Хмельницкий рынок знает, пожалуй, каждый беларус. Тысячи наших соотечественников ежегодно приезжали туда изо всех регионов страны — от Бреста до Могилева. Закупались одеждой, обувью и товарами для дома. Как живет рынок сейчас, вспоминают ли торговцы беларусов и ждут ли их возвращения — по заданию «Зеркала» журналист Алесь Минов отправился в Хмельницкий и выяснил это.
Хмельницкий с населением 274 тысячи находится как раз на полпути из Киева во Львов. До Минска отсюда около 700 километров или чуть больше 10 часов дороги. Но несмотря на это, беларусские автобусы и маршрутки регулярно приезжали сюда, миновали автовокзал и сразу ехали на рынок.
Теперь же беларусы могут добраться в Хмельницкий только через Киев или Львов. Я еду из последнего на ночном поезде «Интерсити», маршрут которого начинается в польском Пшемысле и заканчивается в украинской столице. Это один из популярнейших поездов на фоне отсутствия авиасообщения с Европой.
В вагон сажусь в три ночи, на центральный вокзал Хмельницкого прибываю ближе к семи утра. Комендантский час уже закончился (здесь он с полуночи до пяти утра), но в городе почти ничего не работает.
Приходится идти до рынка пешком. С вокзала это 50 минут. По дороге отмечаю, что по сравнению с Беларусью здесь чрезвычайно высокая для областного центра концентрация малого бизнеса: буквально все первые этажи пестрят разнообразными вывесками: и специализированные магазины, и кафе, и рестораны на любой вкус.
Вещевой рынок в Хмельницком — одна из главных достопримечательностей города. Работает он с 1980-х и считается одним из самых крупных рынков Украины и даже Восточной Европы.
Он расположен между Львовским шоссе и железнодорожной колеей и занимает около 20 гектаров. Для сравнения, площадь рынка «Ждановичи» под Минском — 13 гектаров.
Здесь, по сути, несколько рынков, которые давно переплелись и составляют огромный лабиринт из павильонов. Раньше здесь можно было найти почти все. Однако за последние годы пропали ряды с бытовой техникой, да и товаров для дома стало в разы меньше.
Начало рынка — одноэтажные постройки из бетона и местами поржавевшей стали налегают друг на друга, оставляя узкие проходы внутрь этого лабиринта. Схемы или карты у входа нет, поэтому лучший способ навигации — спрашивать у продавцов.
«Базар большой, каждый хочет что-то продать, и выходит как на рыбалке: кому-то повезет, кому-то — нет»
На часах начало девятого, но покупателей немного. Продавцы проводят время в ожидании: некоторые сидят внутри контейнеров с телефонами, кто-то собирается в небольшие группки и негромко ведет беседы, часть которых можно услышать, замедлив шаг.
Однозначно популярная сейчас тема — огород: кто что посадил, что и как растет, когда начнутся дожди. И, конечно, политика.
— Я вот на выборы за всю жизнь ни разу не ходила, — делится с двумя собеседниками худощавая женщина лет пятидесяти. — Но Дима, сын, на прошлые повел. Заехал на машине, сказал: отвезу тебя. А я горжусь, что проголосовала за Зеленского, и снова проголосую…
— Та бл**ь, — громко перебивает ее лысый мужичок, взмахивая руками, и начинает что-то агрессивно говорить. Но разгореться спору не дает подошедшая к прилавку с джинсами женщина, которой сразу начинают предлагать товар.
Останавливаюсь у точки с трикотажем. Спрашиваю, почем футболки.
— А вам недорого надо? Есть по 250 гривен (19,7 беларусского рубля. -Прим. ред.), есть по 350 (27,6 руб.), разные цвета, вот посмотрите, — предлагает 45-летняя Валентина с короткой стрижкой. Она охотно достает дополнительный товар из ящика и раскладывает на прилавке поверх всего. — Производитель — в основном Турция, есть и венгерское, и украинское. Вот шорты наши шьют здесь, в Хмельницком. Двести гривен (15,8 руб.), но они качественные, вы не подумайте!
