Виталию через месяц исполнится 16 лет. Парень еще учится в школе и не хочет оставаться в Бурятии после совершеннолетия — собирается поступить за границу и уехать из России. Он мечтает, что Бурятия перестанет быть субъектом РФ и «переродится» в независимое государство, а сам он станет инструктором НАТО, который вернется на родину и будет прокачивать свою армию. Виталий рассказал «Зеркалу» о жизни республики и отношении к войне, о «боевых бурятах», воровстве украинских унитазов и стиральных машин и страхе, что к его народу теперь в мире будут относиться плохо. Публикуем его монолог.
Имя собеседника изменено в целях безопасности. Интервью публикуется с согласия родителей подростка.
«В деревнях дорог нет. По гладкому асфальту я ездил в Москве»
Мне через месяц будет 16 лет. Я родился и живу в пригороде Улан-Удэ, столицы Бурятии. От города до меня близко, но у нас в поселке довольно много бараков. Бараки — это такие старые деревянные обшарпанные дома, в Улан-Удэ их тоже еще можно встретить.
У нас нет газа. Зимой мы печку топим, колем дрова (это я обычно делаю сам). Наш дом довольно большой, и мне приходится чуть ли не пять тележек каждый день таскать. Сосед недавно перешел на электроотопление — не знаю, откуда у него столько денег, чтобы чисто на электричестве сидеть…
Республика отапливается в основном дровами, углем и сжиженным газом, некоторые дома — электричеством. Из-за смога, который образуется от дымящих зимой котельных и печей, Улан-Удэ часто называют «большой кочегаркой». О газификации Бурятии начали говорить в 2008 году, по последним заявлениям, газ там может появиться в 2029—2030 годах.
Не могу сказать, что люди у нас прям бедно живут, но думаю, могли бы куда лучше. Как моя мама говорит, у нас, понимаете, заработок-то для Бурятии довольно хороший — в зависимости от профессии в среднем получают 30−35 тысяч (1000−1165 белорусских рублей, а средняя зарплата в Бурятии — 56 тысяч российских рублей до вычета налогов или 1800 белорусских. — Прим. ред.), но в целом уровень жизни довольно низкий, люди мало зарабатывают.
Мои родители сейчас живут отдельно, так сложились обстоятельства. Я живу с бабушкой, у нее свой небольшой бизнес, поэтому у нас семья, я бы сказал, зажиточная. Мы можем себе позволить хорошие продукты, я интересуюсь программированием и у меня дорогой компьютер, клавиатура, видеокарта. Можем оплачивать расходы на наш большой дом и ипотеку на квартиру. А мой знакомый (ему 27 лет) работал в Улан-Удэ, ему не хватало денег и он уехал в Кижингу (село, административный центр Кижигинского района Бурятии. — Прим. ред.). Муж моей тети (у них трое детей) работает на стройке — то ездит вахтовым методом в Москву, то какие-то заказы делает, и при этом они живут беднее, чем мы, квартира у них поменьше.
Когда началась война в Украине, говорили, что буряты там воруют стиральные машины, унитазы… Честно говоря, я не знаю, но не помню, чтобы у кого-то не было стиральных машин или унитазов. Ну, даже если нет, они идут в деревянный толчок, а не зачем-то унитаз в Украине откручивать [и везти домой], что-то там срезать и так далее. Я не верю, что могли унитазы тырить — это вообще трэш. Ну, стиральные машины — может, да, но тоже под сомнением: стиралки можно не за так дорого купить тут. Может, кто-то забирал их там, чтобы тут на «Авито» (российский ресурс для объявлений о товарах. — Прим. ред.) продать? Но вряд ли это такие большие деньги, чтобы эти машины на себе таскать, привозить в Бурятию и продать за бесценок.
Я считаю, что-то такое могло происходить в целом, но в РФ очень много народов, которые смахивают на азиатов, так что чисто на бурятов скидывать нет смысла.
Вот у моего друга не было унитаза, ему приходилось в сельский туалет ходить. Он тоже в пригороде живет. У них, понимаете, такая ситуация: идешь-идешь — там такие деревянные заборы, прямо бедные-бедные домушки, из г***а и палок, честно говоря, построены. Но стиральная машина у него, вроде бы, была — как-то же он стирает себе вещи…
У нас низкий уровень урбанизации. Из-за качества дорог во время дождя на улицах нашего поселка много луж. А в деревнях дорог нет — чисто такой твердый песок, по которому можно проехаться, но машину на нем очень трясет. Когда погода плохая, там все размывает. В Улан-Удэ асфальт, конечно, есть, но некачественный, я так скажу. По гладкому асфальту я ездил в Москве. Это не прям чтобы небо и земля — но у нас, если прислонить голову к окну и ехать, тебя все время трясет, голове больно.
