Почти 70 лет назад, в ноябре 1957 года, в деревне Буссе Ивановского района Брестской области случилась страшная трагедия: во время киносеанса в местной школе погибли 65 человек (в том числе 34 школьника). Траур в стране тогда не объявляли, а писать о тех событиях стали лишь в девяностые годы. Рассказываем подробности того, что случилось в тот день.
Трагическая судьба Буссы и проблемы с пленкой
Судьба не баловала жителей деревни Буссы. В 1944-м ее сожгли нацисты: были уничтожены 96 жилых домов и 192 хозяйственные постройки. К счастью, люди тогда успели спрятаться в соседнем лесу. Впрочем, 14 человек все же угнали в Германию, а еще четырех расстреляли. В 1954-м 17 домов в деревне сгорело при пожаре из-за детской шалости. Да и школу, в которой разыгралась трагедия 1957-го, построили из перевезенных домов жителей деревни Мотоль, хозяев которых расстреляли нацисты.
Но сожжение деревень во время Второй мировой войны было страшной реальностью. А послевоенные пожары деревянных домов тоже не редкость. В свою очередь у пожара во время киносеанса была своя техническая предпосылка — хотя, разумеется, не обошлось без совпадения трагических случайностей.
Но сперва о предпосылках. Фото- и кинопленку десятилетиями делали из нитроцеллюлозы — это чрезвычайно горючий материал, при хранении которого нужно соблюдать особые меры безопасности. Она мгновенно воспламеняется, а при горении такой пленки, помимо сильного пламени, выделяется очень ядовитый дым. Кроме того, потушить горящую кинопленку было крайне сложно. В школах киномехаников проводили опыт: зажигали ее и бросали в реку или в ведро с водой. Даже несмотря на это, пленка полностью сгорала.
Поэтому трагедии, связанные с нитроцеллюлозной пленкой, периодически повторялись. Она горела на новогоднем балу в клубе КГБ в Минске в январе 1946-го (одной из основных причин также называют то обстоятельство, что в помещении там загорелись вата и бумага) — тогда погибли десятки людей.
Похожий пожар произошел на теплоходе «Победа» в Черном море в июне 1948-го — погибли более 40 человек. Всего же только за первое полугодие того года в СССР на киноустановках случилось около 100 пожаров. В 1949-м только в БССР такие ЧП случались в Брестской (Береза и Брестский район) и Гродненской (Сморгонь и Сопоцкинский район) областях. В 1954-м — в Каменецком и Малоритском районах Брестской области. Буквально за полгода до трагедии в школе Буссы, в мае 1957-го, произошел пожар в Жлобинском районе Гомельской области: пленку фильма перевозили автобусом в мешке и положили его на аккумулятор. Мешок протерся. В результате начался пожар, в котором три человека сгорели заживо, более 20 пострадали.
К тому времени опасность таких трагедий была очевидна. Поэтому шла разработка новых технологий. В начале 1957-го советские фильмы стало возможно печатать на негорючей триацетатной кинопленке. Именно тогда, еще до трагедии, было решено отказаться от нитроцеллюлозы (во многих текстах встречается ошибочный факт, что это случилось после пожара в Буссе, однако это не так). Но одномоментно заменить все картины, выпущенные на старой пленке, было нереально.
Одним из факторов трагедии стало еще одно обстоятельство: сфера кинообслуживания (речь не о крупных городах, а о провинции) была не самой престижной. Из-за низкой зарплаты наблюдалась кадровая текучка: например, за пять месяцев 1952 года в Беларуси сменилось 500 киномехаников. Люди этой профессии, особенно на селе, злоупотребляли алкоголем, нарушали графики показа фильмов, выезжали в другие деревни, не утвержденные графиками кинопоказов, утаивали выручку, демонстрировали картины в неприспособленных помещениях. Кроме того, некоторые киноустановки принадлежали колхозам. До них зачастую не доходили материалы по эксплуатации фильмов и правилам безопасности. Да и какого-либо серьезного контроля за работой колхозных киномехаников не было.
Фитиль в руках пьяного
К 1957 году существовал запрет на демонстрацию фильмов в неприспособленных для этого помещениях, но его благополучно игнорировали. Людям хотелось зрелищ, а картины в Буссу из районного центра Иваново привозили два-три раза в месяц. Летом, когда на сеансы собиралось много зрителей, показы проходили во дворе школы на улице, зимой — в самой школе.
