Житель поселка Тимшер в Республике Коми Иван Казмалы отправился добровольцем в Украину, чтобы найти там своего сына — 19-летнего контрактника Дениса, который пропал без вести еще в первые дни войны. Попытки розыска сына закончились для Ивана в больнице — настырного отца жестоко избил командир отряда, где он воевал. А после этого Иван оказался в лагере для украинских военнопленных. Сына он так и не нашел. Обещанных за службу денег Ивану не заплатили, семья его теперь в долгах. Историю одной российской семьи рассказывает Север.Реалии.
Денис Казмалы заключил двухгодичный контракт на службу в армии сразу после политехнического колледжа в Сыктывкаре, где он учился на сварщика. А до 9-го класса жил с родителями в маленьком поселке Тимшер. Денис попал в отдельную бригаду специального назначения ГРУ воинской части 64 044 в Пскове. Спустя четыре месяца службы его отправили на войну в Украину.
Последний раз Денис вышел на связь с родителями 19 февраля. Тогда он сообщил, что находится в Белгородской области и едет на учения. И попросил отца выслать ему три тысячи рублей — сказал, что не хватает денег, чтобы купить палатку. А 5 апреля военный комиссар Усть-Куломского района Коми передал родителям извещение, что их сын «пропал без вести на специальной военной операции».
Где и при каких обстоятельствах это произошло, можно лишь реконструировать по новостям из соцсетей и телеграм-каналов. Мать и отец досконально изучили все, что сообщалось о событиях 27 февраля — в день, когда пропал их сын. Узнали, что в первые дни начала войны псковская часть захватила школу № 134 в Харькове и заняла там оборону. По сообщениям украинских СМИ, военнослужащие ВСУ и теробороны отбили учебное заведение, там погибло 30 российских военнослужащих. Позднее украинские бойцы, выбившие войска РФ из Харькова, говорили, что там «не просто были какие-то срочники, 20-летние ребята. Это были гэрэушникишники и десантники — профессионалы, знавшие, что делают». Среди них самым молодым с четырехмесячным опытом службы был Денис.
СМИ Украины называют битву в школе одной из ключевых за оборону Харькова. После штурма здание загорелось, немногим находящимся внутри российским военным удалось спастись. Их, предположительно, взяли в плен. Фамилии Казмалы среди тех четверых, кто был пленен, нет. Получить официальную информацию — через Минобороны, ФСБ, правозащитную организацию «Комитет солдатских матерей», что именно случилось с Денисом Казмалы, родители так и не смогли.
Пополнил рабоче-крестьянскую армию
Денис пошел служить по контракту в большей степени из-за денег, считают его близкие. В поселке Тимшер Усть-Куломского района Коми зарегистрировано 1078 человек, но проживает 815. Остальные уезжают в город, оставляя за собой жилье и прописку. Возвращаются сюда, как правило, на лето и осень. Осень здесь самое денежное время года. Сейчас в Тимшере находится восемь приемных пунктов по сбору грибов и ягод. Поэтому с большей вероятностью людей можно встретить в лесу, чем в поселке. По словам главы поселка Валентины Беловой, за сдачу грибов и ягод можно заработать до одного МРОТ (сейчас в Коми это 15 279 рублей), а особенно усердные и до 30 тысяч рублей получают. «Именно на заработанные на ягодах и грибах деньги многие в Тимшере покупают себе машины — одну или даже две. Подержанные и не шикарные, но такие, что позволяют ездить в лес и выбираться в город», — замечает Белова.
Зимой из Тимшера едут на лесозаготовки в соседние районы. Получают там 50−70 тысяч рублей. В самом поселке с работой плохо. При желании можно устроиться на пилораму и небольшой завод по выпуску паллет, которыми владеет местный предприниматель. К нему вахтой на работу приезжают даже из соседних поселков, для них в Тимшере построена скромная гостиница. Женщины по большей части заняты в бюджетных организациях. Больше всего их работает в школе — около 30 человек, остальные в больнице, соцслужбе, на почте.
Лучший друг Дениса Дмитрий Паршуков говорит, что предлагал Денису «хорошо подумать», прежде чем отправляться на службу по контракту.
— Я тогда еще сам в армии служил. Рассказывал Денису, что там творится. Он не хотел отлынивать от армии, всегда готов был туда пойти. Считал, что лучше за два года контракта нормально заработает, чем год по призыву будет служить впустую. Для него деньги были важнее. Никто же не знал, чем это закончится.