Чем дальше наш разговор отходит от темы товара, тем меньше у Валентины энтузиазма:
— Атмосфера на рынке сейчас так себе. Если не сказать, что совсем хреновая. Парней забирают на войну, мало людей ходит, базар пустеет. Боятся люди выходить. Потому что реально много забирают. Я сама не видела, но говорили, что буквально на позапрошлой неделе прямо на входе повестки раздавали.
Валентина работает на рынке более 20 лет. Сначала была продавщицей, а в 2019 году, накопив денег, открыла собственный павильон.
— Столько радости было, знаете, что наконец буду сама на себя работать, и товар отлично шел, и даже были мысли расширяться. Но не сложилось: сначала эпидемия подкосила, потом война эта… — вздыхает женщина. — Такое ощущение, что сейчас с каждым месяцем только хуже и хуже, не знаю, сколько еще продержусь. В общем, походите, посмотрите, продавцов сейчас очень мало. В основном хозяева стоят, потому что с такими оборотами абсолютно невыгодно кого-то нанимать. Базар большой, каждый хочет что-то продать, и выходит как на рыбалке: кому-то повезет, кому-то — нет. Ожиданий каких-то нет, просто живем сейчас так, а там будь что будет. Главное, чтобы сюда не дошли, чтобы война закончилась. А остальное уже вторично.
«Из Беларуси люди ехали целыми автобусами, брали по несколько пар»
Я иду прямо по тому же проходу: вещи на разных прилавках очень похожи, цены тоже практически не отличаются. Детальнее рассмотрел рубашки: с длинным рукавом можно купить за 300 гривен (23,7 руб.), с коротким — за 260 (18,1 руб.). Это как минимум втрое дешевле, чем в сетевых магазинах вроде H&M или New Yorker в Киеве. Останавливаюсь, чтобы сделать снимок, а продавщица трикотажных брюк впереди кричит:
— Ты бы снял, когда дождь идет, — какое болото, что тут творится! Топит нас страшно, по всему проходу. Собственник было поставил ливневку, но смысла никакого!
Женщина находит на телефоне снимки того, как проход выглядел на прошлой неделе во время ливня:
— Вот так, ничего не делает администрация, а деньги платим хорошие за это все им.
Дальше разговаривать женщина не хочет. Говорит, что настроения нет, да и проблем много в связи с войной.
— Хочется, чтобы было все нормально уже. Но когда погибают свои родные, то хорошего нет ничего. Одни жируют, миллионами ворочают, а простой бедный народ воюет и погибает, — жалуется она.
Бесконечный ряд прилавков с различным трикотажем начинают разбавлять стенды с обувью. Их становится больше и больше. На рынке нет четкого разделения на зоны с определенным товаром. Поэтому продавцы быстрыми взмахами рук показывают дорогу к тому или иному павильону, когда кто-то спрашивает.
— Парень, заходи, смотри, выбирай размер — мужчина чуть ли не под руку отводит меня к своему павильону с кроссовками.
— Так много у вас берут?
— Да нет, совсем капец, если честно. Людей мало. Так, Алена, расскажи парню, — бросает он молодой продавщице и выходит, отвечая на телефонный звонок.
Алена рассказывает, что сейчас примерно половина покупателей — местные. Это жители Хмельницкого, в том числе и вынужденные переселенцы из восточных регионов, которых в городе довольно много.
— На рынок приходят люди, которые, скажем так, имеют меньший бюджет, ведь у кого больше денег — одеваются в магазинах. А на базаре все действительно дешевле. Я начала работать здесь в 2018 году, вот тогда народу было очень много. Приезжали со всей Украины, из Беларуси люди ехали целыми автобусами, брали по несколько пар. Но столько времени прошло, будто этого и не было никогда…
— Скажите, а долго еще ждать? — нервно обращает на себя внимание женщина, держа за руку белокурого сына.
