510 лет назад, 8 сентября 1514 года, состоялась битва под Оршей, в которой предки беларусов, литовцев, поляков и украинцев разбили соседей из Великого княжества Московского. Рассказываем о причинах, ходе и последствиях этого сражения, которое показало сплоченность наших народов и их непреодолимое желание сохранить свободу и независимость своей родины.
Беларусские власти и пропагандисты делают все возможное, чтобы беларусы не знали своей истории: переписывают учебники в школах, создают псевдоисторические пособия для идеологов и нападают на национальных героев через подконтрольные СМИ. Они пытаются доказать, что наша история якобы начинается с СССР, своей независимостью мы обязаны Александру Лукашенко, а наша страна является частью «русского мира».
В реальности Беларусь представляет собой часть большой европейской семьи и была ею очень долгое время. В нашем проекте «Общая история» мы расскажем о людях и явлениях, которые на протяжении многих лет связывают Беларусь с Украиной, Польшей, Литвой и Латвией и которые объединяли наши страны в борьбе за демократию и свободу.
Причины войны — борьба за наследие Киевской Руси
Битва под Оршей — часть войны 1512−1522 годов между ВКЛ и Московским княжеством. Конфликты между предками современных беларусов и русских происходили постоянно. До этого произошли войны 1487−1494, 1500−1503 и 1507−1508 годов. Уже после — 1534−1537, 1561−1570 и другие.
Глобально говоря, их причиной была борьба за наследие Киевской Руси. Последняя — средневековое государство, существовавшее с IX века на территории современных Беларуси, России и Украины (а также частично Польши и стран Балтии). В первой половине XIII века на Киевскую Русь напали монголы. На значительной части территории современной России и большей части Украины утвердилось монгольское иго. В городах продолжали править свои князья, признавшие власть хана. Тот давал им ярлыки (грамоты), позволяющие властвовать в своем или чужом княжестве. Русские выплачивали монголам дань, часто участвовали в военных операциях Орды. Наиболее удачно в новую систему встроилась Москва. Постепенно она подчинила себе все княжества и по существу монополизировала отношения с монголами. В конце концов московские правители свергли их власть и стали править без оглядки на хана.
А вот на землях современной Беларуси монгольского ига никогда не было (на наших предков было совершено лишь несколько крупных набегов). Населявшие страну люди стали жителями ВКЛ. Первоначально между Вильней, ставшей второй столицей ВКЛ после Новогрудка, и Москвой развернулась борьба за земли, когда-то входившие в состав Киевской Руси. Сначала инициатива принадлежала именно нашим предкам, которые присоединили к ВКЛ большую часть территории Украины — благодаря этому на этих землях монгольское иго продолжалось всего 120 лет (в большинстве других регионов Руси оно длилось в два раза дольше).
Но затем ВКЛ переориентировалось на Запад, заключив союз с Польшей. А вот Москва от своих целей не отказалась. В итоге между двумя странами начались бесконечные конфликты, в которых восточные соседи, в большинстве случаев являвшие агрессорами, пытались захватить наши территории, а мы с переменным успехом отбивали их натиск.
Причем это была не просто борьба за территорию, типичная для западных стран того времени, а противостояние между разными цивилизациями: российской и европейской.
Взятие Смоленска и вопрос численности армий
Война между ВКЛ и Москвой началась осенью 1512 года, когда русская армия двинулась на Смоленск — ключевую крепость на нашем восточном пограничье. Первая и вторая осады оказались неудачными. Однако в первый поход Смоленск лишился своих посадов (областей за пределами укрепленной территории — например, крепости), во второй были окончательно разорены окрестности города, а урожай на полях погублен или собран московскими фуражирами. Уже во время второй осады осажденные голодали и были вынуждены съесть всех лошадей. Поэтому третья попытка оказалась успешной, и 1 августа 1514 года город сдался.
