За два года Светлана Тихановская съездила в международные поездки около 90 раз. Она встречалась с десятками президентов, премьеров, королями и другими топовыми политиками. Однако мало кто знает, что скрывается за публичной стороной этих визитов. Как работает дипломатический протокол, почему его сравнивают с Талибаном и какие они — лидеры государств, с которыми вела переговоры Светлана? Об этом и многом другом «Зеркалу» рассказал дипломатический советник Тихановской Денис Кучинский.
Денис Кучинский, 28 лет, родом из Лиды. Окончил ЕГУ по специальности «Культурное наследие и туризм», а также магистратуру Каунасского университета Витовта Великого по специальности «Дипломатия».
Учился вместе со спикером литовского сейма Викторией Чмилите-Нельсон и менеджером по стратегической коммуникации Офиса Тихановской Анастасией Костюговой. После окончания университета занимался политической и культурной деятельностью: вместе с Алесем Смоленчуком, Павлом Белоусом и Франаком Вячоркой помогал организовывать перезахоронение Кастуся Калиновского в 2019 году, работал над проектом по мониторингу выборов, а также консультантом в IT-компаниях. Кроме белорусского и русского языков, владеет английским, испанским, итальянским, литовским и польским. Присоединился к команде Светланы Тихановской осенью 2020 года.
«Помню, в одной стране было запрещено покупать еду для Светланы в магазине»
— Во время визита в Латвию Светлана говорила, что ей, например, нельзя пить из открытых бутылок или из уже налитого стакана, а также нельзя заходить за ее спину и находиться между ней и охранником. Какие еще есть запреты от охраны?
— Например, часть протокола — выходы из машины. По правилам, Светлана всегда выходит из машины первая.
Еще рассадка. Место Светланы — всегда правое сзади. Таково требование охраны и протокола, так как это место считается самым безопасным. Но был интересный случай недавно в Финляндии. Охрана нам неожиданно сказала: все, теперь используем другой автомобиль. Просят часть делегации пойти налево. Тут мне звонит Франак, говорит: «А где я еду, я еду в какой-то машине неизвестно куда, а вы где?» Параллельно звонит Светлана: «Денис, а где Франак?» В итоге оказалось, что Франак играл роль Тихановской — его посадили в машину Светланы. Вот такая мера безопасности.
У охраны есть и требования к отелю. Чтобы комнаты были рядом, чтобы выходы были надежными.
Также по правилам Светлана не должна принимать в руки подарки и цветы. Но мы делаем так, чтобы быстро у нее забрать и передать. Люди даже писали в инстаграм Тихановской: «А кто у вас там забирает цветы постоянно?» Так вот, это я.
Больше рекомендаций от охраны нет. Помню, в одной стране было запрещено покупать еду для Светланы в магазине. Даже когда мы ходили в ресторан, сначала туда приезжала местная охрана, чтобы проверить, как и из чего готовятся блюда, продегустировать.
— Охранники носят оружие? Приходилось применять хоть раз?
— Да, носят. Факты применения оружия мне неизвестны. Но однажды, в первый месяц войны, во время одной встречи с диаспорой местная охрана предложила надеть бронежилет. Тихановской эта идея не очень понравилась. В итоге встречалась без него.
— Было ли такое, что за вами следили белорусские спецслужбы? Как вы это замечали?
— Есть этот случай с Грецией, связанный с Протасевичем. Его все знают. Кажется, во время какого-то визита говорили, что были подозрения, что кто-то следит. Но в целом, если нам не нужно знать о таких делах, мы и не будем знать. Охрана работает по своим протоколам. У нас литовские охранники, они очень профессиональные. Здесь же важен и ум, а не только мускулы.
Что интересно, очень часто принимающая сторона предоставляет Светлане женщин-охранниц.
— Много ли охранников у Светланы? Может ли быть, например, 10 человек?
— По-разному. Каждая страна определяет свой уровень безопасности, иногда много, а иногда нет.
— Вы говорили, что все отступления от протокола охрана воспринимает напряженно. То есть смотрите, получается, если Лукашенко приехал в Бишкек, заявил, что «Мерседес», который ему подали, не завелся, и вдруг пошел пешком, то это все было запланировано?
