«Мы с Макеем поехали в ресторан после интервью». Дмитрий Гордон — о разговоре с Лукашенко, о Тихановской и смерти главы МИД

За несколько дней до президентских выборов в 2020 году Александр Лукашенко дал большое интервью журналисту Дмитрию Гордону. Там беларусский политик в очередной раз пообещал, что с территории нашей страны никто не нападет на Украину. И в итоге свое слово он не сдержал. Мы поговорили с Дмитрием Гордоном о том, как было организовано то интервью, поездке в ресторан с Макеем, фанате Николае Лукашенко и Светлане Тихановской.

— В 2020 году, за три дня до выборов, вы выпустили интервью с Александром Лукашенко. Расскажите, как технически была устроена его организация и чья это была инициатива: через кого вы договаривались, сколько ушло на это времени, какая была атмосфера перед разговором?

— Я хотел сделать интервью с Лукашенко где-то десять лет. Все эти долгие годы я стремлюсь получать информацию непосредственно из первых уст, от людей, которые стали символами эпохи и стали сами эпохой. Лукашенко, безусловно, представлял огромный интерес.

Я обращался в посольство Беларуси в Киеве к послу [Валентину] Величко (занимал эту должность до июня 2016 года. — Прим. ред.), к официальным органам, к кому только не обращался. Очень вежливо отвечали: «Он занят сейчас, не в планах».

Где-то за месяц или полтора до выборов мне позвонили из Администрации президента Беларуси. Мужчина. И сказал: «Вы еще хотели бы сделать интервью с Александром Лукашенко?» Я ответил однозначно: «Да, конечно». Он говорит: «Давайте попробуем, может быть, появится такая возможность, мы будем созваниваться». Время прошло, я уже так [точно] не помню, наверное, за пару недель мы согласовали дату.

Хочу сказать, что в Беларусь я и съемочная группа летели и селились в гостинице за свой счет, никто мне за интервью не платил, если у кого-то возникают такие вопросы. Меня вообще трудно деньгами взять, я очень богатый человек, и это дурной тон — предлагать мне деньги. Батька (прозвище Лукашенко. — Прим. ред.) сделал нам с женой подарки: зубровка, конфеты, водка.

Мы уже наметили дату, и вдруг ее перенесли на пару дней. Как потом оказалось, он болел ковидом, и вообще интервью было под вопросом, но потом все-таки согласовали. Мне Лукашенко сам сказал, почему он согласился на это интервью: его сын Николай — мой большой поклонник, он смотрит едва ли не все, что я выпускаю в YouTube, смотрел на тот момент, и он ему сказал: «Папа, это круто — дать интервью Гордону. Ты что? Надо обязательно».

— Какие-то условия со стороны Администрации Лукашенко были?

— Вы не поверите — никаких. Мне никто не давал темы, я ни с кем их не согласовывал, тем более вопросы. Его пресс-секретарь Наталья Эйсмонт очень профессиональная. Единственное, она говорит: «[У вас есть] час, полтора». Я отвечаю: «Наверное, чуть побольше». Все. Никаких согласований, никаких предложений, никаких просьб, ничего. Она мне сказала перед интервью: «Президент любит любые вопросы, так что задавайте все, что хотите. У него всегда есть ответы». Больше нечего вспомнить.

— Что было не для записи? Как вы проводили время после интервью?

— Лукашенко очень тепло встретил, он очень хотел обаять. У меня есть видео, я даже публиковал его в Instagram. На высоком уровне встретил, много фотокорреспондентов было. Лукашенко был само радушие. Он знал подробности моей биографии. Во время интервью звонил Владимир Зеленский. Причем в первый раз принесли ему бумажку и показали, Лукашенко говорит: «Володя звонит. Попроси через 15 минут [перезвонить]». Через 15 приходят: «Простите, пожалуйста, Владимир Александрович просит сейчас, потому что у него потом важное совещание». Лукашенко ответил: «Ты скажи, что я с Гордоном сейчас». А потом говорит [мне]: «Ничего, если я пойду, переговорю?», я: «Да, конечно, но мы потом договорим?», он: «Обязательно». Лукашенко пошел, переговорил с Зеленским, вернулся: «Он вам привет передал».

Все, мы закончили интервью. Оно длилось больше, чем полтора часа. После мы еще десять минут, наверное, стояли, разговаривали очень мило, весело, нежно. Лукашенко или его пресс-служба пригласил журналистов центральных телеканалов. Я им дал интервью, рассказал о разговоре с ним. После этого нас позвал на обед уже покойный министр иностранных дел Беларуси, а до того многолетний глава Администрации президента, Владимир Макей, который умер при очень странных обстоятельствах. У меня такое впечатление, что его убили, потому что он был близок к Европе, к Западу.

Мы поехали в очень хороший ресторан — Владимир Макей, его помощники и мы с Алесей (журналистка, супруга Дмитрия. — Прим. ред.). Когда Владимир пошел помыть руки, мне его помощник говорит: «У него сегодня день рождения». Ну ничего себе! Человек в день рождения вместо того, чтобы сидеть за столом, пригласил нас. Ну, это круто было. Мы очень хорошо с ним общались. Кстати, он умный человек, все понимал. При этом я не скрывал своей антироссийской риторики, он с пониманием к этому относился.

— Как бы описали политику властей Украины в отношении Александра Лукашенко сейчас?

