Александр Лукашенко находится у власти уже 29 лет. Но из его соратников мемуары не писал практически никто. Одним из первых нарушил табу Михаил Мясникович. Прочитали его воспоминания «Так было + личное» и узнали, как чиновнику предлагали стать сексотом, почему он дерзил руководителю республики и при каких обстоятельствах Россия была готова оккупировать Беларусь.
Михаил Мясникович родился в 1950 году в Несвижском районе. Окончил Брестский инженерно-строительный институт. Карьеру начинал в системе «Минскводоканала», в итоге занимал множество высоких должностей как в Советском Союзе, так и в независимой Беларуси: зампредседателя Минского горисполкома (1984−1985), секретарь Минского горкома компартии Беларуси (1985−1986), министр жилищно-коммунального хозяйства БССР (1986−1990), вице-премьер (1990−1991 и 1994−1995), первый вице-премьер (1991−1994), глава Администрации Лукашенко (1995−2001), руководитель Академии наук (2001−2010), премьер-министр (2010−2014), председатель Совета Республики (2015−2019), председатель Коллегии Евразийской экономической комиссии (с 2020).
Воспоминания об агрокомбинате и школьный реферат
Белорусскому чиновнику для написания и издания мемуаров требуется немалая смелость. Это на Западе за уходящими в отставку президентами и министрами выстраивается очередь из издательств, предлагающих контракты с большим количеством нулей. В нашей стране уже несколько десятилетий царит традиция не высовываться и тихо жить на пенсии.
Именно поэтому детали и нюансы белорусского политического закулисья известны нам до 1996 года — пока в стране существовал демократически избранный парламент. Неудивительно, что мемуары о том времени оставили три спикера Верховного Совета, министры, представители оппозиции. Но затем случился разгон парламента, в стране подули авторитарные ветра. И публичные откровения поставили на паузу.
Еще в 2020-м негласный «запрет» нарушил Александр Радьков. В прошлом министр образования, первый замглавы Администрации Лукашенко и руководитель «Белой Руси», он выпустил мемуары под названием «Дискретный подход к наблюдению жизни». В книге не было сенсационных фактов или подробностей (например, об избирательной кампании 2010 года, когда Радьков возглавлял избирательный штаб Лукашенко). Но зато хватало закулисных подробностей общения чиновников. Правда, скорее министерского уровня.
Мясникович — птица другого, более высокого полета. Десятилетия работы на высоких должностях сформировали у него куда более широкий круг общения. Поэтому в предисловии к книге можно найти две ссылки на Владимира Путина (Александр Лукашенко там, кстати, не упоминается), а в самих мемуарах — несколько его фотографий с российским президентом. Впрочем, кроме него в книге десятки изображений: здесь и сам автор на водопроводной станции в бразильском Сан-Паулу, и на заседании Верховного Совета, и с Лукашенко, и с главой Администрации президента России Анатолием Чубайсом, и в США во время встречи с президентом Биллом Клинтоном, и т.д.
Структура книги чрезвычайно рыхлая и в целом не очень удачная. Здесь можно найти несовместимые вещи: собственно, воспоминания Мясниковича — и рассказ об агрокомбинате «Снов», многочисленные исторические экскурсы (о Великом княжестве Литовском и Речи Посполитой) — и творческую работу о чиновнике, которую написали ученики 9-го и 10-го классов Сновской средней школы.
«Имя Михаил в переводе с древнееврейского — „подобный Богу“; человек с данным именем обладает такими способностями, которые приближают его к Создателю. Это имя носит один из архангелов. Это имя заключает в себе огромный потенциал; человек, обладающий им, наделен особенными силами», — пишут они о Мясниковиче. Для школьного реферата — то, что надо. Для книги, выпущенной издательством «Беларуская навука» (пусть и тиражом скромных 400 экземпляров), — чрезвычайно комично.
Вполне возможно, что чиновник писал мемуары не сам. Сложно поверить, что 73-летний аксакал засел в библиотеку, чтобы раскопать подробности биографии Тадеуша Костюшко (кстати, о нем говорится с уважением) или изучить работу белорусов в Антарктиде. Впрочем, нынешняя работа Мясниковича в Москве — скорее хорошо оплачиваемая пенсия, почему бы не пописать для души на старости лет? В целом же автор книги — сам чиновник или литературный «призрак» — старался как мог. В мемуарах даже ссылаются на белорусских интеллектуалов (например, на Сергея Дубовца, первого редактора возрожденной газеты «Наша Ніва»), вспоминают писателя Винцента Дунина-Мартинкевича (того самого, произведения которого недавно признали экстремистскими) и Кастуся Калиновского (массовое очернение национального героя Беларуси к моменту написания книги шло полным ходом, так что упоминание опального повстанца заслуживает уважения).