— Такое может быть во время встреч. Есть премьер-министр, который не очень любит протокол. Это премьер-министр Люксембурга Ксавье Беттель. Мы когда к нему в офис впервые пришли, он говорит: «Я не люблю протокол, я люблю все делать спонтанно». И, например, перед тем как начать встречу, он сказал Светлане: «Пойдемте, я вам покажу свой кабинет». Ходил, показывал кабинет, фото своего мужа (Беттель стал одним из первых среди лидеров ЕС, кто заключил однополый брак. — Прим. ред.). Потом он такой: «А давайте просто пройдемся по городу, прогуляемся».
— Охрана, наверное, схватилась за голову?
— Охрана сказала «ok». Запрет был бы только в случае большого риска. И они пошли на прогулку по Люксембургу. Он был вторым человеком, кто вспомнил шутку о Талибане (звучит так: «Знаете, чем протокол отличается от Талибана? С Талибаном можно договориться»). Поэтому отступления могут быть, и все подготовлены к таким сценариям. Но охрана и протокол всегда за то, чтобы все было по плану, чтобы не создавать дополнительных проблем.
«Стараемся уложиться в сумму до 2,5 тыс. евро, а если визит на день, то выходит меньше тысячи»
— На чем вы обычно летаете? Есть ли какие-то требования? Например, летать только в бизнес-классе.
— Мы всегда летаем эконом-классом, за редкими исключениями. Когда Светлану приглашают, бывает, принимающая сторона делает жест вежливости и говорит, что заплатит за отель и рейсы, мол, вы гостья нашей страны. И тогда они выбирают. Иногда покупают бизнес-класс. Я помню два таких случая. Первый — когда мы летели в Нидерланды. Светлана приходит и говорит: «Почему бизнес-класс? Что ты наделал?» Она не любит лакшери. И второй — когда в США летели. Был долгий перелет, и сразу надо было работать, поэтому мы взяли эконом-премиум. Там немного больше места.
— Кто, как правило, оплачивает билеты, отели, питание?
— По-разному. Часть оплачивает Офис, часть — приглашающая сторона. Если это конференция, то там организаторы все берут на себя. Часто бывает так, что они говорят: вы гостья нашей страны — и берут оплату на себя.
Основные расходы обычно — это жилье, перелеты и еда. Потому что транспорт на месте в большинстве случаев предоставляет приглашающая сторона.
— Сколько человек в вашей делегации?
— Один плюс два и иногда фотограф. Если это рабочий визит, то это визит Светланы Тихановской. Все остальные люди там, чтобы просто помочь. Чтобы ее подготовить, чтобы были все документы на месте. У Франака с собой всегда сумка, в которой он возит портативный принтер. Сумка Франака — это отдельная история. Туда влезает все: костюм, все документы, принтер. Я считаю, что там можно найти Крест Евфросинии Полоцкой, Грааль и смысл жизни (смеется). А если серьезно, то иногда очень нужно что-то поменять и переделать. Я помню этот спич в Европарламенте. Уже готов, уже все там сделано — мы едем и из машины дорабатываем последние штрихи.
Обычно на встречах разговаривают два человека (иногда могут давать слово другим). Остальные нужны, чтобы что-то подсказать, профильное или уточняющее, и потом работать по имплементации договоренностей.
— Как долго длится подготовка к поездке?
— По-нормальному, чтобы идеально сделать визит, нужен месяц. Когда ты просто занимаешься только этим визитом, тогда хватает времени, чтобы провести полную работу и даже побыть «шерпом». Это дипломатический жаргон. Когда человека от главы государства или правительства отправляют в страну, чтобы провести предварительные переговоры, договоренности, чтобы уже, когда делегация приехала, было все готово и сделано. Чтобы на встречах уже обсуждались финальные детали. Кстати, как правило, «шерпы» работают на больших саммитах.
— Сколько стоит один визит в среднем?
— Зависит от страны, количества дней, сложности маршрута. Мы стараемся уложиться в сумму до 2,5 тыс. евро. Если визит на один день, то и меньше тысячи евро.
— Франак Вячорка призывал белорусов финансово поддерживать Офис и Кабинет, так как вы, мол, часто едете и просите что-то оплатить. Как это выглядит с точки зрения протокола и дипломатии?
— Я с этим сталкиваюсь каждый день. Ты организовываешь визит, спрашиваешь об условиях. Иногда напрямую говорят, что готовы оплатить расходы. Тут сказать «спасибо, не надо» — это оскорбить другую сторону. Можно просто спросить. Есть специальный дипломатический язык, как это сделать ненавязчиво. Узнаешь о некоторых протокольных вещах и уточняешь, есть ли специальные скидки или договоры у вашего МИДа с каким-то отелем. Они понимают и говорят, например, что есть такая-то скидка, а иногда — что все оплатят. Вот мы были, например, в Финляндии. Организаторы оплатили отель. Такая же ситуация и с перелетом. Но мы стараемся сделать все так, чтобы это было максимально дешево.