— Я думаю, что между руководством Украины и Беларуси существует контакт. И я думаю, что результатом этого контакта стало неучастие беларусской армии в войне. И это очень важно. Что касается самого Лукашенко, он подонок, чистый подонок. Во-первых, потому что он устроил геноцид по отношению к своему народу, который не хотел его больше видеть на посту президента, — с пытками, издевательствами, посадками, тюрьмами. А во-вторых, я по хронологии говорю, как он по-скотски повел себя по отношению к Украине. Он мне в интервью несколько раз сказал, что никогда российская армия не нападет на Украину с территории Беларуси. Наврал. Врун, лицемер, лжец, подонок. Он пропустил российскую армию, она напала с территории Беларуси и пускала ракеты. Но, видимо, какие-то рычаги воздействия на Лукашенко есть, потому что беларусская армия в войну не вступила.

— Это можно назвать «политикой сдерживания»?

— Это можно назвать одним словом — политика. Большая политика. Все, что идет во благо Украины, любая политика, я приветствую.

— К вам на интервью приходит много высокопоставленных чиновников, например глава МИД Украины Дмитрий Кулеба. Как вы себе объясняете то, что Владимир Зеленский до сих пор официально не встретился со Светланой Тихановской? В чем, по-вашему, причина?

— Мне трудно сказать, чем это вызвано. Вариантов может быть несколько: и кулуарные договоренности могут быть с нынешним руководством Беларуси, и причиной может быть какая-то невнятная, неактивная позиция Тихановской (политик не раз высказывалась против войны, Путина и поддерживала Украину. — Прим. ред.), у которой я, кстати, тоже брал интервью. В ее статусе надо вести себя иначе — огнем надо быть, чтобы жгла глаголом сердца людей. Но ее не видно, не слышно.

— Возможно, что вы этого просто не замечаете из-за потока событий?

— Если бы жгла, я бы заметил.

— Как говорилось выше, вы были знакомы с бывшим министром иностранных дел Владимиром Макеем. Первый раз вы общались несколько часов, когда в Минске была «Нормандская четверка». Расскажите, как это происходило и как вы туда попали?

— Детективная история на самом деле. Но со мной часто такое происходит. Я вам расскажу. Это очень интересно. Вы знаете, многое зависит от личности и от ее умения вести себя в предлагаемых обстоятельствах. Это был «Минск-2», февраль 2015-го. Намечалась встреча [Франсуа] Олланда, [Ангелы] Меркель, [Владимира] Путина и [Петра] Порошенко при посредничестве Лукашенко. Мы с Алесей решили поехать. Опять-таки за свой счет. Сели в самолет, прилетели, получили аккредитацию. Мы созвонились с моим другом, послом Украины в Беларуси, бывшим министром обороны Украины Михаилом Брониславовичем Ежелем. Он говорит: «Вы никуда не уходите, я найду вас во дворце».

Мы пришли с Алесей. Лидеры долго совещались, не выходили к прессе, ее очень мало было. Мне важно было в первом ряду стоять, чтобы видеть, как они будут идти, о чем говорить. А все же журналисты хотят вперед вылезти. Но я при галстуке и костюме, говорю им: «Так, пожалуйста, отойдите отсюда, вы станьте сюда, не заходите за линию». Покомандовал. Ко мне подходит человек в штатском из беларусского КГБ, или как они называются, и говорит: «Коллега, можете помочь сейчас, когда лидеры пойдут, вы тут постойте, прикройте эту зону». Я отвечаю: «Конечно».

Естественно, я встал впереди и Алесю поставил туда, чтобы она снимала. У меня есть фотографии и видео, как лидеры идут, и я на их фоне, или они на моем — не знаю. Это первая часть. Они сфотографировались и пошли наверх в зал.

Звонит Ежель и говорит: «Вы где?», я отвечаю: «Мы тут». Он приходит, а у нас на бейджиках написано «Пресса», а у него — «Проход всюду». Мы идем, красивый зал, накрыто все. Беларусы классные столы сделали — зубровка, черный хлеб вкуснейший, всякие закуски. Мы так конкретно — бах, бах. Дошли до хорошего состояния. Он: «Пошли». Мы идем.

Пришли, предбанник, я помню, Песков расхаживает, и зал, где сидят делегации и переговоры ведут, и комната рядом. Мы зашли туда. Там находится [Сергей] Лавров, министр иностранных дел России, [Юрий] Ушаков, помощник Путина по внешнеполитическим вопросам, [Григорий] Карасин, замминистра иностранных дел [России], и Макей. Мы с ним знакомимся, а Лавров подходит и говорит: «Я ваши программы смотрю. Я вот с [Борисом] Березовским смотрел». Он меня знает. И мы в этой комнате провели несколько часов ночью, видели, какие команды отдавал Лавров и как они радовались, когда все, что они хотели, проходило (в то время для России «Минские соглашения» имели дипломатический и политический успех. — Прим. ред.). Вот тогда мы с Макеем общались в основном — о войне, о мире. Я уже подробностей не помню, время прошло. Макей хорошее впечатление произвел на меня, мне он понравился, он человечный какой-то был.

— Последний вопрос. Когда и как закончится война?

— На этот вопрос может ответить только авантюрист, аферист или сумасшедший. Поскольку я не являюсь ни первым, ни вторым, не третьим, у меня нет ответа на этот вопрос. У меня есть ощущение, что война закончится в этом году, потому что Путин как никогда близок к своему финишу. Я это знаю из многих источников, у меня есть твердое убеждение в этом. Давайте подождем.