Одна из ключевых тем, которую обсуждают в Беларуси со вчерашнего дня, — самочувствие и здоровье Александра Лукашенко, который на параде в Москве не смог пройти 300 метров пешком. Но для его сторонников есть и хорошая новость — люди, правившие Беларусью непосредственно перед ним, жили долго, а некоторые даже стали долгожителями. Правда, есть и другая сторона медали: большинство руководителей Беларуси в XX веке умерли не своей смертью, причем мирно и находясь в это время на своем посту — лишь один человек. Рассказываем подробнее.
В ХХ веке Беларусью руководили 23 человека. Это первые секретари Коммунистической партии Беларуси, возглавлявшие БССР. А также спикеры Верховного Совета Беларуси — лидеры уже независимой страны.
Еще нескольких человек в этот список мы включать не стали. Это лидеры Белорусской Народной Республики, а также Винцас Мицкявичюс-Капсукас — лидер Литовско-Белорусской Советской Социалистической Республики (Литбел), непродолжительное время существовавшей в 1919 году.
Межвоенный период занимает в белорусской истории 22 года: с 1919-го по 1941-й. Но за этот период у власти сменились 12 человек (без учета Пантелеймона Пономаренко, уехавшего из Минска уже после войны). Общего у них было очень много: практически все они были иностранцами (единственное исключение — белорус Василий Шарангович, попавший «за штурвал» на пять месяцев). Все правили непродолжительное время (рекорд у Николая Гикало — всего пять лет, настоящий мизер для того же Лукашенко). И практически все плохо кончили.
Своей смертью умер лишь один человек. Это Алексей Волков, исполнявший обязанности главы белорусской компартии с августа 1937 по июнь 1938-го — в пик массовых репрессий. Во время Второй мировой войны он работал директором фабрики в Москве и скончался в 1942-м.
(Не)случайная катастрофа
Остальным повезло куда меньше. Один погиб в авиакатастрофе. Речь об Александре Мясникове, в честь которого в Минске названы улица и площадь (руководил белорусской компартией в 1919-м).
Шесть лет спустя он уже работал в Закавказье, в Тифлисе (теперь Тбилиси). По рабочим вопросам ему понадобилось посетить Сухуми, куда было решено отправиться на самолете. Вместе с ним летели Соломон Могилевский (в прошлом один из руководителей советской разведки) и Георгий Атарбеков, представлявший рабоче-крестьянскую инспекцию. В кабине было два летчика.
Около полудня самолет поднялся со взлетной полосы аэродрома, но уже спустя десять минут загорелся. Свидетели видели, как из падающей машины на высоте около 20 метров выпрыгнули и разбились насмерть два человека. Это были Мясников и Атарбеков. Остальные погибли при падении самолета — вдобавок при ударе о землю полные баки топлива загорелись и взорвались.
Поползли слухи, что катастрофа была неслучайной. Могилевский был сторонником Льва Троцкого, главного противника Иосифа Сталина. Последний периодически конфликтовал и с Мясниковым. Правительственная комиссия выяснила, что мотор и система управления на момент аварии были вполне исправны. Возможно, причина была прозаичной. Как отмечали историки, в последующие годы случилось немало подобных катастроф, когда полностью исправный самолет загорался и падал. Происходило это после того, как кто-то из пассажиров закуривал и по привычке бросал под ноги не до конца потушенную спичку.
Самоубийство перед неминуемым арестом
В честь Яна Гамарника, руководившего БССР в 1928–1929 годах, в столице также названа улица. Только не в центре, как у Мясникова, а в микрорайоне Зеленый Луг.
В 1937-м Гамарник был начальником политуправления Красной армии (фактически отвечал за идеологию в войсках) и заместителем наркома (министра) обороны. Он был одним из ближайших соратников маршала Михаила Тухачевского, боровшегося за власть в Красной армии с Климентом Ворошиловым и Семеном Буденным. Последние во время Гражданской войны воевали в составе 1-й конной армии и делали ставку на конницу, Тухачевский — на танки. Но Сталин выбрал дуэт старых соратников, а не Тухачевского, после чего судьба этого маршала и его соратников была решена.
20 мая 1937 года Гамарника сняли с поста начальника политуправления Красной армии и понизили, отправив в Центральную Азию. Туда он, правда, не поехал — находился дома и боролся с приступом диабета. 22 мая был арестован Тухачевский. 30 мая Гамарника отстранили от работы в наркомате обороны и уволили из армии. На следующий день ему сообщили об этом двое коллег, пришедшие в его московскую квартиру. После их ухода экс-лидер БССР застрелился перед угрозой неминуемого ареста.
