Недавно мы рассказывали, как белорусы просили предоставить им убежище в Польше, Нидерландах и США — были трудности, но легализоваться, работать и получать помощь от государств у них получилось. Сегодня «Зеркало» узнало, как наши земляки запрашивают защиту в странах Северной Европы — Швеции, Финляндии и Норвегии, которые известны высоким уровнем жизни. Некоторым из белорусов там приходится сложно — сроки рассмотрения дел длительные, не всем разрешают работать, пособие выплачивают небольшое или его нет вообще, за медуслуги некоторым также приходится платить самостоятельно.
Швеция: «Пособие маленькое, основные деньги у меня были от работы»
После произошедших в 2020 году событий в Беларуси Илье (все имена героев материала изменены) жить на родине стало неспокойно, был риск задержания. Мужчина готовился уехать в Швецию, чтобы запросить там убежище по политической причине.
— Я знал, что беженцем быть нелегко, выплаты маленькие, права ограничены, поэтому попросил знакомых, которые живут в Швеции, подыскать мне работу в строительной сфере. У меня большой опыт, к тому же физического труда я не боюсь. Спустя время они ответили, чтобы приезжали, работа будет, — вспоминает историю своего беженства Илья.
В 2022 году белорус приехал в Стокгольм и подал ходатайство на предоставление убежища в миграционную службу. Параллельно он попросил, чтобы на время рассмотрения дела ему разрешили работать.
— На интервью со мной общались нейтрально, улыбались, однако были такие вопросы, типа, а что у вас такое в Беларуси происходит, у вас же все хорошо. Создалось впечатление, что в Швеции не вникают в белорусскую повестку, не понимают, что белоруса могут посадить за комментарий в соцсетях или смайлик. Видимо, у них в голове не укладывается, что где-то может происходить такое безумие.
Белорусу предложили остановиться в лагере для беженцев в Стокгольме, но он отказался. Нам он объяснил, мол, все равно это жилье дают месяца на два, а потом мигранта должны отправить в какую-нибудь коммуну, где он будет ожидать ответа по делу. По опыту других просителей убежища Илья знал, что чаще всего людей отправляют на север, а там «холодно и нет работы».
— Я сказал, что буду жить в приватном жилье. Конечно, у меня не было много денег на аренду, но я рассчитывал, что пойду работать и буду себя обеспечивать. Тем более что я уже договорился со знакомыми, что буду снимать у них часть дома.
После интервью Илье выдали неименную банковскую карточку и сообщили, что ежемесячно на нее будут приходить около 180 евро (563 рубля. Здесь и далее конвертация по курсу Нацбанка Беларуси на 2 июня). Также ему предоставили возможность обращаться за бесплатной медпомощью. А вот просьбу белоруса разрешить работать отклонили.
— Пособие очень маленькое, в день выходит по шесть евро. На эти деньги можно купить килограмм овощей, 400 грамм куриной грудки, что-то еще недорогое. Не умрешь с голода. Можно было ходить в магазин для беженцев, это значительно бы сократило траты на продукты, но туда надо предварительно записываться и приходить к определенному времени. Но все равно еще за жилье надо чем-то платить.
Несмотря на запрет работать, Илья пошел общаться с потенциальным работодателем. Он отправился на фирму, которую открыл выходец страны, ранее входившей в состав СССР. Наниматель решил помочь белорусу, он дал ему договор о том, что готов взять мужчину на работу. С документом Илья снова пошел в миграционную службу, он настаивал, чтобы работать ему все же разрешили. В конце концов он добился своего.
— Если не считать пособия, то основные деньги у меня были от работы. Остальными бонусами для беженцев я не пользовался. Один раз мне понадобился стоматолог, но оказалось, что приема у государственного врача надо ждать не меньше трех недель, поэтому я лечился у частного врача и оплачивал визит сам. Беженцам еще можно было бесплатно учить шведский язык, но я не воспользовался этой возможностью.
Когда прошел год с момента подачи заявления о предоставлении убежища, а ответа от властей все не было, Илья забеспокоился, не забыли ли про него. Несколько раз он ходил в миграционную службу и уточнял, что с его делом, когда придет ответ. Всякий раз ему сообщали, что с делом «все хорошо» и предлагали просто ждать.