По одной версии, в тот раз указание «крутить» кино дал председатель местного колхоза Чварков, по другой — неназванный заведующий клубом в соседней деревне Молодово, где и должен был проходить сеанс.
«А в тот день у киномеханика [Григория Вырковского] родилась дочка, и он поехал к жене в роддом, — рассказывал Василий Медведев, тогда помощник киномеханика. — Завклубом говорит: „Ничего, пусть помощник крутит“. Вызвал он ездового, погрузили в подводу аппаратуру и приезжают ко мне. „Поехали, — говорит, — кино показывать в Буссу“».
«А я ведь всего 12 дней работал, еще самостоятельно крутить кино не мог, — продолжал Медведев. — Что делать, поехали мы домой к киномеханику. Я говорю: „Скажите Грише, когда вернется, пусть сразу едет в Буссу“. И сам, значит, поехал. Установил в зале аппарат, расставил скамейки. Тут появился киномеханик, говорит: „…Хоть бы день дали с женой побыть. Я же дочку еще не видел! Так нет же, приказывают: крути кино…“ Нам завклубом так и заявил: или кино показывайте, или если нет, то завтра из своего кармана придется платить за сорванный сеанс. Что тут было делать?»
Забегая вперед, скажем, что во время сеанса Медведев стоял на улице и следил за работавшей передвижной электростанцией — ее, как правило, устанавливали в 10−15 метрах от здания (полноценная электрификация в этом регионе еще не началась, и нужен был внешний источник тока). Поэтому во время пожара он не пострадал.
Кинопоказ организовали в деревянном здании местной школы, в одном из классов. Киноаппарат установили недалеко от выхода. Людей в киносфере не хватало, поэтому механик обычно выполнял две задачи: заряжал пленку в кинопроектор и одновременно продавал билеты — поэтому техника, как правило, и устанавливалась у входа в импровизированные «залы».
На противоположной стороне от входа повесили экран. Помещение было маленьким, оно было рассчитано на стандартный класс, в котором могло учиться около 30 человек, а на киносеанс набилось около 100 зрителей. Дополнительный выход (еще одна дверь, как видно на схеме выше) был закрыт.
В тот день жителей деревни звали на показ фильма «Бессмертный гарнизон» 1956 года, посвященный Брестской крепости и событиям Второй мировой войны. Но неожиданно на экране пошли титры старой картины «Парень из тайги» о золотоискателях.
«Только первые кадрики пошли, как пленка порвалась, — вспоминал местный житель Василий Вырвич, которому тогда было 24 года. — Киномеханик говорит, что надо кого-нибудь за [керосиновой] лампой послать. Электричества ведь тогда еще в деревне не было. Просто вешали керосинку на гвоздь в стене. А киноаппарат работал от бензинового движка, который устанавливали на улице. В общем, кинулись искать лампу. Потом вспомнили, что она лежит в ящике под аппаратом. Повесили мы керосинку на крючок в проеме между окон, зажгли ее. Киномеханик разобрался с неисправностью, и кино начали крутить». Существует и другая версия, которую рассказывал местный житель Степан Багновец: мол, какие-то проблемы с лампой возникли еще до сеанса. Тогда механик взял велосипед, съездил в Молодово, взял запасную и вернулся в зал.
Как бы то ни было, кадры в конце концов пошли, а зажженная лампа к тому моменту висела рядом с проектором. Но тут присутствующие попросили уменьшить яркость керосинки: свет от нее оттенял кадры черно-белого фильма и убивал всю атмосферу. По одной версии, люди стали кричать об этом местному жителю, 24-летнему Владимиру Наумчику, стоявшему у аппаратуры: «Володя, выключи лампу!» По другой, киномеханик попросил убавить яркость лампы Вырвича. «А мне тяжело было до нее дотянуться, и я сказал Володе Наумчику, чтобы он повернул фитиль», — вспоминал он.
Так фитиль оказался в руках у Наумчика — а мужчина был пьян. Как отмечалось в постановлении суда, «подсудимый Наумчик вечером 12 ноября 1957 года, перед тем как пойти в кино, употреблял со своим товарищем спиртные напитки. В школу, где должна была демонстрироваться кинокартина, прибыл в нетрезвом состоянии, при входе в помещение допускал азартные действия, пытался в помещение пройти без билета, в помещении разместился около самой горящей керосиновой кинолампы и киноаппарата и в непосредственной близости открытых кинолент допускал курение, а при предупреждении его прекратить вступал в споры с киномехаником».