Я согласен с Франаком в том смысле, что по-правильному, чтобы быть независимыми, нужно, чтобы было финансирование от белорусов.
— Какие подарки вы дарите? Что об этом говорит протокол?
— Обо всех подарках нужно договориться заранее. Рабочие визиты обычно их не предусматривают. Но для нас очень важно дарить что-то, связанное с нашей страной. Флаги, книги о Беларуси, значки разные — то есть наши символы и нашу культуру. Тихановская, когда вручает флаги, всегда говорит: «Вот, держите, потому что скоро нужно будет менять».
Также важный момент — как вручать подарки. Если жесткий протокол, то часто говорят «protocol to protocol». То есть их передают или через протокольную службу, или через советников. Но мы просим, чтобы это было «hаnd to hаnd», то есть напрямую.
С подарками связана история с премьер-министром Финляндии Санной Марин. Ковидное время, ограничения, в помещении могли находиться не более 6 человек. В суматохе мы забыли вручить книгу о природе Беларуси (подарок был символичный, ведь Финляндию, как и Беларусь, называют страной озер, и в этом мы похожи). А это было важно сделать, потому что Санна Марин преподнесла Светлане подарок. По правилам, если тебе дарят что-то, то и ты должен подарить в ответ. В итоге я нарушил протокол, вышел из машины, подошел к Санне Марин и говорю: «Госпожа премьер-министр, мы забыли вам вручить подарок, но он очень важен. Это символичная и простая вещь, которая покажет, как мы похожи».
— За нарушение протокола нет каких-либо санкций или штрафов?
— Нет-нет. Все понимают, что бывают отступления от правил.
— Что дарят Светлане?
— Например, в Штатах Пелоси (спикер Палаты представителей США Нэнси Пелоси. — Прим. ред.) подарила красивую тарелку с фреской, которая находится в Капитолии. Энтони Блинкен (госсекретарь США. — Прим. ред.) — такую тарелочку со своей подписью личной. Санна Марин — голубого стеклянного голубя. Медали разные, книги тоже дарят. Часто — шоколад или конфеты.
— Или печеньки, как Джо Байден. Кстати, что вы с ними сделали?
— Съели (смеется). Печенье, кстати, подарил Тихановской и премьер-министр Канады Джастин Трюдо. Оно у меня осталось до сих пор. А Светлана подарила ему флаг.
— Есть какой-то потолок по сумме? Можно ли подарить «Теслу» или «Майбах»?
— Нет, нельзя (смеется). Подарки не должны быть дорогими.
«У Светланы есть стилист, которому я присылаю программу»
— Есть ли у Тихановской райдер, как у звезд?
— Она просит всегда, чтобы была вода в комнате. И в целом, чтобы была вода. А еще — час в отеле после прилета. Из бытовых моментов Светлана часто просит на ужин купить кефир и банан, чтобы не выходить никуда и не напрягать охрану без надобности.
В целом она требовательна к документам и программе. Если что-то сдвинется на 10 минут в ту или иную сторону и этого не будет в ее программе, то Тихановская это сразу заметит и укажет.
Обычно же формируются три программы. Протокольная, своя для водителей (там вообще посекундно) и отдельно для Тихановской. Там есть биографии и какие-то другие моменты.
Плюс самое главное требование у Тихановской касаемо интервью — точно знать, будет ли видео, аудио, живой эфир. Большинство моих косяков, за которые я отхватываю, — это когда что-то поменялось, а я не добавил. Или, например, когда я сказал, что будет аудиоинтервью, она приходит — а там 5 камер. И все, я знаю этот взгляд (смеется).
У нас тоже есть своя традиция. Между перелетами или в свободную минутку, чтобы расслабиться немного, мы играем в слова (нужно угадать существительное по синониму). Если есть какая-то пауза или нужно разгрузиться, то мы начинаем эту игру. Она любимая у Тихановской.
— На таких встречах обязательно придерживаться дресс-кода? Можно прийти, условно, в джинсах и кроссовках?
— Нет. Эта часть протокола предусматривает дресс-код. Но после начала войны в Украине многое изменилось. Когда Зеленский приезжает на встречи или к нему едут, то дресс-код подстраивают.
