за сближение с ЕС и США. — Прим. ред.), что ее флот выкинут из Крыма в 2017-м, когда договор о базировании Черноморского флота закончится. Тогда я на все это повлиять не мог, поэтому считаю себя скорее молчаливым свидетелем.
Алексей тоже считает, что большинство жителей Крыма не хотят обратно в Украину, даже те, кто хорошо к ней относится.
— Переживать снова 2014−2015-й — это не лучшая идея, это снова будет воспринято как потрясение. О том, что Крым хотят вернуть силовым путем, много говорят, но никто из моих друзей в Украине никогда не говорил, что такая операция может быть. В будущем возможны какие-то совместные решения, но лучше ничего не трогать. Если это вновь случится, возможно, я бы просто уехал из региона. Проходить через это снова будет сложно, еще сложнее, чем тогда.
— Мне тяжело наблюдать за тем, что там происходит, — большинство моих друзей-украинцев либо уже беженцы, либо в бомбоубежищах, либо защищают свою страну. Но очень много крымчан публично заявляют о поддержке [войны], а украинцы сейчас в том состоянии, когда они не способны признать факт существования нейтральных или дружественных россиян или крымчан; практически все связи разорваны. Ничего хорошего в этих отношениях не будет очень долго. Я здесь много слышал оправданий тому, что там люди умирают. «А это им за то, что они восемь лет оправдывали фашизм. Пусть сидят и терпят». Пропаганда очень сильно изменила людей. Все вот эти разговоры по телевизору — мы всегда думали, что это отвлекало от внутренних российских проблем, а на самом деле это воспитывало отношение в людях. Оказалось, Россия много инвестировала в ненависть к украинцам вместо того, чтобы инвестировать в Украину, — заключает Алексей.
