После свержения диктатуры новыми руководителями ряда стран зачастую становились оппозиционеры, проведшие месяцы, а иногда и годы за решеткой. Ранее мы писали о шести знаменитых политзаключенных, ставших лидерами своих наций. Но представителей стран бывшего СССР среди них практически не было. Рассказываем, кем были советские политзаключенные, за что они сидели и как сложились их судьбы.
Диссиденты, почти не боровшиеся за власть
Борец с апартеидом Нельсон Мандела провел в тюрьме 27 лет, прежде чем возглавил ЮАР. Аун Сан Су Чжи из Мьянмы провела под домашним арестом по разным обвинениям 15 лет, прежде чем стала одним из руководителей страны (после переворота, случившегося в этом году, ее вновь арестовали). В тюрьме находились Лех Валенса и Вацлав Гавел, возглавившие, соответственно, Польшу и Чехословакию (затем Чехию).
Почему у них получалось стать у руля страны? У жителей каждой из стран были свои примеры для подражания.
Перед глазами темнокожих жителей ЮАР были другие африканские страны, где представители местного большинства находились у власти.
Граждане Мьянмы видели примеры процветающих азиатских государств, выбравших демократический путь развития (Япония, Южная Корея).
В странах социалистического блока были еще живы воспоминания о демократии и рыночной экономике. Оппозиционеры в этих странах пытались перевернуть советскую страницу и восстановить естественное — с их точки зрения — развитие тех же Польши или Чехословакии.
В Советском Союзе наблюдалась прямо противоположная картина. При Иосифе Сталине, когда СССР являлся классическим тоталитарным государством, были уничтожены даже какие-либо намеки на оппозицию. Во время хрущевской «оттепели» и брежневского «застоя» жители Союза даже не пытались оказывать какое-либо реальное сопротивление власти. Поэтому каждый настоящий борец с режимом являлся для спецслужб подарком судьбы.
Например, белорус Сергей Ханженков решил в 1962-м взорвать «глушилку», мешавшую советским гражданам слушать зарубежные радиостанции (до сих пор находится во дворе одного из домов на пересечении современного проспекта Независимости и улицы Козлова). На него быстро донесли, и его группу арестовали.
— Такое чувство, что белорусский КГБ впервые за много лет имел дело с настоящими, а не дутыми антисоветчиками, которые реально собирались что-то совершить, — и очень обрадовался. Никакого хамства, никаких зверств, обращение только на «вы», по имени-отчеству — прямо облизывали, боясь, что из-за какой-нибудь глупости дело не удастся довести до конца, — рассказывал Ханженков в интервью газете «Известия»
Мужчина был признан организатором и руководителем антисоветской организации, обвинялся в попытке совершить диверсию, а также в антисоветской агитации и пропаганде. Получил десять лет строгого режима. Прошение о помиловании писать отказался и отсидел весь срок в Мордовии. Затем вернулся в Минск и работал инженером. Так и не был реабилитирован. Умер в 2016-м.
Но дело Ханженкова являлось одним из редких исключений. Главными советскими оппозиционерами являлись диссиденты (от латинского dissidens «несогласный»), появившиеся в 1960-е годы. Многие из которых сидели по политическим причинам. То есть советские политзаключенные являлись частью диссидентского движения.
Но единого политического движения под таким названием никогда не существовало. Не было никакой единой платформы, диссиденты были раздроблены на узкие группы.
Среди них были догматические коммунисты (считавшие, что советская власть искажает учение Маркса и Энгельса), либералы (ориентировавшиеся на Запад), русские националисты (в том числе и монархисты), националисты других республик (Украины, Закавказья, Прибалтики). Также к ним примыкали религиозные деятели, евреи, боровшиеся за выезд из Советского Союза, и татары, пытавшиеся вернуться в родной Крым (в 1944-м их принудительно выселили с территории полуострова).