В остальных же случаях есть определенные нормы. Обычно они зависят от характера приглашения, местных обычаев и времени суток. Костюм или юбка с блузкой или свитером, простое платье или брюки (не джинсы). Выделяется в этом смысле премьер-министр Албании Эди Рама. У него всегда галстуки разноцветные, а иногда он вообще без галстуков. Эди Рама даже может в шортах в офис прийти.
Единственное, о чем беспокоится в этом смысле Светлана, — чтобы не быть в одном и том же с человеком, с которым встречается. У Светланы есть стилист, которому я присылаю программу. Она смотрит встречи, смотрит, во что одеваются эти люди, чтобы не повториться. Женщинам, мне кажется, сложнее выбрать, что надеть, найти хороший и недорогой костюм. Тихановская же в Prada не ходит.
— А где она обычно одевается? Это масс-маркет?
— Из того, что я знаю, — и Zara, и Massimo Dutti, возможно, Hugo Boss.
Мужчинам в этом смысле немного проще, ведь все костюмы похоже выглядят — как правило, синие и серые. Черные костюмы по протоколу не надевают на встречи.
— Почему? Черный — это цвет траура?
— Его используют обычно для других случаев. Есть, например, черные смокинги, также есть специальный дресс-код, который был в Осло на нобелевском банкете.
Если вы замечали, на встречах ни у кого нет полностью черного костюма. Путин, кстати, нарушает это правило. Думаю, он хочет показать, что особенный.
— Есть ли какой-то язык одежды во время визитов? Как, например, фиолетовые галстуки у Лукашенко и Путина.
— В целом да, но это непросто. Гений в этом смысле — покойная экс-госсекретарь США Мадлен Олбрайт (кстати, она очень тепло относилась к Тихановской, очень похоже было на отношения бабушки и внучки). Олбрайт использовала броши. Так, брошь в виде жука она надела на официальную встречу с российскими представителями, когда в зале заседаний американские спецслужбы нашли «жучок». Если Олбрайт хотела дать понять свое отрицательное отношение, то пристегивала осу. Насчет Путина и Лукашенко — не знаю. Возможно, им обоим фиолетово на волю народа.
«Любые человеческие эмоции, все, что естественно — это нормально»
— Что делаете, когда все идет не по плану?
— Когда все идет не по плану, Светлана всегда удивляется: «Как ты можешь сохранять спокойствие?» Вот Финляндия недавно. Декабрь, самолеты плохо летают. У нас вылет в 10.00, прилет в 11.50, а в 13.15 встреча с Санной Марин. Очень важная встреча. Казалось бы, есть время, чтобы прилететь и успеть — час. Но на два часа опаздывает рейс. Тут ты ничего не можешь сделать — погода. Я уже на связи с советником Марин, протоколом, мы ищем варианты. Я знаю, что Марин надо вылетать в Брюссель. Ищем, что и как подвинуть. В итоге Светлана и Санна Марин встретились, хотя мы опоздали на два часа.
— Вот вы говорите, что некоторые встречи длятся всего 30 минут. Разве можно договориться о чем-то за это время на таком уровне?
— Классно, когда встречи долгие, когда есть время. Но тут я согласен с Черчиллем, который говорил, что нет такого конфликта, который нельзя было бы решить за 20 минут. Я видел, как Тихановская договаривалась и за 5 минут. В Брюсселе на саммите Восточного партнерства мы попали в протокольный ад. Потому что нужно было за 3 часа совершить шесть встреч с шестью премьер-министрами — Финляндии, Словакии, Словении, Австрии, Бельгии, Люксембурга. А у каждого свое время, каждый может только вот в эти минуты, и место у каждого тоже свое: кто-то может в отеле, кто-то — только в своем представительстве. А встретиться со всеми важно. И как это все организовать в Брюсселе, где такое сложное движение? Но удалось, там 10 минут, там — 15, тут — 5.
Дипломатические отношения часто основываются не только на твоем умении убедить, сказать, что важно, но и на личных отношениях. Вот министр иностранных дел, например, Эстонии или президент Польши Дуда. Надо еще посмотреть, встречался ли Дуда с кем-то чаще, чем с Тихановской, за последние два года. Ну, может, только с Зеленским. Он со Светланой виделся 8 раз и провел 2 звонка. Это показывает симпатию к народу, в том числе к Светлане Тихановской лично.