Алена извиняется и спешит к ним. Покупатели сейчас на вес золота, и остаться без них никому не хочется.
«Ого, так вы аж из Беларуси? И как, свободно доехали?»
Соседний павильон значительно меньше, но очень плотно заставлен спортивной обувью. Здесь за продавщицу тоже собственница — Рая, которая сидит на табурете, слушая с телефона то ли новости, то ли политическую аналитику на русском языке.
Увидев меня, женщина подскакивает и охотно называет цены. В экономсекторе много разных моделей китайского производства неизвестных мне фирм, цены соответствующие: от 500 (39,5 руб.) до 1000 гривен (78,9 руб.).
Отдельно стоят кроссовки Nike, похожие на оригинальные. Они стоят от двух тысяч гривен (157,8 руб.) в зависимости от модели. В других точках мне приходилось видеть и Nike, и Adidas вдвое дешевле, но это были явные подделки, чего не скрывали и продавцы.
Рая тоже пожаловалась на отсутствие покупателей, особенно на мужском рынке, но довольно резко закончила разговор:
— Так вы покупать хотите или болтать? На разговоры, извините, у меня сил нет, зайдите к кому другому.
Немного впереди нахожу и украинскую обувь: легкие тканевые кроссовки на резиновой подошве львовского производства — 650 гривен (51,3 руб.). Сфотографировать их, правда, продавец категорически запрещает: «Покупайте и делайте что хотите, а так я против!»
В целом делать снимки на рынке — дело неблагодарное. Стоит только достать камеру из рюкзака, как сразу чувствуешь на себе внимательно-неприязненные взгляды буквально каждого продавца. Так, делая снимок торгового прохода, слышу за спиной: «А чего здесь ходят снимают — шпион? В каталажку сдадим!».
Чтобы успокоить возмущенную барышню, подхожу, показываю пресс-карту.
— Ну тут такое сейчас: и верь, и не верь, — отвечает она. — Вот так поснимаете, а потом бомбу на нас сбросите, вы лучше идите отсюда!
— Да чего же вы поднялись, может, у человека разрешение есть, — присоединяется высокая женщина из компании неподалеку и тоже просит показать документ.
— Ого, так вы аж из Беларуси? — восклицает она, увидев удостоверение. Ее вопрос пробуждает интерес продавцов рядом.
— И как, свободно доехали? — интересуется уже другая женщина.
Объясняю ситуацию с невозможностью для независимых журналистов безопасно вернуться в Беларусь.
— А через Европу тоже не можете, через Польшу, например? — продолжаются вопросы. Но на них отвечают уже сами участники:
— Так «батька» там дает большие сроки.
— «Батька» там может и закопать — не то что посадить…
«Прибыли сейчас особо нет, живу тем, что распродаю старое. Уже с год новых не заказывал»
— Вот напиши о нас, раз приехал. Я костюмы продаю, давай покажу, — предлагает седой старичок с палочкой и медленно ведет меня до своего павильона — единственного открытого среди всего соседнего ряда. Он представляется Анатолием, добавляет, что 1947 года рождения.
— Вы на 77 лет совсем не выглядите, — искренне удивляюсь я.
— Я не курю, не алкашу. Инсульт было перенес, еле на ноги поставили, теперь пью двенадцать таблеток в день. Не будешь пить — сыграешь в ящик. А стоят же денег — вместе под три тысячи гривен (236,7 руб.). А пенсия — 3500 (276 руб.). А надо же за квартиру отдать, за еду, вот и считай, можно ли протянуть на эту пенсию, — возмущается собеседник, садясь на табурет посреди пустого прохода. — А тут что, вот посмотри в один конец, в другой — видишь хоть кого? Нет! И такое каждый день, хоть сам у себя покупай.
Между закрытыми дверями как раз быстро шагает женщина в ярко-розовой блузке.