При этом подходы у диссидентов были общими. Они выступали за ненасилие и гласность, апеллировали к советским законам и требовали их соблюдения. Иногда они проводили публичные акции, но чаще создавали неподцензурные тексты, распространяли их через самиздат или передавали на Запад, вели хронику нарушений прав человека.
Этот подход в чем-то разделял и Ханженков.
— Боже упаси, никакой крови! Чисто демонстративный акт. Просто однажды вечером тысячи людей привычно включат приемники — а эфир будет чистым. Обязательно пойдут разговоры: взорвали «глушитель»! А что такое «глушитель»? Зачем он вообще нужен? И народ встрепенется… Так примерно виделось, — объяснял он в интервью.
В целом диссиденты никогда не ставили перед собой целью бороться за власть, поскольку в их представлении для этого не существовало даже теоретической возможности.
От Сахарова до Новодворской
В начале 1980-х диссидентское движение в СССР было практически разгромлено. Вскоре к власти пришел Михаил Горбачев, все «политзеки» вышли на свободу. Но большинство из них, посчитав свою задачу выполненной, отошли от общественной деятельности.
Разумеется, были исключения. Во время перестройки в центре внимания оказался Андрей Сахаров. Один из создателей советской водородной бомбы, академик, трижды Герой Социалистического труда, он требовал прекратить испытания ядерного оружия, установить партнерские отношения с США и прекратить подавлять инакомыслие. За это почти семь лет — с января 1980-го до декабря 1986-го — Сахаров, лишенный государственных наград, находился в ссылке в Горьком (современный Нижний Новгород) в изоляции от внешнего мира. Город был закрыт от посещения иностранцев, в квартире не было даже телефона.
Горбачев разрешил ему вернуться в Москву. В 1989-м академик стал народным депутатом СССР и безусловным лидером оппозиционной Межрегиональной депутатской группы. Но в декабре того же года он умер, после чего лидерство перешло к Борису Ельцину.
В независимой России, ранее являвшейся центром диссидентского движения, хватало советских политзаключенных. Но у них отсутствовало единство и общая идеологическая платформа. К этому добавилась и ностальгия к СССР, царившая в обществе. В итоге диссиденты минимально повлияли на новейшую российскую историю.
Бывали и исключения. В 1990-е наиболее активно звучало имя биолога Сергея Ковалева, приговоренного во времена брежневского «застоя» к семи годам лишения свободы и трем годам ссылки. До ареста он вошел в состав «Инициативной группы защиты прав человека в СССР» — первой независимой правозащитной общественной ассоциации в стране. Являлся одним из ведущих участников издания «Хроники текущих событий» — машинописного информационного бюллетеня советских правозащитников.
Ковалев являлся народным депутатом РСФСР, трижды избрался в Государственную думу. Активно выступал против войны России в Чечне, вел переговоры с террористами, захватившими заложников в Буденновске. Являлся председателем Комиссии по правам человека при президенте Ельцине, но затем ушел в отставку, протестуя против свертывания политики демократических реформ.
Но в целом в России политзаключенные после развала СССР оказались на периферии общественного внимания. Да, СМИ активно писали об уроженке Барановичей Валерии Новодворской, которую за ее антисоветские взгляды несколько раз принудительно лечили в психиатрических больницах от несуществующей шизофрении. Первый раз она попала туда за то, что написала антисоветское стихотворение, переписала его от руки и размножила его на одном из вечеров в Кремлевском дворце съездов. Позже, в паузах между нахождением в больницах, она пыталась создать подпольную политическую партию для борьбы с КПСС (опять-таки, это было исключением, а не правилом).
Но в постсоветское время Новодворская воспринималась в массовом сознании, скорее, как некий странный персонаж, чем как общественный деятель со своей четкой позицией. Впрочем, о большинстве ее коллег широкие массы даже не знали.