После этого русские двинулись на запад, захватив Мстиславль, Кричев и Дубровну. 8 сентября 1514 года под Оршей их встретила армия ВКЛ под предводительством гетмана Константина Острожского. Биография нашего полководца удивительна. Он родился в 1460-м, стал успешным военачальником. В 1497-м, когда ему было 37 лет, стал гетманом великим литовским, возглавив вооруженные силы страны. Спустя три года он потерпел страшное поражение на реке Ведрошь (теперь это территория Смоленской области России) и попал в плен. Лишь спустя шесть лет он дал клятву о верности московскому князю, после чего его выпустили из тюрьмы и сделали боярином. Но Острожский при первом же удобном случае бежал на родину. Как отмечал историк Алесь Кравцевич, «образ гетмана Острожского ломает российскую идеологему. Мол, войны с ВКЛ — это противостояние православной Руси с католическим Западом. Острожский был православным, <…>. Он мог перейти на сторону Москвы, как сделали многие, но с первой возможностью убежал. Выбрал борьбу за свое Отечество. Для него православная Москва была страшнее, чем католический Запад».
Какая армия была у Острожского? На этот счет существует устойчивый миф, гуляющий по публикациям. Согласно ему, наше войско составляло 30 тысяч, московское — целых 80. Но это огромное преувеличение. Прежде всего, таких армий в ту эпоху еще не было. Как объяснял историк Алесь Казаков, «да напалеонаўскіх войнаў па Беларусі ніколі не хадзілі войскі такіх памераў. Я маю на ўвазе, каб такое вялікае войска было ў адным месцы. Так, напрыклад, падчас вайны 1654−1667 гг. агулам на тэрыторыі Вялікага Княства Літоўскага дзейнічалі маскоўскія войскі ў некалькі дзясяткаў тысяч чалавек. Але на розных кірунках. У той пэрыяд нават у значна больш густанаселеных рэгіёнах Эўропы, дзе можна было пракарміць гэтае войска, не зьбіралася так шмат людзей у адным баі. У Паўночнай Італіі ў гэты час войскі часьцей за ўсё не перавышалі 25 тысяч чалавек. Нават у ваенных статутах ХVII стагодзьдзя пісалася, што прыблізна такая колькасьць для войска зьяўляецца аптымальнай».
По словам специалиста, автором мифа о 80 тысячах был король польский и великий князь литовский Жигимонт, которому было важно повысить свой престиж и показать всей Европе, что он защищает католичество от угрозы с востока. Цифра же в 30 тысяч встречается в письме Якуба Пизы, представителя папы римского, который, однако, не заехал дальше за Вильню. Аналогичные цифры встречаются и у посла Священной Римской империи Сигизмунда Герберштейна (он проезжал через территорию Беларуси спустя три года после битвы, в 1517-м). В реальности же, по мнению Казакова, наша армия насчитывала 16−17 тысяч, московскую он считает равнозначной ей.
Цифры на 4−5 тысяч меньше приводит российский историк Алексей Лобин. По его мнению, «в 1510–1530-х гг. в больших походах (например, „государев поход“ на Смоленск 1514 г., поход на Литву 1535 г.) могли принимать участие до 20 000 человек (речь о московской армии. — Прим. ред.). На отдельных театрах боевых действий развернутые конные рати могли насчитывать до 10 000−12 000 (например, под Оршей в 1514 г.). При абсолютном превалировании поместной конницы над другими родами войск общая численность вооруженных сил в этот период не могла быть более 40 000». Лобин считал, что войска ВКЛ насчитывали около 12 тысяч человек — приблизительно столько же, сколько и их противники. Впрочем, он подчеркивает, что Оршанская битва была крупным сражением. Недаром она вошла в историю как «Великая битва».
Споры российских военачальников и ход битвы
В массовом сознании место Оршанской битвы связано с Крапивенским полем, где теперь стоит памятник и где река Крапивна впадает в Днепр. Само поле находится между Оршей и Дубровно. Если исходить из этой версии, Острожский отошел от Орши, переправился немного выше по течению через Днепр и там около переправы и произошла битва.
Но, как отмечает Алесь Казаков, это только одна из трех версий. Согласно второй, армия переправилась через Днепр под Оршей и отошла от реки немного на восток. Где-то между этим городом и рекой Крапивной и произошла битва. По третьей версии, полководец переправился через реку еще выше по течению (чем в первой версии) и встретился с врагом в районе устья Крапивны.