— О, так это Танюха, твоя землячка, с Пинщины, — объявляет Анатолий и приглашает женщину к разговору, но она, поздоровавшись, мчится дальше, показывая, что занята. — Ну, время такое, люди перепуганные, злобные, уставшие. Но Танюха — хорошая женщина, уже лет с пятнадцать тут работает. В общем, раньше ваших много приезжало. На ночном поезде, так в пять утра уже тут были, ходили. Потом и автобусы, и бусики довозили. И костюмы, конечно, брали, потому что им тут цена была — в Беларуси этот костюм стоит *б твою мать! Но я скажу свое мнение: думал, беларусы — культурные люди, но дикий народ, просто дикий! «Где водка, где водка?» — спрашивали, уже утром чумные ходили, с перегаром — ужас просто. Но ведь покупали при том.
Анатолий работает на этом месте уже более 30 лет, он вспоминает, что в 90-е ему этот киоск обошелся примерно в десять тысяч долларов и окупился «еще как».
— Мальчики, может, костюм спортивный надо? Есть теплые, есть летние, недорого отдам, — с надеждой зовет мой собеседник молодых людей, но те проходят дальше. — Чтоб дома скучно мне не было, я выхожу, с хорошими людьми пообщаюсь, день-другой — да и встретится светлая душа, приятно. Прибыли сейчас особо нет, живу тем, что распродаю старое. Уже с год новых не заказывал. Мне ни х*ена не надо, только чтоб покой был, чтоб войны не было. Радость моя — дети, внуки, а все эти путины, лукашенко мне не надо. На **й эта война! Вот кацапы говорят, что это мы на Россию напали, и Лукашенко ваш так говорит — ну больной же на голову. Тьфу на них всех.
Анатолий вытаскивает из внутреннего кармана жилета старый мобильник, минуты с три нажимает клавиши и показывает мне: «Вот мой правнук, Мирослав, 13 годиков». Мужчина снова прерывается, чтобы окликнуть потенциальных покупателей, но безуспешно.
— А люди тут разные, и гадов хватает. Не так, конечно, как когда-то было, но есть. Вот иди сюда, покажу, — Анатолий достает из дверцы своего контейнера увесистую деревянную биту. — Не по одной шее уже ездила. Прошлой осенью подходят, один просит показать костюм, который высоко висит, а другой схватил крайний и дает деру… А что ты думаешь, дед, может, и старый, а быстрый: догнал, дал по рукам — все знают.
В полдень, попрощавшись с Анатолием, я прохожу дальше вглубь рынка. Но здесь, гремя массивными железными дверями, уже закрываются последние павильоны. Хотя рынок работает до трех дня, торговцы, которые дальше от входов, сворачиваются в полдень или даже раньше. Трудно представить, что еще недавно этот огромный улей не прекращал своей работы даже ночью, принимая ежедневно десятки тысяч покупателей.
Теперь даже беседы с продавцами идут тяжело: абсолютное большинство не хочет ничего говорить, а просто спокойно продать свой товар.
Примечательно, что на вопрос, ждут ли они снова беларусского покупателя, я не услышал на рынке в Хмельницком однозначно положительных ответов. И дело не в негативном отношении, а в полной неопределенности:
— Пусть война сначала закончится, а там видно будет.
Как живет Украина во время войны? «Зеркало» документирует жизнь в крупных населенных пунктах и в маленьких уголках. В отличие от пропаганды, мы не транслируем готовые слоганы, а рассказываем истории реальных людей изнутри страны.
Помогите «Зеркалу» продолжить работу
Если вы находитесь не в Беларуси, станьте патроном «Зеркала» — журналистского проекта, которому вы помогаете оставаться профессиональным и независимым. Пожертвовать любую сумму можно быстро и безопасно через сервис Donorbox.
Всё о безопасности и ответы на другие вопросы вы можете узнать по ссылке.
Читайте также:
