Доброволец из 64-й отдельной мотострелковой бригады Василий с позывным Седой (фамилия героя материала известна редакции, но по его просьбе не упоминается) говорит, что во вторую чеченскую «такого дурдома, таких потерь, как сейчас, — не было». Что за атмосфера царит в 64-й бригаде, которую считают причастной к убийствам мирного населения в Буче и Андреевке, — об этом Василий Седой рассказал «Новой газете. Европа».
— Брата сегодня похоронил, он не кровный мне, но как родной. Даже гроб не посмели открыть, бóшку ему, братишке моему, оторвало, — горюет Василий Седой о своем друге и сослуживце из 64-й отдельной мотострелковой бригады Александре Шелепове.
Тот погиб 29 августа в Херсонской области, а 12 сентября его похоронили на Аллее героев Центрального кладбища в Хабаровске. Сразу после похорон однополчане пошли помянуть Сахалина — такой позывной был у Шелепова. Седой — это тоже позывной (фамилия героя материала известна редакции, но по его просьбе не упоминается).
Седой и Шелепов познакомились перед командировкой в Украину и всю дорогу потом держались вместе. Обоим чуть за 40, оба добровольцы с боевым опытом в прошлом, один — виртуозный механик-водитель, другой — профессионал- пулеметчик.
— Он военный на всю голову, раньше служил по контракту в ВВС, на аэродроме. Сержант, а командовал лучше майора, — вспоминает Василий о друге.
Сам Седой хотя человек и гражданский, но за плечами у него два года армии и восемь месяцев контрактной службы на второй чеченской. В разговоре он то и дело сравнивает, как боевые действия вели тогда на Кавказе и как спустя 20 лет — в Украине. Каждый раз сравнение боеспособности не в пользу бригады.
— Во вторую чеченскую такого дурдома, таких потерь, как сейчас, не было, — говорит Василий.
В начале апреля Седой, Шелепов и другие военнослужащие бригады вылетели на спецоперацию. В конце июня Седого контузило, Шелепов получил ранение, но, подлечившись, снова поехал в Украину. И вскоре погиб. Седого, страдавшего после контузии головными болями, в командировку не пустила жена, и он остался жив.
«Жена, дай денег на рацию»
— Позвонил жене и говорю: «Аня Викторовна, надо денег скинуть нам на рации», — она скинула, — описывает Седой ключевой момент операции по обеспечению взвода современной радиосвязью.
Рации в части им выдали, по его словам, большие, зеленые, но не всегда работающие. Поэтому еще в эшелоне они с сослуживцами решили купить их за свой счет. Тут же по интернету нашли подходящую модель: китайскую Baofeng UV-80 — компактную, с хорошим функционалом и доступную по цене. Василий созвонился с человеком, который был готов закупить для них 28 раций с доставкой в Белгород. Потом позвонил жене и попросил перевести деньги — за всю партию выходило более 100 тысяч рублей. Жена оплатила, Седой съездил и забрал заказ. Потом сослуживцы по мере возможности возвращали супруге деньги, но вернуть успели не все.
Позднее, уже на передовой, возникла другая проблема: сгорели генераторы, используемые в том числе и для зарядки раций. Василий снова позвонил домой в Хабаровск: «Жена, надо скинуть на генератор!» Та только спросила, сколько нужно. «Первый генератор стоил примерно 40 тысяч, второй — 20 тысяч», — уточнила в разговоре Анна. Статья расходов «на армию» в их семейном бюджете появилась сразу после зачисления Василия в бригаду.
Еще до «спецоперации» Седой был резервистом, состоял в Боевом армейском резерве страны (БАРС). Во время сборов на полигоне ему предложили поехать на «спецоперацию». Он согласился.
— Поехал помочь знакомым по первой командировке пацанам и сыну, он там же, на Украине, служит в спецназе ВДВ, — объясняет Василий.
Он подписал контракт, и его направили в бригаду, медкомиссию он проходил при зачислении в БАРС.
Как и другим контрактникам, обмундирование Седому на складе выдавали преимущественно второй категории, то есть б/у, но и его хватило не всем.