Однако в этом факте — в том, что мы не знаем, где точно произошла битва, — нет ничего странного или необычного. Аналогичная ситуация наблюдается и с другими крупными сражениями той эпохи. Например, ученые до сих пор не знают, где точно произошла Куликовская битва 1380 года на территории России. «Археологи за 15 лет раскопок пока не нашли следов крупного могильника XIV века», — отмечали историки в начале нулевых. При этом таких крупных археологических исследований на месте Оршанской битвы вообще не было.
Впрочем, с ходом сражения также существуют трудности. В летописях и хрониках оно описано неполно и противоречиво. Как отмечает Казаков, относительно хода битвы существует еще один миф: якобы Острожский заманил врага под огонь артиллерии, которую спрятал в засаде. При этом историки ссылаются на произведение Герберштейна, который писал: «Литовцы, умышленно отступив к тому месту, где у них были спрятаны пушки, направили их против наседавших московитов и поразили задние их ряды, выстроенные в резерве, но слишком скученные, привели их в замешательство и рассеяли. Такой неожиданный боевой прием поверг московитов в ужас, ибо они считали, что в опасности находится только первый ряд, бьющийся с врагом; придя в смятение и полагая, что первые ряды уже разбиты, они обратились в бегство».
Как пишет Казаков, существовал нюанс: «У наступным, ужо нямецкамоўным выданьні Гірбэрштэйн дадае, што ў засадзе была артылерыя і пяхота. Але ў Польшчы і ВКЛ не асабліва чыталі нямецкамоўныя выданьні. А таму зь першага лацінамоўнага выданьня замацаваліся зьвесткі пра гарматы. „Засада“ сапраўды магла быць арганізаваная Астроўскім. Бо ў маскоўскіх летапісах паведамляецца, што зь лясоў стралялі ваяры. Але не з гармат, а з ручніц (речь о стрелковом гладкоствольном ружье. — Прим. ред.). У тыя часы гарматы сапраўды выкарыстоўваліся ў палявых бітвах. Але даволі часта яны мелі хутчэй псыхалягічны эфэкт. Вайна вялася ў бліжнім баі. А гарматы былі вельмі маруднымі і неэфэктыўнымі. На перазарадку ішло 15 хвілінаў, а трапнасьць стрэлу была досыць абмежаванай».
Как предполагал Алексей Лобин, фланги войска ВКЛ «были значительно слабее глубокоэшелонированного центра. Возможно, [Острожский] сознательно поставил на фланги легкие хоругви, тем самым дав „наживку“ русским воеводам: захотев ударить по слабым частям на крыльях королевской армии, они так или иначе выходили на засаду <…> либо подставляли свои фланги под перпендикулярный удар железных латников <…>. С другой стороны, мощный центр наемников, который перед собой видели русские воеводы, не оставлял им выбора в направлении атак».
Особенностью же русской армии были противоречия между двумя военачальниками: Михаилом Булгаковым-Голицей и Иваном Челядниным — они спорили, кто из них является знатнее и кто должен командовать единой армией, — что привело к несогласованности их действий. Например, после перестрелки, начавшей сражение, Булгаков-Голица, руководивший правым флангом армии, решил наступать самостоятельно, без согласования с Челядниным. Наши предки, как писал Герберштейн, «нисколько не оробев, стали твердо и отбили их. Но вскоре к московитам были посланы подкрепления, которые, в свою очередь, обратили литовцев в бегство. Таким образом, несколько раз то та, то другая сторона, получая подкрепления, поражала другую».
По мнению Лобина, части, подчиненные Булгакову-Голице, бились с противником при полном бездействии остальных подразделений. И лишь спустя некоторое время последние присоединились к атаке. Однако в центре поля та завершилась неудачно, а «князь Булгаков-Голица после неудавшейся атаки приводил расстроенные дворянские сотни в порядок и оказать поддержку Челядину, даже при желании (а желания у него явно не было), не мог». Наступающих же слева заманили под удар из засады. После того как противник побежал, началось отступление и других частей, перешедшее в бегство, при котором захватчики понесли наибольшие потери. Преследование продолжалось на протяжении 6,5−13 км. К вечеру вернулась отправленная в погоню кавалерия, приведя с собой пленников.
Катастрофа для Москвы и наш День воинской славы
Русские потерпели жесткое поражение. Точные цифры потерь неизвестны и дискуссионны. Однако общий итог бесспорен: это была яркая победа наших предков.