Любопытное психологическое наблюдение об этом решении позволил себе Александр Солженицын в своем «Архипелаге ГУЛАГ»: «Но все-таки был же отбор! Самые дальновидные и решительные из обреченных — те и в руки не дались, те покончили с собою до ареста (Скрыпник, Томский, Гамарник). А дали себя арестовать те, кто хотели жить (выделение Солженицына. — Прим. ред.). А из хотящего жить можно вить веревки!.. Но и из них некоторые как-то же иначе вели себя на следствии, опомнились, уперлись, погибли в глухости, но хоть без позора. Ведь почему-то же не вывели на гласные процессы Рудзутака, Постышева, Енукидзе, Чубаря, Косиора, да того же и Крыленко, хотя их имена вполне бы украсили те процессы. Самых податливых и вывели! Отбор все-таки был. Отбор был из меньшего ряда, зато усатый Режиссер (речь о Сталине. — Прим. ред.) хорошо знал каждого. Он знал и вообще, что они слабаки и слабости каждого порознь знал. В этом и была его мрачная незаурядность, главное психологическое направление и достижение его жизни: видеть слабости людей на нижнем уровне бытия».
Арест, обвинение, расстрел
Расстрел ждал всех остальных руководителей Беларуси довоенного времени. Это Ефим Генкин, Вильгельм Кнорин, Вацлав Богуцкий, Александр Асаткин-Владимирский, Александр Криницкий, Константин Гей, Николай Гикало, Василий Шарангович и Яков Яковлев.
Степень абсурдности приговоров в отношении этих людей зашкаливает. Всех их обвиняли в контрреволюционной пропаганде, работе на вражеские разведки и так далее. Другое дело, что во время руководства страной каждого из них шли репрессии, и обычных людей расстреливали за аналогичные «преступления».
Объектом одного из наиболее абсурдных приговоров стал Александр Криницкий. Он был одним из немногих руководителей Беларуси довоенного времени, имевших высшее образование. Правда, незаконченное: за революционную агитацию его исключили из Московского университета. Когда он, русский по национальности, три года (1924−1927) возглавлял белорусскую компартию, то специально выучил белорусский язык и выступал на нем.
1937 год Криницкий встретил в Саратове, где возглавлял местный областной комитет партии. В этих местах работал учителем истории и географии знаменитый белорусский ученый Николай Улащик, к тому моменту вышедший на свободу после второго ареста (всего их было четыре). Об этой истории он написал в «Хронике» — своих мемуарных записях, опубликованных в книге «Выбранае».
Криницкого арестовали и обвинили в контрреволюционной террористической деятельности и шпионаже в пользу Польши. А чтобы окончательно убедить в этом местных жителей, сообщили по радио: чиновник проложил секретный телефонный провод из Саратова в Польшу и тайно передавал сведения врагам Советского Союза. Граница тогда проходила рядом с белорусским Заславлем. Расстояние от этого города до Саратова — 1287 км.
Улащик спросил у бабушки, у которой снимал угол: как же это возможно? Ведь если закапывать в землю провод, это увидят все. На что та, нисколько не сомневаясь, отрезала: «Откуда я знаю, как он это сделал, но ведь сделал». И с возмущением добавила: «Мы же на него молились, а он вот какой!» Вскоре Александра Криницкого расстреляли. После смерти Сталина его реабилитировали.
Покушение или несчастный случай?
Единственным руководителем БССР, который умер не своей смертью, находясь при этом на посту, был Петр Машеров. 4 октября 1980 года он отправился в поездку в Жодино на машине «Чайка». Глава республики сидел рядом с водителем, за ними — офицер охраны. Вопреки правилам и инструкциям впереди шла не машина ГАИ, а обычное авто сопровождения — «Волга» без мигалок.
Добавим, что водитель Машерова уже был пенсионного возраста. Но он давно возил политика, который не захотел его менять. А еще глава БССР ехал непристегнутым — притом что машины шли со скоростью 100−120 км в час.
Трагедия случилась на дороге Минск — Москва у поворота на птицефабрику рядом со Смолевичами. Навстречу кортежу ехал грузовик МАЗ-500. Ему дали команду остановиться. Водитель начал тормозить, но тут его стал обгонять по встречной полосе груженный картошкой самосвал ГАЗ-САЗ-53Б, который вел Николай Пустовит.