Тренер Дениса по пулевой стрельбе Александр Паршуков считает, что за четыре месяца службы по контракту стать «профессиональным военным» нельзя. Сам он капитан запаса, 33 года преподавал в школе основы начальной военной подготовки и основ безопасности жизнедеятельности.
— Через четыре месяца службы Дениса уже отправили на фронт. Какая за это время может быть подготовка? В данной военной операции должны участвовать специально подготовленные люди. А защищать Родину за деньги налогоплательщиков должны только профессионалы. Как офицер запаса считаю, что отправлять контрактника через четыре месяца на боевые действия рано. Мы в свое время служили два года, и нас только через полгода переводили в линейные войска, которые стояли на рубежах.
Паршуков говорит, что у Дениса Казмалы был хороший шанс сделать отличную спортивную карьеру. Еще в 8-м классе юноша стал заниматься пулевой стрельбой. И в 15 лет буквально за семь месяцев тренировок добился отличного результата — получил звание кандидата в мастера спорта.
— Денис сразу показал достаточно высокие успехи с точки зрения физической подготовки, морально-волевой и психологической. Успех у него был один из лучших за всю истории стрелкового спорта в Тимшере, — поясняет тренер Паршуков.
Он как мог поддерживал перспективного спортсмена: на свои деньги купил и привез Денису в Сыктывкар необходимое обмундирование, винтовку, пули. Договорился, чтобы он мог заниматься в тире. А так как тренировочная база находится в пригороде — на республиканском лыжном комплексе имени Раисы Сметаниной, то еще и давал парню деньги на проезд в каждую сторону, у него там было несколько занятий в неделю.
Семья Дениса помочь ему никак не могла. У отца постоянной работы в поселке не было, он регулярно ездил на вахты. Мама работает соцработником, получает 18 тысяч рублей. Поэтому Денис в свободное от учебы время старался подзаработать и постепенно тренировки забросил.
— Денис так и говорил: «Александр Алексеевич, хочу заработать денег. На стрельбе я этого сделать не могу», — вспоминает тренер Паршуков. — А если бы Минспорта помогал талантливым ребятам — разовой или постоянной стипендией, экипировкой, винтовкой, расходными материалами, — то через полгода плодотворной работы Денис стал бы мастером спорта. А так в армии увидели, что он человек добросовестный, ответственный — там убеждать умеют, и предложили контракт. Не случайно же нашу армию называют рабоче-крестьянской.
На фронт за сыном
Когда Денис Казмалы пропал, его родители не хотели верить, что он погиб, и надеялись, что он попал в плен, хотя в военной части Пскова им сказали, что шансов выжить в школе Харькова не было ни у кого. В апреле в Тимшер к матери Дениса Екатерине приехали, чтобы взять анализ на генетический тест — до тех пор, пока он числится пропавшим без вести и его нет в списках погибших, семья не может рассчитывать на выплату компенсации за его гибель.
Отчаявшись, отец Дениса Иван решил сам поехать на фронт. Девять раз он обращался в военкомат с просьбой взять его добровольцем, но ему отказывали: у него еще две несовершеннолетние дочки. Только в Ростове Иван сумел убедить начальника военкомата. Жена отпускать его не хотела и все время отговаривала. И уже когда муж был в пути, просила: «Ваня, может, не поедешь, вернешься назад?»
— Нервы были как натянутая струна, не мог усидеть на месте, — говорит Иван Казмалы. — Если есть хотя бы одна возможность на миллион, что я смогу найти сына, то я ей воспользуюсь. Если бы не поехал, то всю жизнь себя бы корил. Не смог бы прожить, зная, что можно было поехать. 13 мая подписал контракт на два месяца. Мы сразу выдвинулись: из Ростова доехали до Белгородской области, а 20 мая были на территории Украины. До того места, где у сына был последний бой, было всего 20−25 километров. Если бы мы дошли до Харькова, я бы нашел возможность добраться до этой школы и перелопатил бы там все своими руками.
Но попасть в Харьков ему не удалось. Вместо этого он провел два месяца в лагере для военнопленных в родной стране. 8 июля Ивана, за несколько дней до окончания контракта, по его словам, на передовой избил командир батареи. Фамилию его Иван не вспомнил, только имя Олег и позывной «Хасян».