Белорусский политзаключенный-одиночка
В национальных республиках бывшего СССР сложилась другая ситуация. Например, в Средней Азии не существовало диссидентского движения в классическом понимании этого слова.
Схожая ситуация наблюдалась в Беларуси. В нашей стране существовали кружки, а на позднем этапе советской истории и организации несогласных (знаменитая фольклорная «Майстроўня»). Отдельных неформалов увольняли с работы (например, будущего лидера БНФ Зенона Позняка), но не сажали.
Поэтому в отношении нашей страны можно говорить, скорее, об одиночках. Например, самым известным белорусским политзаключенным являлся уроженец Бобруйска Михаил Кукобака. Он четырежды арестовывался по политическим обвинениям и в целом провел в тюрьмах и спецпсихбольницах тюремного типа около 17 лет.
За ним стали следить после того, как он выступил против ввода советских войск в Чехословакию. Когда его попытались призвать в армию, заявил, что будет воевать на стороне этого народа (если его пошлют в эту страну). В следующий раз его насильно госпитализировали в больницу за то, что распространял текст Всеобщей декларации прав человека. В другой раз его обвинили в клевете на Родину. Основу обвинений составили две статьи, в одной из них отстаивалось право человека на эмиграцию.
Свой последний срок — 6 лет за антисоветскую агитацию — белорус получил за несколько дней до прихода к власти Михаила Горбачева.
Кукобака вышел на свободу лишь в 1988-м по амнистии. Он стал последним политическим заключенным советской эпохи в исправительной колонии «Пермь-36». Но после распада СССР в нашей стране во власти осталась коммунистическая элита, поэтому белорус после освобождения оказался никому не нужен на Родине — в Могилеве ему даже отказались предоставить комнату в общежитии. После этого он переехал в Москву, где и живет до сих пор.
Шесть лет колонии за «Горе от ума»
В Украине в советское время существовало куда более мощное национальное движение, чем в Беларуси. Тот же Кукобака, скорее, ориентировался на российскую среду, а вот среди украинцев были те, кто выступал за независимость страны.
Среди украинских политзаключенных шансы прийти к власти имел Вячеслав Черновол, суммарно проведший в лагерях и ссылке 17 лет. Он последовательно выступал за возрождение Украины, ее языка и культуры.
Первый срок — шесть лет в колонии строгого режима, откуда он вышел досрочно, — Черновол получил за книгу «Горе от ума». В ней он рассказал об арестованных украинских политзаключенных и опубликовал их произведения. Второй срок — шесть лет заключения в колонии строгого режима и три года ссылки — он получил за издание подпольного журнала «Украинский вестник».
На первых президентских выборах в декабре 1991-го Черновол занял второе место, проиграв Леониду Кравчуку, тогдашнему председателю Верховного Совета, до этого отвечавшего в местной компартии за идеологию. В 1999-м бывший политзаключенный погиб при загадочных обстоятельствах: автомобиль Черновола врезался в КАМАЗ с прицепом, который разворачивался посреди шоссе. Следствие посчитало эту историю несчастным случаем.
Кстати, третье место на выборах 1991 года занял еще один бывший политзаключенный — Левко Лукьяненко. Еще в начале 1960-х он выступал за отделение Украины от СССР, создав с единомышленниками «Украинский рабоче-крестьянский союз». Первоначально его приговорили к расстрелу, который затем заменили 15 годами лишения свободы. Второй срок — и еще десять лет — он получил за организацию Хельсинской группы (организации, требовавшей соблюдение прав человека). Всего Лукьяненко провел в заключении 26 лет.
В независимой стране являлся послом в Канаде, депутатом Рады, получил звание Героя Украины. А упомянутый Черновол трижды избрался депутатом Рады, возглавлял Львовский областной совет.
Бывшие политзаключенные не становились руководителями Украины, но вошли в элиту этой страны, старавшейся дистанцироваться от советского наследия. И Черновол, и Лукьяненко стали Героями Украины.