Наумчик принялся за работу, и тут лампа сорвалась с крючка. По версии Вырвича, она упала прямо на кабель — тот и полыхнул. В постановлении суда говорилось, что лампа свалилась просто на пол (впрочем, кабель как раз мог там лежать). А вот бывший директор Пинского кинопроката Александр Шиманский, исследовавший ту трагедию, писал, что керосиновая лампа упала на стол, на котором был установлен кинопроектор, а уже под ним лежали разложенные пленки (фильм помещался на нескольких пленках, и в процессе показа их нужно было менять).
«Кинолента тут же загорелась прямо на аппарате. Я выхватил из-под себя танковую куртку, накрыл его, стараясь потушить огонь. А друг мой Иван Сидорчик поднял аппарат и попытался подтащить его к окну. Но то ли тяжелый агрегат оказался, то ли Иван споткнулся, но как толкнул горящий аппарат, так с ним и упал», — вспоминал Вырвич.
Спасение одних и гибель других
В помещении было три окна. Но на одном из них повесили киноэкран, а два других закрывала классная доска. С одним из них сумел расправиться Вырвич: «Потом думаю, что же я выскочил, а брат с сестрой там остались. Полез назад». Забегая вперед: спасти родных он не смог.
Второе окно выбил на тот момент 12-летний Василий Багновец. В одном из интервью он говорил, что сделал это сам: «Потом я обернулся, вижу: горит киноаппарат. Я, недолго думая, разбил окно и выскочил». В другом — что делал это совместно: «Когда вспыхнул огонь, мы с двумя товарищами бросились к двум заколоченным окнам, которые как раз были над аппаратурой. Размолотили их и начали подсаживать друг друга».
Впрочем, кто именно разбил окна, не так уже важно. Принципиальнее, что часть людей благодаря этому удалось спасти.
«Обежал школу с одной стороны, смотрю: никого нет, никто не выходит, — рассказывал Багновец. — С другой тоже пусто. Тогда помчался домой. Спрашиваю у мамы: „Никифор пришел?“ — „Нет“, — говорит. „А Зина?“ — „И Зины нету“. Я расплакался и рассказал о том, что случилось в кинозале. Мы вместе побежали назад к школе. Там уже все пылало, люди метались, кричали, кого-то тащили из окна. А брат мой с сестрой не спаслись…»
Важную роль в спасении сыграл один из жителей, выбивший двери. По одной версии, они были загромождены скамейками (хотя на схеме выше это не отображено). По другой, в узких двустворчатых дверях правая часть была наглухо заколочена — возможно, так механик боролся с людьми, желавшими посмотреть фильм бесплатно.
В любом случае благодаря выбитым дверям многие сельчане и смогли выбраться. Одним из них был 30-летний Григорий Ильчук, тогда работавший лесником: «Когда пожар начался, я кинулся к двери и, помню, в темноте, света ж не было, наступил на кого-то, наклонился, нащупал и поднял ребенка, кинул его в окно. Затем еще одного. Сам обгорел — руки, голова, лицо. Очнулся уже в больнице. Там на моих глазах умерла девочка. Она лежала на полу, плакала, звала маму, а потом вдруг затихла. Жену похоронили без меня. Я лежал в больнице с ожогами».
Спаслись еще три десятка зрителей, которые смогли выбежать из здания (11 из них получили ожоги). Один вернулся в класс через окно за своим ребенком — но погиб.
Остальные оказались в другой части класса, отрезанные от выхода огнем. Выбраться они не успели. «Судебно-медицинская экспертиза установила, что причиной смерти были не термические ожоги, а отравление синильной кислотой, которая выделялась при горении нитропленки», — рассказывал участвовавший в расследовании причин трагедии Леонид Зыль, на тот момент — инспектор Республиканского управления пожарной охраны.
Некоторые погибали при попытке их спасти. «Смотрю, хлопчик висит в окне, кричит: „Мамочка, спаси, мамочка, больше никогда в кино ходить не буду. Только спаси“. Я его за брючный ремень схватил, с мужиками потащили мальца через окно и перервали пополам. Скончался бедолага», — рассказывал Вырвич.