Поэтому на таких встречах иногда хорошо и просто поговорить. В декабре была интересная ситуация в Швеции с премьер-министром Ульфом Кристерссоном. Светлана с ним встречалась несколько раз до этого, когда он еще не был премьером. И вот первое, что она говорит (а очень важно начать правильно): «Господин премьер, первое, что хотела бы спросить. Я ехала на встречу и думала, как вас называть: Ульф или господин премьер-министр?» И все, он сразу улыбается: «Лучше Ульф, потому что это мое имя». И все, это разряжает обстановку. Личные отношения — они важны.
— Чего нельзя делать во время визитов? Есть ли какой-то негласный список правил? Может, нельзя плакать?
— Нет, любые человеческие эмоции, все, что естественно — это нормально. Но нельзя все, что может быть прочитано как неуважение или демарш. Например, встать и демонстративно уйти со встречи — это красная линия. Или если у тебя встреча на 30 минут, сказать после 10, что ты уходишь. Кстати, было у нас такое. Октябрь 2020 года, Светлана встречалась с Олафом Шольцем (канцлер Германии. — Прим. ред.). Меня тогда не было, а она не знала, как закончить разговор. И закончила раньше.
— И что в итоге? Как это воспринял Шольц?
— Точно не знаю, думаю, немного мог удивиться. Но подумал, наверное, что что-то случилось с расписанием, которое требует таких изменений.
— Очень часто во время встреч президенты и премьеры посещают различные памятники или музеи. Не совсем понятно, зачем это.
— Это называется публичная дипломатия. Здесь есть два очень важных аспекта. Первый: мы везде ищем что-то белорусское. Это очень важно. Вот, например, у меня галстук с Шагалом. На него обратят внимание, а я подчеркну, что этот художник родился в Витебске. Он не из России, а из Беларуси.
Или вот встречалась Светлана Тихановская с экс-президентом Чили Рикардо Лагосом. Сидят, разговаривают, и упомянули Игната Домейко, то, что он герой и Чили, и Беларуси. «Правда? Из Беларуси?» — удивился он. Страна на другом конце света, а так сближает этот факт. Или вот сидели с бывшим премьером Греции Андреасом Папандреу. Он говорит: «А вы знаете, что у меня прадед был участником восстания Кастуся Калиновского?» Поэтому ты можешь озвучивать позиции, убеждать, но расскажешь один такой факт — и есть связь.
Вторая же часть — это история страны, в которую ты приезжаешь. Когда Светлана посещает, например, места студенческих восстаний в Греции или места, где убивали людей в Румынии в начале революции, она показывает, что думает об их культуре тоже, что мы понимаем их боль и имеем эмпатию к их истории.
Также мы обычно готовим для Светланы документ хедлайнеров. Туда мы включаем идеи и метафоры, которые она может использовать во время интервью в той или иной стране. Например, когда мы были в Испании, она говорила в беседах с журналистами: «Вы можете представить, что Рафаэль Надаль или Криштиану Роналду вышли на улицу выразить свое мнение, а их задержали?» Они: «Нет, конечно». А вот у нас Левченко, посмотрите.
«Байден начал звонок со слов: «Привет! Это Джо Байден»
— Самый интересный с точки зрения протокола визит?
— Есть разные уровни интереса. Если вы находитесь на высоком уровне, всегда интересно работать. Сотрудники службы протокола мне много интересного рассказывают. Например, про Трюдо. Его же отец тоже был премьер-министром, в его честь аэропорт назван. Я спрашиваю у канадских коллег: «Так он сейчас живет в резиденции, где еще ребенком жил?» А мне говорят: «Нет, резиденция с 2015 года на реставрации. А он как раз в это время пришел на пост». С Трюдо тогда вообще была очень интересная встреча, сразу было видно, что человек знает ситуацию и детали. Он говорил: «Я знаю, что белорусы не поддерживают войну. Вам в 2020-м немного не хватило для победы». У Светланы спрашивал: «Как там Сергей?»
В США тоже было интересно. Это другой тип протокола. Как въезжать в Белый дом, как туда заходить. Если, например, кто-то не на том месте в машине сидит, не так, как было заявлено, машину не пропустят. Там уровень безопасности очень высокий.
Плюс визиты, где происходило что-то необычное. Например, звонок Байдена. Физически не удалось встретиться из-за расписания. Но его помощница набрала Франака. И в итоге они со Светланой созвонились, когда Байден был в самолете. Интересно, что он начал звонок со слов: «Привет! Это Джо Байден». Светлана сначала ответила: «Здравствуйте, Джо Байден». Потом перешла на «мистер президент», и дальше был разговор.