Мужчина говорит, что чувствовал себя как в западне. Разочаровывали и пугали рассказы мигрантов, которые тоже подавали прошение о предоставлении убежища, но получали отказы даже после апелляции. Кроме того, Илья с каждым месяцем все острее ощущал, что очень ограничен в правах и свободе.
— Пока рассматривается дело, выехать из Швеции нельзя, а так хотелось отдохнуть от всего произошедшего. Решил как-то порадовать себя походом на концерт, оказывается, при оплате билета онлайн надо вводить свой ID, а у меня же его нет. Но обиднее всего было, когда надо было сходить в платный туалет. Оказалось, что оплачивать его надо по карте, а денег там не было, потому что суммы безнала небольшие и расходуются быстро, была наличка, но ей не заплатишь. Пришлось стоять и ждать, пока кто-то выйдет, придержать дверь рукой, чтобы заскочить внутрь.
Спустя полтора года пребывания в Швеции Илья получил ответ от миграционного департамента: в предоставлении убежища ему отказали. Подавать апелляцию на решение он не стал, решил, что отзовет свое ходатайство, будет открывать рабочую визу и уедет из Скандинавии в другую европейскую страну.
Финляндия: «Беженство — это своеобразное заключение, пусть в хороших условиях»
В Беларуси Владимир сидел на «сутках» по политической «административке», не исключалось и уголовное преследование, поэтому мужчина уехал в страну на Балтийском побережье, где попросил предоставить ему убежище. Он прошел интервью, и с его делом начали разбираться, Владимиру оставалось только ждать. Пока шел процесс, мужчина жил у знакомых, при этом власти потребовали от них расписку, подтверждающую, что они обеспечат содержание мигранта. Никакой помощи беженцу и принимающей его стороне не предложили.
Примерно через три месяца Владимиру пришел ответ: его дело попадает под Дублинскую процедуру, мужчину отправят в Финляндию.
Дублинское соглашение подписано 32 странами (28 из Евросоюза плюс еще четыре «ассоциированные» — Норвегия, Исландия, Швейцария, Лихтенштейн). Регламент документа определяет, какая конкретная страна должна рассмотреть ходатайство человека о предоставлении убежища. Это значит, что проситель убежища может быть направлен из этой страны в другую, которая будет отвечать за рассмотрение ходатайства.
— Прошло пару месяцев, прежде чем я дождался авиатрансфера. Моя транспортировка была странной — в Финляндию меня сопровождали два сотрудника в штатском, причем если я отлучался в туалет, то один из них следовал за мной. Это вызвало у меня флешбэки, связанные с задержанием в Беларуси. Хотя общались мы нормально, они шутили, мол, представьте, что вы вип-персона, которую сопровождают и везде пускают без очереди. Но еще больший шок вызвала передача меня финской полиции, — вспоминает мужчина.
Когда самолет приземлился в аэропорту Хельсинки, возле трапа самолета стояла машина полиции, она приехала за Владимиром. Сопровождающие передали документы белоруса коллегам из Финляндии, и те переключились на Владимира. Нашего земляка попросили повернуться к машине лицом, поставить руки на кузов, ноги раздвинуть и произвели его обыск — полностью «обшлепали» его тело. Собеседник отметил, что для него вся эта процедура была неприятной и вызвала воспоминания о задержании в Беларуси. Хотя ничего плохого о финских полицейских он сказать не может, они обходились с ним вежливо и корректно. В самом аэропорту с ним провели мини-интервью, проверили чемодан, а потом отпустили. Мужчина и в этот раз поехал в квартиру своих знакомых.
— На следующий день я зарегистрировался в центре, где занимаются вопросами беженцев. Там сообщили, что впереди у меня большое интервью с миграционными властями, но его надо ждать несколько месяцев. Уточнили, есть ли у меня где жить, а узнав, что я остановился у знакомых, не потребовали с них никаких расписок о моем содержании, все на доверии.
Во время регистрации Владимиру выдали сим-карту и неименную банковскую карточку, правда, денег на ней не было. Хотя если бы мужчине потребовалась финансовая помощь, он мог об этом сообщить, какую-то сумму ему бы выделили.
— Я не стал просить пособие. У меня был небольшой запас денег, к тому же я работал онлайн на фрилансе, это в Финляндии не запрещено. Конечно, весь доход был небольшим, но я справлялся. Да и стыдно как-то было получать эти деньги, я видел много беженцев из Украины, в том числе с детьми и больных. Считаю, что им нужнее.