Люди у нас мало бывают за границей. Я с родителями ездил в Таиланд, когда мне было лет пять-шесть. А так, чтобы наши прямо путешествовали, не могу сказать. Моя бабушка еще в советское время была в Китае, в Монголии — чуть ли не по всем бывшим республикам проехалась. Я в России был только в Москве и Иркутске.
Иркутск от нас недалеко (450 км от столицы Бурятии. — Прим. ред.). Мне он понравился куда больше. Понимаете, это такой Улан-Удэ, но только более прокачанный. В нем есть такие же проблемы, но как будто не так много. Думаю, население тоже бедное, но зарплата больше, архитектура лучше, даже хрущевки были более уютные, чем наши, а хрущевок у нас много. Новые дома в Улан-Удэ строятся, конечно, но не так массово. И то, это будущей независимой Бурятии, наверное, потом придется весь этот архитектурный ужас расхлебывать довольно долго.
А Москва нас очень сильно опережает, она богаче. Там очень много модных людей, хотя хрущевки там попадаются и похуже наших. Но это слишком громоздкий город для меня, просто ужас.
«Вроде ты и бурят, но в то же время принадлежишь этой „империи“»
У нас в основном говорят по-русски. На бурятском — максимум в деревнях, но тоже редко. В школе все говорят: «Зачем бурятский изучать? И так на русском все разговаривают». Его преподают в начальных классах, но насколько хр***во! Я на тот момент его и сам не хотел учить — считал, что мой язык вообще хрень какая-то. И учитель тоже хрень рассказывал — про праздники какие-то вместо правил грамматики.
Но я хотел бы знать свой язык. Недавно ходил на кружок бурятского, там было человек пять-семь. Учить его довольно трудно, когда, скажем, родные языки не особо социально продвигаемы в республиках. Это невыгодно для правительства России: «Ну, а че эти малые народы, еще устроят сепаратизм — вообще пипец будет». Русские пренебрежительно к нему относятся и не хотят изучать. Поэтому и сами буряты не хотят, мол, русских — большинство, будет неудобно разговаривать. Но, знаете, даже у меня сейчас бывает пренебрежение такое, когда человек на бурятском говорит.
Хотя, думаю, интерес к языку, как война началась, стал немножко расти, мол, надо его хотя бы просто знать. Я надеюсь, что мой язык не умрет. Вот, войну развязали, думаю, Россия распадется и бурятский будет потом на государственном уровне развиваться, в независимой Бурятии.
Думаю, тогда русские будут сами уезжать отсюда. Пока тут, как ни крути, их больше, они могут, скажем, поддавливать нашу национальную идентичность и язык чисто своим количеством. А я бы хотел, чтобы тут было куда больше бурятов. Сейчас нас не катастрофически, но в разы меньше. Как у нас определяют, кто бурят, а кто русский? По внешнему виду, больше никак. Разрез глаз узкий — ты бурят. Могут тут быть люди других народов, но я таких мало встречал.
В школе нам особо о войне не говорили — только сначала про закон о военной цензуре (речь о «законе о фейках о российской армии», который в РФ приняли 4 марта 2022 года. — Прим. ред.) рассказали, что нельзя говорить война — нужно СВО. Ну и потом другая учительница говорила что-то: «Ой, какие ООН хитрые. России нельзя, а другим можно?!» Про величие России не рассказывают. Но тут, скорее, такое: ты «россиянин бурятского происхождения». Вроде и бурят, но в то же время принадлежишь этой «империи», потому что именно эта империя, этот русский язык «обогатили твою культуру». Ну как можно говорить, что твоя культура обогатилась благодаря завоеваниям? Это какой-то ужас. Я не осознавал раньше, а теперь очень из-за этого огорчаюсь.
Завоевание этнической Бурятии Российским государством шло с XVII века до конца 1720-х годов, пока территории не оказались разделены между Россией и Китаем. В начале XX века среди бурятов возникло национально-освободительное движение. В 1917 году здесь было создано первое национальное бурятское государственное образование — «Государство Бурят-Монголия», которое после нескольких административно-территориальных преобразований превратилось в 1923 году в Бурято-Монгольскую Автономную Советскую Социалистическую республику в составе РСФСР. В 1958 году она стала Бурятской АССР, а после распада Советского Союза с 1992 года — Республикой Бурятия в составе Российской Федерации.