— Ботинки были только двух размеров. Какой первый — не помню, а второй — ботинок огромного размера, такой, куда две ноги залезут, — смеется Василий.
Он сумел добыть берцы, но, примерив, сразу отдал их сослуживцу, потому что те были просто «деревянными».
Седой пошел в магазин военной одежды и все там себе купил. И уже в начале апреля военно-транспортный самолет доставил их в Беларусь, оттуда эшелоном — в Белгородскую область. Так же прибыла и техника. Седого определили механиком-водителем на боевую машину пехоты.
— Эта БМП была старая, как кость мамонта — видел его в нашем музее. По сравнению со второй чеченской ничего не изменилось: какие были вооружения, такие и остались, — описывает свою машину Василий.
Четыре дня он приводил ее в боевое состояние: снимал детали с другой машины и ставил на свою. Ему выдали шлемофон с наушниками и микрофоном, но особой надобности в нем не было: система внутренней связи в машине была неисправна, и механик-водитель во время боя не мог общаться с наводчиком. На БМП без радиосвязи Седой вошел в Харьковскую область. Позже в сети появились спутниковые снимки растянувшейся на десять километров моторизованной колонны российских войск, двигавшейся 8 апреля в сторону Харькова.
— Наша колонна вроде была не такая длинная. Может, это были и мы, но с такой высоты машины моей не разглядеть, — взглянув на снимок, сказал Василий.
Минометы бьют по своим
— Про минное поле я узнал, только когда пришуршал в лесополосу. Тувинцы наши посмотрели на меня, как на дурачка, и спросили: «На хера ты по минному полю носишься?» — вспоминает Василий свой первый бой.
Тогда, в середине апреля, их подразделение наступало на село Заводы, что в 20 километрах от Изюма. Разведгруппу обстреляли танки, и она залегла в лесополосе. Несколько человек были ранены. По рации они просили, чтобы их эвакуировали. Обстрел не прекращался, и желающих под огнем пробираться через поле в лесополосу не было. Потом бойцы из ЧВК подбили один танк. Обстрел поутих, и Василий вызвался съездить за разведчиками. Наводчик идти отказался. На своем БМП Седой домчался по полю до лесополосы и там узнал про мины. Обратно он выезжал по собственным следам.
После этого замполит сообщил Василию, что его представили к награде. В это же время ему передали слова офицеров из штаба, что вряд ли бы Седой поехал на выручку, если бы знал о минном поле. Бойцы же материли разведку и командиров, «позабывших» проинформировать подразделение о минном поле, и сетовали на отсутствие взаимодействия.
— Перед отправкой на Кавказ [во время второй чеченской] мы два месяца отрабатывали на полигоне боевое слаживание подразделения, чтобы оно действовало как одно целое. А здесь ничего такого не было: подписали контракт, сели на самолет, поехали! — говорит Василий.
Слаживание не отрабатывали даже на уровне экипажа машины. После прибытия в лагерь сбора в Валуйках занимались ремонтом БМП и закупкой раций, а через несколько дней зашли в Украину. А потом в первом же бою под Заводами выяснилось, что наводчик-оператор в экипаже — «отказник».
— Мне он толком не объяснял причины, сказал только, что не хочет, боится, что ему страшно, — вспоминает Василий.
Наводчика дали другого, а вот внутреннюю связь в машине так и не починили. В экипаже приноровились общаться жестами и со временем стали понимать друг друга с полувзгляда.
— В экипаже в нашем взводе все было отлажено. А вот в бригаде слаживания не получалось: командиры менялись — то один, то другой, — говорит Василий.
Несогласованность действий в управлении часто давала о себе знать. Иногда в буквальном смысле по голове. Например, в населенном пункте Барвенково на славянском направлении дом, в котором расположился экипаж, накрыла своя же артиллерия.
Седой прислал видеозапись из подвала дома, где они квартировали.
— Заря, Заря! Маяк передает, что наши минометы… один миномет… бьет по нему, и в его «огород» прилетает со стороны наших, — доносится голос из рации.