«Люди носили воду в ведрах из двух колонок, которые находились недалеко от школы. Тех, кого вытаскивали, обливали водой. Лили воду и в окна, чтобы люди не мучились, крики и стоны просто раздирали наше сердце! Народ кричал: „Лейте на них воду, в окна, пусть они не мучаются!“ Мы уже видели, что те, кто там остался, никогда не смогут выйти живыми», — говорил Василий Багновец.
Погибли 65 человек (в том числе 34 школьника) — из них 63 были местными, один из деревни Мотоль, еще один человек из Пинска, которому было около 80 лет.
«Он в Буссу приезжал „на любовь“ до нашей местной старушки. Она его и хоронила», — рассказывал Вырвич. По другой версии, мужчине было 65 лет и он приезжал к дочери в гости. Трое выбравшихся позднее скончались в больнице (иногда утверждается, что общее число погибших было 65 + 3, но в большинстве источников называется общая цифра в 65 погибших).
Одна из тех, кто умер в больнице, — сестра Надежды Наумчик, которая годы спустя рассказывала о той катастрофе: «Она была прижата к окну аппаратурой, толпой горящих людей. Люди горели и давили друг друга в этом горящем бревенчатом зале. Сестра же кричит в окно нашей маме: „Спаси меня, мамочка, родненькая! Вытащи меня!“ Мама быстро сбегала за табуреткой домой (хата находилась напротив школы) и начала тащить сестричку (окно было высоко и сестру так просто вытащить было сложно). Мать стянула только с нее одежду, а спина у сестры моей сгорает от пламени. Схватили ее за ручки, вытащили как-то, а она кричит: „Облейте меня, родные, я горю!“ Нечеловеческий стон… „Мама, — говорит сестренка, — одежда-то у меня обгорела, как же я домой пойду нагая? Стыдно ведь, стыдно!“ <…> Сестренку мою забрали в больницу, но выжить ей было не суждено».
«Я боялась спать. Мы тогда вместе спали. Вот лягу, и мне кажется, что я держусь за нее», — добавляла в другом интервью Надежда.
Также встречается информация, что среди погибших были люди, которые не пошли на киносеанс, но пытались спасти из горевшего здания своих детей.
Общее горе и отъезд 300 человек
«Когда потушили пожар, развалили стены и стали извлекать погибших. Опознавали кого как. По остаткам одежды, по сапогам. У сестры моей обгорела голова, у брата тоже. А от друга только и остались часы, которые мы нашли в куче пепла. Из нашей родни погибло шестеро. У батьки моего было два брата. Так вот у каждого сгорело в той школе по двое детей», — говорил Василий Вырвич.
По его словам, среди погибших были и две сестры Владимира Наумчика, который нечаянно стал виновником трагедии. В основном жертвами были молодые люди: кроме дедушки из Пинска, «двое взрослых мужиков погибли — с 1912 года рождения, один — с 14-го и один 25-го, а остальные с 30-го и младше. Лидочке Наумчик было только восемь лет».
Местную жительницу Анну Наумчик на показ не пустили родители. Девочка обиделась: «И тут мой маленький братик смотрит в окно большими такими глазами: „Мама, смотри, как шпарко светит солнце!“ — „Какое ж солнце, сынок, — говорит наша мама, — вечер на улице, зима…“ И тут мы услышали, что со стороны школы доносятся крики: „Школа горит! Люди горят!“ Я не видела всего ужаса, но в мою память навсегда впечаталась картинка: обгорелые трупы знакомых людей, которые вытаскивают из этого ада».
Инспектор пожарной охраны Леонид Зыль вспоминал: «Трагедия в Буссе случилась вечером 11 ноября (скорее всего, это оговорка: пожар случился 12 ноября. — Прим. ред.). Нам сразу же позвонили, и через 40 минут группа из четырех человек, которой предстояло принять участие в расследовании, выехала на автомобиле „Победа“ к месту происшествия. Приехали рано утром. Зрелище, конечно, было ужасное. У дверей и окон сгоревшего дома погибшие люди были буквально спрессованы. Они как толпились, пытаясь выскочить из комнаты, так и погибли. Дети, взрослые — целые семьи».