«Между Оршей и Дубровно, которые отстоят друг от друга на четыре немецких мили (около 20 км. — Прим. ред.), есть река по имени Кропивна; предавшись бегству по ее опасным и крутым берегам, московиты потонули в таком количестве, что запрудили течение реки. В этом бою были взяты в плен все военачальники [и советники] московитов; главнейшим из них Константин [Острожский] устроил на следующий день самый пышный прием, а затем отослал их к королю; они были распределены по литовским крепостям. Иван Челяднин с двумя другими знатными князьями уже пожилых лет содержался в Вильне в железных оковах. Когда цесарь (император. — Прим. ред.) Максимилиан отправил меня послом в Москву, я, с позволения короля Сигизмунда (это вариант имени Жигимонта. — Прим. ред.), посетил их и утешал; кроме того, по их просьбе я дал им взаймы несколько золотых. Узнав о поражении своих, государь тотчас же покинул Смоленск и бежал в Москву», — писал Сигизмунд Герберштейн.
Станислав Гурский, секретарь королевы Боны Сфорца, жены Жигимонта, так описывал те события: «На поле были видны претерпевшие убийство тела, с вытекшей на землю кровью, лежащие без голов, рук или ног, а у иных голова была разбита молотом или рассечена надвое, у кого обнажен позвоночник, у кого выпали кишки, у кого отсечено от тела плечо с рукой, у кого разбиты мечом лицо или рот, кто разрублен от головы до пупа, в ком торчало копье, кто стонал, кто испускал дух, кто раздавлен конями, кто завален огромными тушами лошадей. Очень печальное и ужасное для самого Господа зрелище. Даже в болотистом русле Кропивны и на ее обрывистых берегах, в 4 милях от места битвы лежало большое количество московитов вместе с лошадьми, так что течение было запружено наваленной кучей трупов, и наши, сжигаемые жаждой, зачерпывали шлемами и пили кровавую воду».
Даже если в обоих случаях имело место преувеличение, масштаб катастрофы понятен.
Однако полностью воспользоваться плодами победы не получилось. После виктории армия Острожского осталась на поле. Полководец не двинулся с места, пока не получил от короля подкрепление — до 4 тысяч воинов. После этого он отправился к Смоленску. Местный епископ Варсонофий организовал заговор и отправил племянника к великому князю Жигимонту, обещая открыть ворота. Но московские власти узнали об этом. Когда Острожский подошел к городу, трупы всех заговорщиков (кроме самого епископа) висели на крепостной стене. Осада завершилась неудачно.
В целом нашим предкам удалось остановить натиск на беларусские земли, после битвы распался союз Москвы и империи Габсбургов. Армия ВКЛ вернула Дубровну, Кричев и Мстиславль, но не смогла отбить Смоленск. По перемирию 1522 года этот город остался в составе Московского княжества и вернулся в ВКЛ лишь век спустя.
Казалось бы, результаты скромные. Но в истории каждой нации существуют события, которые вошли в национальную мифологию и национальный пантеон. Среди них обязательно встречаются битвы. К примеру, в России таковой является упоминавшаяся выше битва на Куликовом поле (1380). И в данном случае совершенно не важно, что вскоре после этого сражения монголы, против которых боролся князь Дмитрий Донской, сожгли Москву, а иго существовало еще на протяжении века. Куда более принципиальным является факт, что была одержана однозначная победа в «генеральном сражении», которая стала первым шагом к освобождению. Поэтому для современных русских это великое событие.
Битва под Оршей полностью вписывается в эту модель. По словам историка Алеся Кравцевича, «милитаризованное Московское государство, намного большее [по территории] чем ВКЛ, нарастило военную силу в монголо-татарские времена. Когда иго свергли, они бросили эту военную массу на Запад, а потом на Сибирь — как когда-то испанцы, после окончания Реконкисты, — на Америку. Для ВКЛ нашествие такой массы московитов было неожиданностью. От середины XV века то и дело из-за восточной границы появлялась армия и несла разорение. И невозможно было ее остановить. А под Оршей удалось не просто остановить, а уничтожить. Это была яркая победа среди страшной полосы поражений».
Неудивительно, что с 1990-х годов день Оршанской битвы — 8 сентября — отмечается как День беларусской воинской славы.
Читайте также