— Вот она, наша, е****я артиллерия, е****т по нам уже какой день кряду, — комментирует сообщение один из бойцов за кадром.
— Пи*****ы! — соглашается с ним другой.
На мониторе рации, «большой и зеленой», видны дата и время: 20.06.2022, 11.35. Видеокамера фиксирует нехитрый солдатский быт: плитка на кирпичах, сковородка, пачка сигарет с зажигалкой, из котелка с картошкой-пюре торчат три ложки, трехлитровые банки с маринованными овощами. На стене телевизор: показывают выступление президента Путина. Слов верховного главнокомандующего не разобрать: их заглушает мат.
«Минометкой» бойцов накрывало не один раз.
— Наверняка никого даже и не поругали, так как всем пофиг, — уверен Василий.
В его рассказе «всем пофиг» звучит рефреном.
Любой ценой
— Пока выезжали, все работало, а на позиции выпустили 40−50 патронов, и заклинила пушка, пришлось ретироваться, — вспоминает Василий свой первый выезд на новой БМП.
Во время второго выезда пушка «раз 10 стрельнула и озябла». Эту машину более современной модификации выдали им вместо той первой, у которой не работала внутренняя связь. Хотя «новую» пригнали из ремполка, у нее сразу же отказала электрика. Из-за частых отказов техники Седой называет 64-ю бригаду «велосипедной».
В разговоре с начальником штаба он предложил отогнать машину в ремонт, чтобы лично проконтролировать устранение дефекта, а заодно поправить здоровье после контузии, полученной экипажем при обстреле деревни. Вместо этого начштаба махнул рукой в сторону леса, где под деревьями стояло большое количество техники, лишившейся «хозяев»: одни погибли, других ранило, третьи написали рапорты об отказе участвовать в «спецоперации». Начштаба предложил Василию любую машину на выбор.
— Я ему сказал: «Если ты со мной поедешь на любой машине, то поехали!»
По должностной инструкции механик-водитель несет непосредственную ответственность за техническое состояние машины, от этого зависит жизнь экипажа и группы мотострелков.
— Как я могу ехать туда, где нас могут хлопнуть, на машине, которую не знаю, не проверил, не прощупал? — объяснил Василий, почему отказался брать кота в мешке.
По его словам, начштаба выразил свое отношение нецензурной бранью, Василий ответил тем же. По наблюдениям Седого, проблемы личного состава и грамотное выполнение боевой задачи 90% командного состава бригады не интересовали.
В другой раз командир поставил подразделению задачу по предотвращению радиоперехвата. По его приказу сидевшим в укрытии бойцам надлежало под артобстрелом прибыть в его убежище, находившееся через дорогу.
— Может, ты сам сюда лучше придешь, чем гнать столько народу под обстрел? — спросил у него Седой.
Наш собеседник уточняет, что военнослужащие с опытом, такие как он и Шелепов, не стеснялись обсуждать странную или невнятную постановку задач, чреватую потерями. Например, однажды Седому приказали поехать в точку N и там встать. Он попросил командира конкретизировать боевую задачу: что нужно сделать. На что тот ответил, что сам не знает, что вышестоящий командир передал, чтобы Седой со своей БМП прибыли в ту точку, и всё.
— Во вторую чеченскую такого дурдома, таких потерь, как сейчас, не было, потому что худо-бедно было все отлажено: ставилась задача, мы шли и выполняли. А здесь — фотовойска, — пренебрежительно хмыкает Седой.
Он наблюдал такие войска во время сборов на полигоне, когда учения проводились больше для картинки: привезли, поставили возле минометов, сфотографировали, отчитались и, по его выражению, пошли дальше «листья красить».
В результате многим командирам не хватало боевого опыта и умения правильно ставить задачу. Этот недостаток они компенсировали способностью отчитываться.
— Тот же [комбриг] Омурбеков докладывал, что всё, деревня взята. А к этой деревне ни одна машина не подходила, — вспоминает Седой.
По его словам, деревню после этого приходилось брать любой ценой, а командир получает Героя России.
Деморализующий борщ
— В подвале с нами жил контрактник из Екатеринбурга. По гражданской профессии он бармен. Я его из подвала выгнать не мог, он всего боялся, — рассказывает Василий.