Причиной для конфликта, как говорит Иван, стало «небольшое обстоятельство». Ему позвонила жена. Пользоваться телефоном на передовой формально запрещено, но не все соблюдают это требование. Разговор с супругой и услышал командир Ивана.
— Сначала, разозлившись, командир на передовой меня избил. Сломал ребра и пробил легкое. Но чтобы начальство не узнало, что он со мной сделал, сдал меня как корректировщика — того, кто передает сведения ВСУ. И когда меня отвезли дальше, то свои же, русские, снова избили — до полусмерти, три раза хотели застрелить. Там пока будут разбираться, человека могут сто раз убить. Из таких мест никто живой не выходит. Задавали вопросы, зачем туда приехал: «Признавайся, что ты корректировщик, или тебе светит 25 лет. В Луганщине или Донецке насчет этого смертная казнь». Отвечал, что поехал сына искать, а не от чистого сердца кого-то убивать.
Казмалы отправили в лагерь для военнопленных украинцев, но держали отдельно от них. Пройдя несколько проверок, он просидел в заключении два месяца. Иван уверен: его спасло то, что он тайно передал на волю информацию о себе и жена начала поиски, а также из-за множества публикаций в СМИ.
Что рассказывали СМИ об Иване, пока он был в Украине
Весной республиканские СМИ дружно выпускали репортажи о том, что Иван Казмалы вслед за сыном-контрактником решил пойти на фронт. Поселковая администрация Тимшера по просьбе главы Коми Владимира Уйбы встречала приезжающих журналистов, организовала переправу через разлившуюся по весне реку. Видеоролики с рассказами местных жителей, желающих Ивану удачи в поисках и сравнивающих его поступок с сюжетом фильма 1965 года «Отец солдата» о Великой Отечественной войне, разошлись по пропагандистским каналам.
Поскольку в сюжетах сообщали о благородном желании Ивана найти сына, то все его мотивы были на виду. К тому же исчезновение теперь уже самого отца получило широкий резонанс в соцсетях и изданиях Коми. А чтобы скрыть его пропажу, в сюжете на региональном телевидении успокоили: с 14 июля Казмалы решил продлить контракт на два месяца и поэтому не может выходить на связь.
Видео: Телеканал ЮрганСам Иван сказал корреспонденту Север.Реалии, что продлевать контракт не собирался.
— Жена меня постоянно искала. Обращалась в Минобороны, ФСБ, чуть ли не до Путина дошла. А так неизвестно, вышел бы я или нет. Меня участковый предупредил: «Поменьше, Иван, говори, где был». А что я? Я правду говорю: сидел у своих же в лагерях. Туда люди попадают ни за что, влегкую. Каждый день думал: грохнут меня сегодня или нет. Мне предлагали поехать на передовую: «Если согласен, поедешь прямо сейчас», но я отказался. Если бы поехал, то меня свои бы и замочили.
Как и украинские военнопленные, в лагере Иван жил в 20-местной палатке, но занимал ее целиком один.
— В лагере отношение ко мне было нормальное. Все понимали, что я ни в чем не виноват. Но выходить из палатки я не мог, звонить домой тоже не разрешали. Родственникам сказали, что я пропал без вести. Меня все потеряли, и прокуратура тоже. А те, кто все знал, просто не давали мне позвонить. Потом выяснилось, что все нормально, что я ни в чем не виноват.
«Не удивлюсь, если сын в таком же лагере в России»
14 сентября, как раз когда должен был закончиться мнимый двухмесячный контракт Ивана, его освободили из лагеря военнопленных. Он решил не ждать, когда ему привезут документы, а добираться до части самостоятельно. Но без документов передвигаться по территории через блокпосты было опасно. Да и одежда, в которой он был в заключении, тоже не вызывала доверия.
— Спасибо, люди помогли с вещами и продуктами. Два месяца я был в одних и тех же штанах и футболке, стирал каждый день, но не ехать же в них по России.
Для того, чтобы добраться из Белгородской области до части в Новочеркасске и проехать без документов около 1500 километров, он нанял машину. Деньги ему отправила жена, лишь бы поскорее доехал. За такси пришлось заплатить 70 тысяч рублей.
Те деньги, которые Ивану выплатили как контрактнику в начале июня, — 145 тысяч рублей, Екатерина, оставшаяся с двумя дочками, давно потратила. И чтобы муж добрался домой, ей пришлось занимать у односельчан. Теперь семья в долгах.