«Мой родственник служит на контракте в Украине. А бабушка считает, что Путина нужно в Гаагу»
Большинство людей у нас, я думаю, за войну. Тех, кто против, куда меньше. Особенно в деревнях. Моя прабабушка (ей больше 80 лет) тоже в деревне живет, смотрит канал «Россия 24» — там пугают, что в Украине — «укры, нацисты, бандеровцы, вообще ужас происходит!». Хотя прадед всегда со скептицизмом даже к советской власти относился… В сельской местности, понимаете, интернет же плохой, я не думаю, что люди хотят особо интересоваться политикой. Но у нас чаще всего у людей просто какая-то аморфность, какое-то зомбячество, что ли: ну, есть там какие-то политики, пусть свое дело себе делают.
Мама моя против войны, а у отца странная позиция: он вроде и «Донбасс бомбили», но в то же время согласен с утверждением, что пусть русские сами идут умирать за свой «русский мир», а бурятов не трогают. Мы с бабушкой, которая со мной живет, когда только война началась, думали: «Ай, поскорей бы Украину эту захватили, чтобы меньше кровопролития было, меньше жертв». Потом, когда они [украинцы] начали выигрывать, мы поняли, что так не надо было вообще думать. Начали внутренне болеть за Украину: «Е-мое, сейчас присвоят эту страну, захватят. Какой ужас!» В душе бабушка была против войны, и сейчас она считает, что Путина нужно в Гаагу, а Украина должна деоккупировать свои территории, Крым в том числе.
Как-то я своего тренера в качалке спросил, как он относится к войне в Украине. Он еще переспросил: к войне? Потому что для них привычно говорить «специальная военная операция». Он сказал, что против войны. Я спросил, есть ли в Украине нацисты. Он: «Да, там вообще их полно!» Он понимает, что они защищают свою территорию, но при этом по его логике они все равно нацисты. Говорит, что ему жалко обычных украинцев. Но при этом, если бы ему прислали повестку, он бы пошел.
Я удивился ответам своего тренера. Когда началась мобилизация, люди даже выходили на митинги. Мало, конечно, собралось в Улан-Удэ, но все-таки.
Вообще, открыто я лично боюсь говорить о своей позиции. Страшно, вдруг поймают, что-то нехорошее сделают. Максимум, с кем мне не боязно — с теми, кто открыто протестует. Был один мужик у нас, стоял в городе, я с ним поговорил о войне, о независимости. Но он странный, конечно, немного. Говорит: «Если Бурятия будет независимой, станем бедными, как Грузия или Армения». Ну, даже если так, думаю, лучше быть бедными, но свободным, чем богатыми, но регионом, из которого ресурсы черпают просто так, и кто-то при этом будет наш народ отправлять куда-то на войну.
Почему наши идут туда? Думаю, из-за бедности. Наверное, им говорят: «Вот 200 тысяч рублей! Вы там зарабатывать сможете» (рядовому сержанту на контакте в РФ обещают довольствие в 204 тысячи рублей — это 6800 белорусских. — Прим. ред.) Соглашаются часто 30−40-летние, которые в жизни особо не состоялись, наверное. Не знаю, может, хотят погеройствовать и заработать деньги к тому же?
То, что на войне необразованные буряты — это миф на самом деле. Мы по рейтингу в РФ вторые по образованию. С гуманитарным у нас все плохо, как и по всей России, а техническое хорошее. Государству нужен человек, который будет хорошо считать и вычислять, а мыслящий человек ему не нужен. Но я бы сказал, что многие в Бурятии — образованные, нормальные люди. Но некоторые хоть умные, но у них есть все равно такое, знаете, быдлячество.
По данным Всероссийской переписи населения за 2020 год, в РФ живет 460 тысяч представителей бурятского народа, из которых в самой республике — 269 тысяч (64%). Высшее и неоконченное высшее образование имеют почти 33% тех, кто живет в республике. Для сравнения, в Беларуси, по данным на 2021 год, высшее образование есть у 33,9% жителей.
Еще причина в том, что национального самосознания в Бурятии как такового нет. Есть «мы принадлежим к великой русской культуре». Я сам два-три года назад был подписан на правые каналы, такие гомофобные, сексистские, к тому же и расистские, и относил себя почему-то к этой империи — типа я лучше и выше каких-нибудь эмигрантов кыргызских. Непонятно почему. Смешно сейчас все это вспоминать… Я потом понял, что кыргызы — более свободный народ, чем мы.