Это был обыкновенный срочник, которому предложили подписать контракт, вспоминает Седой: мол, пацаны, хотите заработать денег? Тот согласился. В начале января их погрузили в эшелоны и отправили «на учения».
— И до сих пор «учатся»! Парень влип, как множество других недоконтрактников, как мой сын, — в голосе Василия слышится негодование. — Знал бы, что такое говно начнется, никогда бы его не отпустил, — признается он.
«Бармена», как и первого наводчика и других отказников, сначала уговаривали, стращали, затем отправляли в Изюм, а оттуда в место постоянной дислокации бригады в Хабаровск. Седой затрудняется сказать, сколько было «пятисотых» — таким кодом обозначали отказников. Тот дом с подвалом, возле которого он парковал свою машину, стоял на околице, и туда почему-то стягивались «пятисотые».
— Много было, причем разных специальностей. И кадровые военные, и военнослужащие-контрактники, и добровольцы, — говорит он.
Некоторые писали отказы уже через две недели после прибытия на фронт.
— Люди видели командирский пофигизм, что ими, не задумываясь, могут пожертвовать, что командир сидит где-то спрятанный, а им приказывает идти [под огонь] - ведь это же неправильно! — рассуждает Седой.
Видели, по его выражению, «скотское отношение» к себе даже на уровне пищевого довольствия: бойцы по неделе сидели на сухпайке, а когда заходили в штаб, то там на кухне варили борщ, готовили котлеты, нарезали бутерброды с колбасой.
В штабе оседали и приходившие посылки с «гуманитаркой». Анна, жена Василия, организовала группу из жен и подруг сослуживцев по роте. Когда возникала оказия, они переводили деньги человеку, тот покупал продукты и сигареты, в подтверждение высылал им фотоотчет. По словам Анны, потом выяснилось, что командир, через которого тот человек передавал посылки, два раза их просто распотрошил.
Неслаженность и скотское отношение деморализовало военнослужащих, превращая их в «пятисотых», говорит Седой. В один день человек уставал от всего этого и говорил: «Все, я больше никуда не поеду».
Контузия за свой счет
— Вернулся замкнутым, во сне кричит, ночью просыпается, у него постоянные головные боли, он с таблеток не слазит, — рассказывает о муже Анна.
Однако диагноз «контузия» в документах Седого отсутствует.
Первый звоночек прозвенел для Василия в июне. Пока он ходил за водой, начался минометный обстрел, и от трактора, в кабине которого он только что смотрел фильм, ничего не осталось. В конце июня деревня, где они тогда стояли, подверглась интенсивному артобстрелу. Александра Шелепова ранило, Василия контузило.
— Командиры на меня посмотрели: стою прямо, руки-ноги на месте. Говорят, езжай обратно [в своё подразделение]. И пофигу им, что у тебя в ушах звенит, башка болит, — вспоминает Василий.
В самом начале июля Седой вылетел в Хабаровск и 10 июля прибыл в пункт постоянной дислокации бригады в Князе-Волконском, где доложился командованию. Он рассчитывал пройти медицинское освидетельствование, получить диагноз и подлечиться. Его направили к начальнику медслужбы, который предложил подать рапорт. Седой написал об отказе ехать на «спецоперацию», не сообразив уточнить основание: по медицинским показаниям. Около недели его гоняли по врачам госпиталя за различными справками.
— Не обследовали, а именно гоняли за бумажками, — уточняет Василий.
Не дождавшись направления на военно-врачебную комиссию, жена повезла его обследоваться по частным клиникам.
28 июля по направлению начмеда Василий пошел к психологу части и случайно узнал, что 18 июля его, оказывается, уже уволили.
— При этом звонили ему четыре дня подряд, предлагали опять ехать в командировку — я у него даже телефон забирала, — возмущается супруга Седого.