Все время, пока Иван находился в лагере, он считался пропавшим без вести. Этот статус формально с него сняли только 23 сентября, когда он прибыл в районный военкомат и встал на учет.
— В нашем военкомате знали, где я нахожусь, но ничего не сделали, чтобы меня оттуда вытащить. И сослуживцы из минометной бригады, когда вернулись домой, могли моей жене сообщить, куда я попал. Почему они этого не сделали? А так я потерялся из виду — пропал без вести. А еще говорят, что «русские своих не бросают». Получается, бросают. Всю жизнь боялся получить от своих пулю в спину. А тут, выходит, получил нож в спину. Вчера парнишка звонил, с кем служил, извинялся. Говорит: «Совесть замучила, мы с тобой неправильно поступили». Он тоже доброволец был. Просто обида осталась на то, что со мной произошло. Получил наказание за поступок, в котором не виноват.
Иван уверен, что ему полагалась награда — видел рапорт командира. Но из-за инцидента, когда его назвали корректировщиком, он ее не получил.
— 20 июня у нас был бой — прямое столкновение. Не сомневаюсь, что всем в моей минометной бригаде дали награды. Когда я вернулся, мне даже спасибо не сказали за то, что я два месяца под пулями и бомбежками был. А в военкомате над моей историей с избиением просто смеялись.
Иван Казмалы говорит, что военкомату сообщили, что у добровольца из Тимшера пулевое ранение. Но он приписывать себе боевые заслуги не собирается.
— Не люблю неправду. Не было у меня ранения. Это меня избили свои до такой степени, что пулевое ранение просто отдыхает. По мне точно танк проехал, — поясняет он.
Как следует из исследования главного военного клинического госпиталя имени Бурденко в Москве от 10 июля, у Ивана переломы двух ребер и спавшее левое легкое, эмфизема мягкой ткани левой половины спины. Инородных тел не обнаружено.
Иван признается, что единственный положительный момент от затеи с поездкой на фронт в том, что он напал на след сына. 7 июля медик его части сообщил, что в госпитале Белгорода после контузии лежит репортер, снимавший репортаж о Цуповке и Казачьей Лопани. Тот просил передать Ивану, что его сын в плену. Но узнать подробнее житель Коми не успел, поскольку на следующий день сам оказался в госпитале.
— Еще есть информация, что какой-то дед их прятал под Харьковом. Потом этого деда, получается, рассекретили эсбэушники. Сына и еще троих пацанов — я на сто процентов не уверен, что там мой сын, — сдали в плен. Это все, что знаю. Так что еще есть надежда, что он в плену. Пока не получилось найти, но я поиски не закончил. Буду использовать любые методы, — говорит Иван.
Он уверен, что о судьбе его сына Дениса Вооруженным силам России что-то известно, но они об этом пока не говорят. Поэтому родители с тревогой следят за каждым обменом военнопленных — не будет ли среди них сына.
— У нас два извещения о том, что Денис пропал без вести. Но если позвонить в министерство обороны, там отвечают, что он до сих пор служит. Да что в России творится? Я даже не удивлюсь, если мой сын не на стороне Украины, а где-то здесь, в таком же лагере, где я был. Там я увидел, как легко люди могут потеряться в России, — признает Иван.
Вместо 400 тысяч — долги
За два месяца службы по контракту Ивану Казмалы положено 400 с лишним тысяч рублей. Однако выплатили ему лишь 145 тысяч. Придут ли оставшиеся деньги, пересчитают ли за два месяца, что он провел в госпитале и в лагере, Иван не понимает. По его словам, подписав контракт, договор о его заключении на руки он так и не получил.
— Все подписывали контракты в одном экземпляре. На руках у людей никаких документов и договоров не было. Поэтому сейчас из-за этого волокита. Те, кто воевал, не могут получить деньги. Жена в долгах, да и мне еще не заплатили. К тому же надо доказывать, что я где-то еще два месяца после контракта был. То, что я находился в лагере, нигде не записано и вряд ли будет записано.
Глава поселка Тимшер Валентина Белова говорит Север.Реалии, что, когда Иван уехал, она пыталась помочь семье деньгами.
— Мы обращались в районную администрацию, хотели оказать семье материальную помощь. Шуму журналисты тогда подняли много, но поговорили и забыли. А Екатерина осталась одна со своими проблемами. Люди собрали ей помощь, она отказывалась, но я ее убедила, что это от добрых помыслов.