Всегда запоминаются встречи, связанные с белорусами. Например, с Алесем Беляцким. Это была одна из первых их встреч со Светланой. Мы были в Женеве на фестивале по правам человека и жили в одном отеле. После выступлений пришли в номер ко мне или Франаку, откупорили бутылку вина, которую купили в супермаркете. Светлана у него спросила: «Я все правильно делаю? Эта международная деятельность помогает?» Он говорит: «Светлана, вы — единственный свет в этой тьме. Работайте дальше, это помогает привлекать внимание». Мы поговорили, и он в конце сказал: «Ну, мне завтра уже в Беларусь». И Светлана спрашивает: «А вы не боитесь?» Он: «Нет. Я знаю, что там и как». Потом он еще раз съездил на конференцию в Вильнюс. А потом его задержали.
На встречу с Красным Крестом в Швейцарии мы пригласили Сашу Филипенко. Он же написал книгу про Красный Крест 1940-х годов. А мы просили, чтобы организация не сотрудничала с режимом, помогала политзаключенным и так далее. Саша начал рассказывать, что творится в ЦИП на Окрестина. Представители Красного Креста сидели и удивленно слушали. Они от Саши были просто в шоке. И это иногда очень полезно, когда есть другой голос, иногда менее дипломатичный, более острый.
— Были ли у вас курьезные истории?
— Были. Исландия. Перед встречей с премьер-министром Катрин Якобсдоуттир в момент, когда здоровались с делегацией, руководительница коммуникационной команды Настя Рогатко не заметила важности момента и, когда подошла ее очередь, продолжала что-то писать в рабочий чатик. Премьер заметила, но все поняла (сама бывшая журналистка), вместе посмеялись, говорим: «Ну, все логично, коммуникационная команда не прекращает своей работы никогда».
Франция. Встреча с экс-министром иностранных дел Жан-Ивом Ле Дрианом. Очень красивый дворец, антураж, в комнате стоит кровать одного из французских монархов. Максимальный церемониал. Важнейшая встреча (проходила в первый день войны). Она начинается, я наливаю себе кофе из чайника — и пол-литра на стол. Никто вроде как не заметил, встреча идет дальше. А я лихорадочно, но тихонько, всеми бумажками, какие есть, как заправский сантехник, пытаюсь ликвидировать протечку.
— Сколько визитов было за эти годы? Как считаете, оправданы ли они?
— Всего было 86 или 88. Знаете, я, когда шел на интервью, думал, нужно ли было так много. Люди могут не понимать. Но мне пришло в голову вот какое сравнение с футболом. В 2020 году белорусы как команда попали в плей-офф чемпионата мира по борьбе демократии против диктатуры. Все начали следить за нами: есть шанс на победу. Мы тогда забивали много голов — были протесты, работала Тихановская, было больше независимых медиа. Потом режим начал отыгрываться. Он понял определенные наши тактики и применил свою — задерживать, сажать, закрывать. Они начали забивать голы. И сейчас тоже период, когда нам забивают голы. Например, то, что с нашей территории летят ракеты — это дубль в наши ворота. И мы в последние месяцы пытались отыграться. Что-то получилось, что-то-нет. Это нормально. Как в футболе. То, что белорусам дают визы, что не смешали с русскими, что белорусы — отдельный народ, это удалось. Без этого нас могли из ЧМ исключить. И если остановиться, то вроде матч закончен, 90-я минута, все. У вас был хороший первый тайм, вы хорошо отбегали, позабивали красивые голы, но вылетаете. А мы пытаемся удержаться, перевести игру в овертайм и при случае победить.
Но проблема сейчас в том, что соперник, с которым мы играем, не соблюдает правила. Ему по фигу офсайды, он травмирует наших игроков, а кого-то вообще посадил, кто-то разочаровался и махнул рукой. Наша команда уменьшилась. А невозможно победить, если у тебя из 11 игроков только пять. И здесь белорусам важно понимать, что мы все-таки команда. Надо делать так, чтобы нас было 11. Пусть не каждый будет выкладываться на 100%, но чтобы все были в команде, не уходить, играть до конца. А если ты решил повесить бутсы на гвоздь, то будь хотя бы болельщиком — тем, кто поддерживает и выступает за перемены. Мне кажется, если нас будет 11, то шанс на победу есть.