Среди вороха документов Василию подсунули на подпись еще одну бумагу — объяснение к отказу от участия в СВО на имя командира в/ч 51 460. «Отказнику» предлагалось признать, что контракт он заключил с целью приобрести особый статус, причитающиеся военнослужащим довольствие и льготы. И что он отказывается выполнять обязанности по участию в «специальных военных операциях с целью защиты государственного суверенитета, национальной безопасности РФ и ее граждан». «Тем самым подтверждаю, что недостоин носить гордое звание военнослужащего РФ», — под этим признанием нужно было поставить должность, подразделение, звание, подпись и фамилию.
— Вы что, офигели такое давать подписывать?! — сказал, прочитав, Василий.
Подписывать объяснительную он не стал. Встал, развернулся и ушел.
Статус ветерана боевых действий Седой приобрел еще после второй чеченской и даже получает ветеранскую пенсию в три тысячи рублей.
Василия и Анну возмущает подобное отношение в части к людям: человек только прилетел, еще не адаптировался к часовому поясу (а это плюс семь часов!), неважно себя чувствует, а ему подсовывают кучу бланков на подпись, ничего не объясняя.
В медчасти Василию выдали бумагу о том, что он нуждается в санаторно-курортном лечении, а также перечень рекомендаций. На этом «медосвидетельствование» закончилось. Диагноз ему не поставили. Компенсации на лечение не выдали. Здоровье механик-водитель поправлял за свой счет: сделал КТ, УЗИ сердца, сходил к неврологу, еще к куче врачей.
— Сейчас таблеток ем больше, чем еды, жена кормит, — ворчит Василий.
Гроб за 120 тысяч
— Мы всегда были бок о бок. Если бы я там был, он бы не погиб! — говорит Василий о своем друге.
Вернувшись в город после госпиталя, Александр Шелепов предлагал сослуживцам снова вместе поехать в Украину, но Василий просил его повременить. Он ходил по врачам, к тому же супруга на всякий случай спрятала его военный билет, чтобы муж не поддался на уговоры: из бригады тоже регулярно звонили с предложением командировки.
Неженатому Шелепову повезло меньше. Еще на фронте он по интернету познакомился с девушкой, по возвращению в Хабаровск они встретились, Шелепов начал за ней ухаживать. Однако пока он был в госпитале, родственники сняли с карты почти все деньги, оставив ему всего 20 тысяч рублей — совершенно недостаточно, чтобы ухаживать за девушкой, в которую он влюбился. Поэтому в начале августа Шелепов поехал во вторую командировку заработать денег.
— Заработал! Заработал гроб за 120 тысяч! — горюет Василий.
Его друг попал под артобстрел и не успел добежать до укрытия. Однополчане сообщили Василию об обстоятельствах смерти Александра, которого опознали по шраму на животе. Хоронили Шелепова в закрытом гробу.
После похорон Василий подошел к матери Шелепова, выразил ей соболезнования. Та пригласила его на поминки. Василий отказался.
— На похоронах ни она, ни сестра слезинки не проронили, сидели, уткнувшись в телефон, ждали, когда на номер 900 придет смс-ка о выплатах, — объясняет он нежелание сидеть за одним столом с родственниками друга.
Боевого товарища они поминали в своем кругу.
Мобилизация с военником и без
Когда этот материал был уже написан, от Седого пришло аудиосообщение: «Квадрокоптер купил за 130 тысяч, теперь собираю деньги на второй». Выяснилось, что его мобилизовали. 3 октября он получил повестку и явился в военкомат.
— Жена отдала военник, — рассказал он. — Даже если бы не отдала, в военкомате выдали бы новый — это ж мобилизация.
Медкомиссию Василий не проходил, о контузии в документах ничего не было, поэтому у него по-прежнему значится категория «А» — полностью здоров.
— Да, голова все еще болит, — ответил он кратко на вопрос о самочувствии.
Вместе с другими мобилизованными он проходит тренировку в пункте комплектования личного состава, который находится на территории все той же 64-й «велосипедной» бригады. Однако служить Седой там не будет, в военкомате он договорился, чтобы его направили в другое подразделение — в бригаду спецназа, где служит его сын. В ближайшее время он отправится по месту службы в новом, с иголочки, обмундировании и в новой должности — командир отделения автомобильного взвода.