Мужчине сообщили, что карточка может пригодиться ему в дальнейшем. Через три месяца пребывания в стране мигрантам можно работать, а работодатель может перечислять заработок на эту карту.
— Уже в своем статусе я мог ходить на платные курсы финского языка, по заявлению беженца стоимость их могут компенсировать. Таким как я предоставляют бесплатный проезд по городу, если поездки связаны с работой и учебой. При проблемах со здоровьем можно было обратиться к медсестре, при необходимости она записала бы меня к врачу (визит был бы бесплатным). Также был соцработник для связи с какими-либо службами.
Белорус вспоминает, что во время ожидания одиноким он себя не чувствовал, знакомые окружили его заботой, он находился в социуме. У Владимира не было языкового барьера, мужчина отлично владеет английским языком. Тем не менее это время было очень сложным для него.
— На этой стадии у мигранта ограниченные возможности, потому что нет ID, без которого невозможно открыть счет в банке, нельзя подтвердить свою квалификацию и зарегистрировать деятельность, чтобы работать самостоятельно, нельзя покидать страну. Беженство — это своеобразное заключение, пусть в хороших условиях, в красивом месте, но все равно было чувство, что я заключенный. Меня спасала работа — отвлекала от своих проблем, также мне очень помогала музыка, часто ее слушал.
Владимир ждал интервью с департаментом миграции четыре месяца, проходило оно три дня. Сотрудники, которые с ним общались, сообщили, что знают о происходящем в Беларуси. Они задавали вопросы очень аккуратно, чтобы не травмировать психику мужчины.
— Тем не менее для меня интервью было травматичным процессом. Всю жизнь я жил, соблюдая человеческие нормы, был ответственным и порядочным человеком, никогда никого не подводил. А тут столкнулся с тем, что мне нужно доказывать, что я хороший, нормальный.
Между визитами в департамент мужчина начал тревожиться о том, что убежище ему могут не дать. Ходили слухи, что белорусам и россиянам получить статус трудно, поэтому захотел получить помощь и консультацию адвоката. За этим он обратился к своему соцработнику, ему тут же помогли — бесплатно предоставили финского юриста. К счастью, оказалось, что страхи Владимира беспочвенны, тем не менее уже на этом этапе он чувствовал, что у него есть защита.
— В конце интервью мне снова сказали ждать решения по делу. Я предполагал, что ожидание затянется надолго, однако мне сказали, что дадут ответ через месяц, даже дату назвали. И что вы думаете, ответ я получил в срок — Финляндия предоставила мне убежище!
Белорусу дали ВНЖ на четыре года и включили в трехгодичную интеграционную программу. Он будет посещать бесплатные курсы финского языка, получать пособие (в его случае выплаты будут корректировать, так как имеется доход от работы), теперь у него есть ID, с которым есть «везде зеленый свет». Была возможность получить социальное жилье, но Владимир отказался: в этом случае он не мог бы выбирать город для проживания, а ему важно остаться в столице. Поэтому сейчас он арендует квартиру за 800 евро (2505 рублей) в месяц.
— Сейчас я занимаюсь документами, приходится обращаться во много разных инстанций. Хочу подтвердить свою квалификацию, чтобы зарегистрировать фирму и работать в Финляндии.
Норвегия: «В лагере палатка на 50 человек, еды не хватало»
В апреле этого года Людмила с несовершеннолетним сыном Матвеем приехали в норвежский центр регистрации беженцев в городе Роде, чтобы подать ходатайство о предоставлении убежища.
— Это огромное здание (раньше там было промышленное предприятия, а сейчас центр для беженцев) за забором с проходной, там же размещается лагерь. Около шести часов нас оформляли: заполняли документы, досматривали вещи. Мы сразу сказали, что хотим жить в лагере, потому что идти нам некуда, знакомых, у которых можно остановиться, не имеем, денег на аренду жилья нет, — вспоминает Людмила.
В лагере беженцы должны были находиться до тех пор, пока с ними не проведут интервью, потом им надо дождаться распределения в «муттак» — что-то типа общежития, куда белорусам придет решение по делу. На двоих выдали набор белья (носки, нижнее белье), обувь (тапочки и «жутко неудобные кроссовки»), постельное белье и гигиенические средства (зубную пасту и щетку, расчески, шампунь). Собеседница отметила, что этого набора достаточно для того, чтобы «пересидеть» в лагере месяц, пока мигрант ожидает решения о том, куда его отправят дальше.