Машина сопровождения успела проскочить, а вот «Чайка» врезалась в ГАЗ. Все люди, которые были в салоне легковушки, погибли. Родные Машерова, с которыми разговаривал портал TUT.BY, были уверены, что авария была подстроена. Но за 43 года ни одного серьезного доказательства этой теории так и не появилось. Добавим, что к тому времени Кремль уже давно не уничтожал претендентов на власть. Чиновников, проигравших борьбу за портфели, отправляли на пенсию или на дипломатическую работу, назначали на символические должности. Но никто никого не убивал.
Генерал-майор КГБ БССР Эдуард Нордман вспоминал в мемуарах «Штрихи к портретам: Генерал КГБ рассказывает» о разговоре с Машеровым, который состоялся за год до катастрофы. Спецслужбист тогда заметил, что машина сопровождения, которая может принять на себя удар другого транспортного средства, идет на 500−600 метров впереди и не прикрывает машину руководителя республики. На что тот ответил, что не любит длинных кортежей. Если бы в 1980-м машина сопровождения шла перед «Чайкой» Машерова, она бы приняла на себя удар выехавшего на встречку грузовика.
Поэтому можно согласиться с выводами следствия: никакого покушения не было, Пустовит действовал неумышленно. Его признали виновным в нарушении правил безопасности движения, повлекшем смерть двух и более лиц. Водитель получил 15 лет лишения свободы, но вышел в 1985-м по амнистии.
Руководители, ушедшие на пенсию (кроме одного)
Послевоенным же руководителям БССР повезло. Репрессии обошли их стороной, поэтому почти все они умерли своей смертью на пенсии.
Пантелеймон Пономаренко, Николай Гусаров, Николай Патоличев и Кирилл Мазуров — в Москве, куда они переехали на повышение после работы в Минске. Все они к тому времени были «пенсионерами союзного значения» (то есть получали повышенную пенсию, превышавшую среднюю зарплату, за заслуги перед страной). Но Мазуров застал перестройку, потому уже будучи в таком статусе стал народным депутатом СССР, а еще руководителем Всесоюзного совета ветеранов войны и труда.
Впрочем, и остальные его коллеги работали до преклонного возраста: Пономаренко и Патоличев до 76 лет, Гусаров — до 79. «Вспоминаю самые последние годы его жизни, когда он работал во Внешторге, — рассказывала дочь Патоличева (ее отец был министром внешней торговли СССР. — Прим. ред.). — И тогда он тоже приходил домой невероятно уставшим — казалось, все соки из него там повыжимали… И он мне все время говорил: „Доченька, ну как же я устал…“ <…> Иногда по воскресеньям мы выезжали за город. Подъедем, бывало, к зданию министерства и подолгу ждем… И вот наконец он выходит, с тяжелым портфелем, как всегда… Упадет всей тяжестью рядом с водителем и совершенно изможденным голосом скажет: „Иван Степанович, не ходи в министры! Очень уж тяжело…“ — „Ладно, не пойду“, — отвечал его верный шофер».
Впрочем, сведений о том, что чиновник сам просился на пенсию, нет.
Среди руководителей БССР лишь один умер своей смертью, находясь в должности. Речь о Тихоне Киселеве. В советское время он поставил рекорд: практически 20 лет руководил правительством БССР. Но на самом деле Киселев мечтал о кресле №1 в республике, а его занимал Машеров. Лишь после трагической гибели последнего в 1980-м Киселев смог занять его место. Но республикой в итоге руководил недолго.
Незадолго до прихода к власти ему сделали операцию. Журналист Александр Симуров в мемуарах «Вожди, вожаки, вожачки» запомнил Киселева «слабым, похудевшим и больным». Спустя два года произошло ухудшение здоровья. В январе 1983-го глава БССР умер от рака.
Его преемники, представители более позднего поколения, после ухода на пенсию не уезжали в Москву, а оставались в Минске. Все они дожили до преклонных лет. Это руководители белорусской компартии Николай Слюньков (прожил 93 года), Ефрем Соколов (95 лет) и Анатолий Малофеев (88 лет), а также спикер белорусского парламента Станислав Шушкевич (87 лет). Теперь в живых из экс-руководителей Беларуси остался лишь Мечислав Гриб (ему 84 года), который полгода — с января по июль 1994-го — был по Конституции руководителем нашей страны.
Читайте также