Мой родственник, кстати, тоже служит на контракте в Украине. Но он подписал его еще до войны, и большие сложности были бы у него, если бы он решил уволиться. Думаю, если он захочет все-таки с войны уйти, во всей деревне его будут считать предателем, будет сильное психологическое давление. А так, я думаю, он мог бы обратиться к юристам, чтобы ему помогли уволиться, или где-то перебежать границу, лучше уж в тюрьму сесть, чем воевать. Ему даже 30 лет еще нет. Не знаю, на каких направлениях он находился, но слышал, что был в Луганске и Донецке. Как-то возвращался в отпуск на родину. Когда мама мне позвонила и сказала об этом, я был в шоке, говорю: «Ох**ть!» Просто он был для меня таким добрым дядей, нормальный мужик.
«Нельзя выделять конкретно какой-то народ по преступлениям. Разные люди ужасы совершают»
Не знаю, как я буду общаться со своим родственником дальше — даже не знаю, вернется ли он с фронта. Но мне кажется, он точно будет каким-нибудь ватником типа «я хохлов убивал». Может, накинется на меня, когда я ему скажу, что война в Украине — это плохо. А может, окажется добрее и будет сожалеть, что убивал украинцев, может, поймет меня, сам осознает, что он делал бессмысленную х**ню, к тому же и злую.
Я слышал, конечно, и про то, что наши (хотя тех, кто был на войне, я уже нашими назвать не могу) на войне жестоко обращаются с украинцами. Но в той же Буче, про которую говорили, бурятов мало было — там все делали псковские десантники, про это делал расследование и развеивал мифы фонд «Свободная Бурятия». Потом Арестович тоже про это говорил.
«Свободная Бурятия» в своем расследовании указывает, что в Буче во время оккупации находились десантники 76-й дивизии из Пскова и часть бойцов 64-й мотострелковой бригады из Хабаровска. В последней, по спискам на 2018 год, в списке солдат этнических бурятов было около 2%. В фонде считают, что принцип формирования подразделения «вряд ли сильно изменился с того времени», и делают вывод, что «таким образом, российских военнослужащих — этнических бурят на территории Бучи могло быть максимум несколько человек (если они там вообще были)». Там также указывается, что двое бурятов, которых обвиняют в преступлениях в Буче, не служили в армии РФ на тот момент, а еще двое мужчин «неславянской внешности» не имеют отношения к Бурятии. Также они обращают внимание, что не существует этнических подразделений, состоящих только из бурятов. В материале приводятся ссылки на подобные расследования Reuters и New York Times.
Возможно, украинцы, которые пострадали, на каких-то реальных бурятов попали и те над ними издевались. Может, где-то и было такое, это нельзя исключать. Но жертве войны свойственно приукрашивать действия оккупантов. Не беспочвенно, естественно. Но, понимаете, вот она увидела оккупанта, да еще и такого, который отличается внешностью, расой, — все равно включается ксенофобия у какого-нибудь украинца. И она строится на образе «боевых бурятов» — показывают еще таких бедных, заросших, видно, что из деревень люди, и источников информации у них, как у меня, например, нет.
И русский человек может такое совершать. Как и украинец — в РФ довольно много украинцев, которые тут жили, могли принять гражданство и пойти на войну, они тоже могут тогда издеваться над своими. Но я считаю, что нельзя выделять конкретно какой-то народ по преступлениям. Разные люди ужасы совершают.
Мне, конечно, не очень приятно, когда я слышу, что мы, буряты, такие плохие. Но у меня есть пару знакомых из Украины, они знают, откуда я, и нормально со мной общаются: «Бурят и бурят. Главное — чтобы войну не поддерживал». При этом у меня есть страх, если я уеду куда-то в Америку и другие страны, называть свою национальность. Вдруг люди там узнают, что я бурят, и будет агрессия? В каких-то ситуациях придется прикидываться казахом каким-нибудь или кыргызом, но я не хочу скрывать свою национальность. Надеюсь, украинцы не будут бить меня за то, что я бурят.
В интернете, по крайней мере там, где я сижу, пока не сталкивался с агрессией, но не скажу, что с одобрением люди воспринимают — все равно, как ни крути, ты представитель народа-оккупанта. Да у нас и сама пропаганда говорит, мол, «мы — буряты, идем воевать за русский мир». Я не чувствую прям ответственность за действия наших в Украине. Понимаете, война сделала меня как будто бессердечным. Я стал мыслить холодно — чтобы моя Бурят-Монголия, в которую переродится Бурятия, стала успешной страной, чтобы даже с украинцами мы смогли наладить отношения в будущем и жить дружно. И моя Бурят-Монголия обязательно должна наладить экономику и выплачивать репарации. Не в сильно больших масштабах — я считаю, что буряты, как ни крути, жертвы этой империи. Не настолько мы прям виноваты, не в такой степени, как приписывают многие. Но выплачивать нужно.
«Я жду, когда Россия распадется, и хотел бы белорусам сказать, чтобы не относились к нашему народу как к дикому»
Как-то мы семьей собирались, нужно было накрыть на стол, и мне дали резать колбасу. Родственница говорит: «Ты что, колбасу почистить нормально не можешь?! Как ты в армии-то будешь, родину защищать?» Я ответил, что мне Бурятия дороже России. Я жду, когда Россия распадется.
Мои взгляды как-то с течением времени поменялись. Сначала я был таким федералистом — «прекрасная Россия будущего, у нас будет хорошая конфедерация» и так далее. А потом стал глубже погружаться в бурятско-монгольскую оппозицию, и аргументы стороны, которая выступает за то, что Бурятии лучше быть независимой, меня убедили. Так оно и есть: при России, я считаю, ничего нормального не будет. Придет кто-то другой, станет авторитарным, опять развяжет войну — и все, бурятов будут снова непонятно куда посылать, к тому же язык окончательно уничтожится. Уж точно мне не по пути с РФ. Хотя моя позиция не так популярна. Многие, кто против войны, та же моя бабушка, со скептицизмом к независимости Бурятии относятся — боятся, что могут быть всякие расправы.
Но я думаю, что мы можем получить независимость. Когда, во-первых, Украина деоккупирует свои территории, во-вторых, в Москве будет неразбериха, борьба во власти. Тогда деколониальные активисты начнут просвещать и убеждать людей, поднимут в городах народ свергать власть, например. Хотя это очень утопично. Но я все равно думаю, что при поражении России что-то проснется у бурятов: «А за что мы свои жизни отдавали? Зачем мы отправляли своих детей на эту войну? Зачем мои братья и дяди там погибали?» Кто-то будет задаваться этим вопросом, кто-то нет, но, думаю, мы освободимся. Очень надеюсь, что мы будем независимыми. Потому что ресурсов-то у нас много: и золото есть, и нефрит, и уголь, и цинк. И своя ГРЭС. Думаю, потенциал у Бурятии при независимости большой — пока на всем этом российские олигархи зарабатывают.
У меня на будущее планы грандиозные какие-то — я хочу в армию США вступить, инструктором НАТО стать и в итоге приехать в Бурятию, чтобы армию свою прокачивать. Но не знаю, насколько это возможно — уйдут годы, наверное. Но я бы хотел получить гражданство страны Европы или США, а потом вернуться и развивать Бурятию. Хотел бы, чтобы она стала как Монголия — я был там, и мне очень понравилось.
С теми, кто был на войне, я не знаю, что будет. Понимаете, когда они приходят с фронта, сильно по-мразотски себя не ведут. Но когда ты лично с человеком здороваешься, узнаешь, что он на войне был, убивал других людей — вообще неприятно. Может, через время их дети, внуки будут в шоке: «Какой кошмар, мой отец был оккупантом!» Наверное, со временем будут расследования какие-то проводиться. Может, если человек был просто оккупантом, то ладно уже, х**н с ними, пусть такие живут дальше, проходят психотерапию от ПТСР. А вот если совершал военные преступления, ярко засветился, над ним точно будут суды, сроки. Чисто с моральной точки зрения надо же какие-то наказания им дать!
Есть много и представителей других народов, которые так же могли совершать военные преступления. И все они покаются за это — их либо в плен в Украине схватят, либо сами будущие республики потом будут судить: все задокументировано. Думаю, каждого преступника поймают.
Но мне бы хотелось, чтобы люди не относились к бурятам плохо, просто потому что они буряты. Я не особо знаком с белорусским народом, но знаю, что есть же бело-красно-белый флаг. Я бы хотел белорусам сказать, чтобы вы сильно не относились к нашему народу как к дикому. Мы не настолько тупой народ — наоборот, довольно смышленый и умный. Но во время диктатуры (я считаю, мы были завоеваны когда-то, как ни крути) нехорошие вещи могут происходить.
Читайте также