Белова активно поддерживает войну и считает, что Родину нужно защищать. Но то, что поселковый парень пропал без вести и его никто, кроме отца не ищет, не укладывается в ее представление о патриотизме.
— Мать доверила сына государству, а он в непонятном положении. Государство отвечает перед семьей или солдат потерянная вещь? Если забрали сына, сделайте так, чтобы мама ни в чем не нуждалась. А у нас тишина. Я с этим в корне не согласна, — говорит она.
«Вся Россия утопает в маминых слезах»
После возвращения в Тимшер Иван первые дни старался не появляться на улице, чтобы не пришлось вести разговоры с односельчанами. А дома все осталось так же, как и год назад, когда Денис ушел в армию.
— Как и все мамы, жду сына — и буду ждать вечность, — еле слышно говорит Екатерина Зайкова. — Вся Россия утопает в маминых слезах. Неужели этого еще не видно? Сколько матерей сейчас молятся и плачут.
— Я увидел ситуацию со всех стороны — побывал и на войне, и в лагере. Только в украинском плену не был. Я не обижен на нашу армию, а обижен на таких командиров, которые со мной так расправились. С такими командирами мы никакую войну, даже маленькую не выиграем, — считает Иван Казмалы.
Объявленную президентом Владимиром Путиным 21 сентября мобилизацию Иван Казмалы одобряет, хотя считает, что начать ее нужно было еще раньше.
— Мобилизацию нужно было делать в 2014 году: давно бы жили мирно и не было бы таких потерь. Америке и Западу надо все перекрыть, — уверен он.
После того, как объявили мобилизацию, Ивану Казмалы позвонили из военкомата и поинтересовались, не хочет ли он снова поехать на фронт.
— Мне важно только найти Дениса. В итоге и сына не нашел, и сам пострадал. Неохота, чтобы другие люди, как я, попадали. Интересно, Владимир Владимирович Путин знает хотя бы, что на фронте происходит? Сейчас наберут по мобилизации 300 тысяч, и сколько таких же историй будет, как у меня? А сколько отцов едут туда искать сыновей? Не жалею, что там был, еще раз поеду. Только поеду, когда наши войска пойдут в харьковском направлении. Потому что мой сын последний бой проходил там — мне нужно туда.
После начала мобилизации в поселке Тимшер ушли по повестке два парня до 35 лет, у обоих по двое маленьких детей, они ходят в детский сад. Оба были стрелками и снайперами и были готовы к тому, что призовут.
«Главное, чтобы вернулся»
В гараже у семьи Казмалы стоит несколько старых «Жигулей», которые Денис планировал восстановить. С другом Дмитрием Паршуковым, с которым с детства жил по соседству, они мечтали после службы открыть автосервис.
— Мы с ним постоянно в машинах ковырялись: то у меня, то у него в гараже. Вместе его и мою «шестерку» восстановили, — говорит Дмитрий.
Когда речь заходит об увлечении сына техникой, голос Екатерины оживает:
— У него этих машин столько! Одну хотел сам отремонтировать, другая рабочая — на ней за грибами и ягодами ездим, третья стоит на запчасти. Да это обычный «Жигуленок» — не шикарные машины, не «Мерседесы».
При этом на всю технику Денис заработал сам. Как поясняет Екатерина, дети в поселке свои первые деньги получают рано — со сбора морошки.
— Денис думал о квартире, старался подзаработать. Как-то привез девушку, познакомил нас с ней и сказал, что «это навсегда». Мы полюбили ее всей душой и сердцем. Когда Дениска уезжал, я ему открыла банковскую карту. Там так и лежат деньги, которые он с октября немного отправить успел. Мы ими не пользуемся. Пацан придет, ему одеться, обуться надо. Главное, чтобы вернулся живой и здоровый, — говорит мать.
После того, как Иван уже пообщался с корреспондентом Север.Реалии, ему запретили общаться с журналистами для «неразглашения военной тайны».
— Какой тайны? — недоумевает Иван. — Мне обидно, что со мной так поступили. Мне не нужны их деньги, я поехал за сыном. И как не разговаривать? Страна должна знать правду. Я теперь им опасен, потому что я русский и сидел в лагере у наших. И просидел все это время ни за что — ни в чем не повинный человек. Если бы не было этих репортажей про меня, я бы вообще до дому не доехал.