— Лагерь — это большое светлое помещение, типа отремонтированного заводского цеха, в нем стоят несколько огромных палаток, внутри — металлические двухъярусные кровати. В одну палатку вмещается до 50 человек. Причем живут там все вместе: мужчины, женщины, дети. Только мусульман и еще некоторые категории людей размещают отдельно.
Людмилу и Матвея заселили в палатку, где жили беженцы из Украины и африканских стран. Дали две двухъярусные кровати, им повезло, что палатка оказалась заполнена не на 100%, поэтому на втором ярусе они смогли разместить свои вещи. Максимум в их палатке жили 48 человек, минимум — около 30. Собеседница отметила, что о полноценном отдыхе в таком помещении речи не идет — рядом кто-то кашляет или чихает, шуршит, переговаривается, плачут дети. Причем все, что происходит в соседних палатках, тоже слышно. Некоторые люди, чтобы хоть как-то обеспечить себе личное пространство, завешивали кровать бельем и прятались внутрь.
— Питание было так себе. Завтрак был самый вменяемый — хлопья, хлеб, маргарин, варенье, по одному кусочку сыра и ветчины на человека. На обед иногда давали месиво, то ли суп, то ли каша, там плавала чечевица, картофель. Иногда были макароны с протертой рыбой. Порции были маленькие, еды не хватало. Один фрукт давали только ребенку, взрослым вообще ничего. Правда, можно было всегда пить чай, пакетики и кипяток были в доступе.
По словам беженки, люди, которые приехали с деньгами, ходили в магазин и покупали что-то из продуктов. Но были и те, кто не мог себе этого позволить, некоторые из них собирали хлеб и сушили его про запас. Дополнительных выплат и каких-то других «плюшек» мигрантам положено не было.
Однако Людмила отметила и плюсы лагеря — пространство постоянно убирали, «живности» типа клопов, тараканов не было, если кто-то сильно болел, то его отселяли в отдельное помещение.
В центре Людмила и Матвей прошли по два интервью. На первом женщину снова ждало разочарование: беженка поняла, что о событиях в Беларуси сотрудники миграционной службы знают мало.
— Спросили что-то типа, почему мы бежим из своей страны, мол, у нас нет войны как в Украине. Пришлось объяснять. Еще удивило, что у нас на неделю изымали мобильник, надо было сказать пароли от всех приложений. Конечно, ты подписываешь бумагу, что согласна на это, я решила не отказываться, чтобы не подумали, что мне есть что скрывать.
В лагере Роде семья находилась 23 дня. По словам Людмилы, за это время они привыкли к проживанию там, в конце он уже не казался таким ужасным. Сейчас она считает, что это один из лучших лагерей для мигрантов в Европе, хоть и похож немного на «тюрьму с хорошими условиями».
— Нас распределили в муттак на западе Норвегии. Оплатили нам такси до аэропорта, авиабилеты. Но когда мы приехали туда, первые впечатления были: верните нас в Роде. Это было совсем не те условия в хоромах, о которых рассказывали украинцы, получившие жилье.
Маму с сыном и еще одну пожилую женщину из Украины поселили в деревянный домик в старом мотеле, состоящем из крошечной комнаты, кухни без оборудования и санузла. Первые трое суток беженцы спали одетые и под одеялами — на улице температура еще была низкая и от этого в комнате было очень холодно, а отопление не включалось. Потом проблему решили — обогрев заработал, и в помещении стало жарко так, что пришлось нараспашку открывать двери. Правда, рядом находился более комфортный большой корпус, но все комнаты там были заняты мигрантами. Впрочем, через пару недель отдельная комната для белорусов там нашлась — она была еще меньше чем в мотеле, но жить там было лучше. А вот кухни в муттаке не было — не положено, ведь беженцев обеспечивали питанием, правда, с этим поначалу тоже были вопросы.
— Столкнулись с тем, что еды на всех не хватало: приходим на ужин, а его уже нет, все съели. Гигиенические средства выдают по блату. Я возмутилась, начала качать права — только после этого ситуацию получилось немного урегулировать.