Расследование продолжалось три дня. Там же работала и правительственная комиссия. «Конечно, народ в деревне клял всех и вся. А если бы им в руки попался киномеханик или тот хлопец, который лампу уронил, — убили бы обоих. Стон стоял во всем районе», — вспоминал Зыль. «А потом были похороны, — добавлял он. — За ночь вырыли траншеи на кладбище и хоронили по двое, по трое в гробу. Если, к примеру, погибла семья, то их хоронили всех в одной могиле. Вереницу телег с гробами и бабьи завывания я до сих пор как вспомню — так мороз по коже».
Траншеи на кладбище выкопали сотрудники Пинской речной флотилии, на похороны из этого же города приехал духовой оркестр. Как вспоминала Анна Наумчик, «пожар изменил жизнь в Буссе. Те, у кого сгорели родные, не здоровались и не разговаривали с теми, кого не коснулась эта трагедия… Люди сходили с ума. Одна женщина, у которой погибла дочка, ночевала на кладбище… Горе было всеобщим… Заглушить его было невозможно».
«В детстве записались такие мысли: я все думала, почему так мало людей — на улице мало, в домах мало. И как-то люди были, как испуганные, что меня поразило, я же ребенком была», — вспоминала местная жительница Анна Куницкая.
На помощь приехали десятки (если не сотни) людей из соседних деревень. Они сделали кресты, привозили пострадавшим семьям одежду и еду. Государство взяло на себя все расходы по похоронам, а вот траур в стране не объявляли.
Суд состоялся в декабре 1957 года в Бресте. Киномеханик Вырковский получил десять лет исправительно-трудового лагеря, упустивший лампу зритель Наумчик — пять. Старший пожарный инспектор Прибор — два года исправительно-трудовой колонии. Председатель колхоза Чварков, заведующий Ивановским отделом культуры Минков и заведующий отделом районного образования Сулковский — по году исправительно-трудовых работ по месту работы с удержанием из зарплаты в доход государства 25%. Председатель местного сельсовета и заведующая школой получили три года условно с трехлетним испытательным сроком. Что касается более высокопоставленных чиновников, то (если вынести за скобки выговоры) должностей лишились начальник главного управления кинофикации и кинопроката Минкульта БССР, зампредседателя Ивановского райисполкома, замначальника областного управления культуры.
Но и после трагедии правила эксплуатации кинопроекторов неоднократно нарушались, в 1960 и 1965-м в Беларуси из-за этого случались пожары. Окончательно фильмы из горючей кинопленки изъяли из проката только в 1970-е годы.
На месте гибели людей в ноябре 1957 года установили кирпичный памятник в виде пирамиды. На нем шесть раз повторялась фамилия Вырвич, семь раз — Сидорчук, девять — Наумчик. За годы он стал разрушаться. В 2002-м на его месте установили новый — в виде раскрытой книги с именами погибших.
В СМИ встречается упоминание, что лишь в 1997-м материалы дела рассекретили, после этого о нем впервые стало возможно писать СМИ. В реальности гриф «секретно» имеется только на постановлении ЦК КПБ, на других документах его не было. Но в советское время желание журналистов писать о катастрофах не приветствовалось. Поэтому период молчания о страшном пожаре прекратился лишь в девяностые.
Как сложились судьбы людей, связанных с трагедией? Киномеханик Вырковский и зритель Наумчик после выхода на свободу не вернулись в деревню. Вернее, последний, когда отбыл срок, приезжал в Буссу, но тайно. «Жена его потом замуж вышла за другого, но парня никто к тому времени уже не винил в произошедшем… Человек уехал потом куда-то в Россию», — рассказывал местный житель. По версии другого, «сразу после тюрьмы он приехал сюда ночью, положил цветы на могилу двух сестер, погибших в тот день, попрощался с матерью и навсегда переехал в Брест, где обзавелся женой и прожил до старости».
Чварков продолжал работать председателем колхоза до 1983 года. Награждался орденом Трудового Красного знамени и медалями. Избирался делегатом одного из съездов Компартии Беларуси. Медведев, помощник Вырковского, не привлекался к ответственности. После трагедии он сменил профессию и пошел работать трактористом.
Вскоре после случившегося из деревни уехали около трехсот человек: они не смогли жить рядом с местом, где погибли их родные.
Читайте также