Из бонусов у белорусов есть возможность обратиться к медсестре, если она помочь не сможет, то человека направят к врачу. При острой зубной боли мигранту оплатят лечение у стоматолога. Есть денежное довольствие — на двоих выделяется пособие 1500 крон (394 рубля) в месяц.
— Этих денег хватает не на много. Например, сын просит съездить в ближайший большой город — с учетом того, что проезд для нас не бесплатный, на эту прогулку уйдет не меньше 300 крон (78 рублей), а если позволить себе купить бургер, то и вовсе 500 (131 рубль). Я бы с радостью пошла работать, но в моем статусе это не разрешается, хотя украинцам можно трудоустраиваться, да и бонусов разных у них гораздо больше, а защиту дают гораздо быстрее.
Интересный момент: если белорусы захотят уехать на несколько дней из муттака (но останутся в Норвегии), то им надо просить об этом у миграционных властей. В заявлении надо указать, куда ты едешь и к кому, принимающую сторону тоже будут проверять. При этом поездку могут не одобрить.
— Сын пошел в школу, правда, обучение странное, в одном классе есть дети всех возрастов. Я уже успокоилась, сижу и просто жду решение по делу. Еще в Роде мне сказали, что такие кейсы рассматривают от двух до восьми месяцев, но потом добавили, что «случаи бывают разные».
Под тот самый «разный случай», о котором говорили Людмиле, попала наша соотечественница Алла. Женщина запросила убежище в Норвегии более года назад, а ответа по ее делу до сих пор нет, когда он будет — неизвестно.
— Сперва мне сказали, что я попадаю под Дублин и меня вышлют в Литву. Власти должны были отправить туда мои документы, а литовцы ответить, готовы ли меня принять. На все отводили четыре месяца. Но спустя полгода ответа не было, я начала трезвонить в миграцию. Выяснилось, что по ошибке мои документы отправили в Венгрию, оттуда они вернулись обратно. Все сроки моей высылки уже прошли, а раз так, то мое дело рассмотрит Норвегия. С тех пор тишина, — рассказала свою историю Алла.
В Норвегии женщина живет у своего знакомого, по закону он должен оплачивать ее проживание. Делать это непросто, потому что мужчина — пенсионер, у него нет других доходов помимо пенсии. Алла не получает пособия, не предусмотрено посещение бесплатных языковых курсов, ей нельзя покидать страну, работать и открыть карт-счет в банке. Но у нее есть возможность получать медпомощь (хотя некоторые услуги для беженки недоступны), правда, за визиты к врачу надо платить.
— Визит к семейному врачу стоит около 170 крон (44 рубля), стандартные анализы крови столько же. Посещение врача узкого профиля обходится дороже, например, я обращалась к дерматологу и платила около 350 крон (91 рубль). Если за год мои расходы на медицину достигнут 3000 крон (788 рублей), то помощь я буду получать бесплатно.
Алла работает на фрилансе онлайн, благодаря этому у нее есть доход, но он ниже, чем тот, что получают норвежцы.
— Мне очень неловко, что норвежец терпит из-за меня дополнительные траты. Я старалась компенсировать это помощью по домашнему хозяйству, перед зимой купила за свои деньги дров на 500 евро (1566 рублей). Конечно, с финансами сложно, ведь я должна была еще помогать своему сыну (он несовершеннолетний и находится с отцом), погашать долг по кредиту в Беларуси, оплачивать коммуналку за квартиру в Бресте.
Несколько месяцев назад женщина начала «забрасывать письмами» разные норвежские инстанции — сообщала о своем финансовом положении, просила помощь. В итоге дом, в который она заселилась, признали альтернативным жильем для просителей убежища. Хозяину дома начали переводить на карту поддерживающие суммы, но выплаты прекратятся, как только Алле придет ответ по ее кейсу.
Белоруска несколько раз письменно обращалась в миграционную службу: просила рассказать, на какой стадии ее дело, запрашивала разрешение на работу в Норвегии. Также за нее поручались разные организации и просили ускорить процедуру предоставления убежища. Ни на одно письмо ответа не пришло.
— Сроков рассмотрения дел, подобных моему, в Норвегии нет. В полиции сказали, что они довольно длительные, надо просто сидеть и ждать. Наверное, кому-то это покажется бредом, но я вдруг начала ощущать себя как в тюрьме: в изоляции, почти без социума, прав и возможностей.