Но подгонка фактов под определенную концепцию — чиновник очень хотел показать отрицательное влияние на нашу страну Польши и положительную роль России — дает о себе знать, приводя к откровенным ляпам. Вот лишь один из них. «Мощный цивилизационный удар польско-католической ассимиляции, накрывшей Беларусь после ее включения в состав Речи Посполитой в соответствии с Брестской унией и навязывание народу униатства в связи с Люблинской унией, определил черный период белорусской истории, длившийся около трех веков — XVI-XVIII», — сообщается в книге. Во-первых, здесь все перепутано. РП появилась по Люблинской унии, униатство — по Брестской. А во-вторых, тезис о черном периоде откровенно неправдив. Вот как минимум один аргумент: именно в XVI веке издавали свои книги Франциск Скорина, Сымон Будный и их последователи. То время и вовсе называют «золотым веком» в нашей истории.
Впрочем, этот текст создан не для того, чтобы коллекционировать ошибки, допущенные Мясниковичем в книге. Куда более интересны его воспоминания о закулисье белорусской политики. В общем объеме 583-страничной книги они не так уж велики, но тем не менее очень интересны. Впрочем, читая «Так было + личное», все же не стоит расслабляться и впадать в умиление от вполне себе либеральных пассажей автора. Патриарх белорусской политики возглавлял Администрацию Лукашенко в 1995—2001 годах. Именно на это время выпало создание президентской вертикали, уничтожение парламента, разгон массовых акций, исчезновения популярных оппозиционных политиков. Мясникович участвовал в формировании этой системы, а значит, он, несомненно, ответственен за нынешнее положение вещей в нашей стране.
Дерзости главе БССР и предложение стать сексотом
В статьях и немногочисленных мемуарах белорусских чиновников имя главного «врага» можно назвать, не приступая к чтению. Это всегда Зенон Позняк и возглавляемый им Белорусский народный фронт. На «разгул националистов» проще всего списать все возможные проблемы. Мясникович этого не делает. О Позняке в книге ни слова, о БНФ — всего несколько раз.
Вот молодой министр жилищно-коммунального хозяйства БССР выступает в 1990-м перед своими коллегами по партийной верхушке, которые решили обсудить Народный фронт. Точнее, их заставили слушать письмо из Москвы о необходимости укрепления партийных рядов: из КПСС тогда выходили тысячами. «Партия сильна, <…> БНФ — это выскочки», — заявляет глава БССР Ефрем Соколов. «О лозунгах и идеях БНФ. Ведь среди них есть те, которых поддерживает партия, государство, народ: справедливое вознаграждение за труд, борьба с незаконными привилегиями, белорусский язык и национальная культура, белые пятна истории, борьба за лучшую жизнь, национальный суверенитет. Поэтому надо встречаться и говорить: с этим мы согласны, это берем в проработку, с этим мы не согласимся никогда», — заявил 40-летний Мясникович и предложил своему боссу выступить по телевидению и успокоить белорусов, мол, в республике все будет спокойно.
«Я с этими негодяями за стол никогда не сяду и на телевидение не пойду», — цитирует автор Соколова. «А я вас и не имею в виду, а председателя Верховного Совета Н.И. Дементея», — дерзко заявил в ответ Мясникович. Кстати, так и поступили — косноязычный Николай Дементей (автор фраз «Шестой микрофон в заднем проходе!..» и «Кончил, не кончил — регламент!») выступил по телевидению, но предсказуемо провалился.
Откуда такая смелость? Конечно, из атмосферы времени. Сложно представить, что Мясникович всего спустя четыре года разговаривал бы так с Лукашенко. Но еще и в семейном воспитании. Семья чиновника жила в Западной Беларуси, которая до 1939 года принадлежала Польше. «Совокупная площадь пахотных земель и других сельхозугодий, находившаяся в собственности нашей семьи, позволила зачислить нас в категорию кулаков. Правда, смягчающим обстоятельством было то, что не использовался наемный труд, все работы выполнялись силами членов семьи. Но чтобы не рисковать и не быть сосланными на Соловки или в Сибирь, землю разделили между братьями и сестрами, и большевики отстали, так как Мясниковичи стали середняками», — писал автор книги.
Или другой пример, рассказанный Мясниковичу мамой. Она вспоминала, как после 1939 года в их краях на базе помещичьих усадеб стали создавать коммуны (при определенном упрощении скажем, что это вариант колхоза). «Мама рассказывала, что они очень завидовали коммунарам, которые еще далеко до наступления вечера прекращали работу в поле, пели песни, танцевали у костра. А мы, говорила мама, до позднего вечера занимались по хозяйству. К весне 1940 года все запасы пана Слизня (бывшего владельца усадьбы. — Прим. ред.) были съедены, и коммуна прекратила существование», — писал Мясникович. По его словам, бабушка Тафилия, прожившая, кстати, 100 лет, приводила этот пример в качестве того, насколько важно трудиться. Но глобально этот аргумент работал против колхозов. Неудивительно, что на рубеже восьмидесятых-девяностых Мясникович воспринимался как вполне прогрессивный экономист. Да и будучи премьером, он получал критику от Лукашенко за проведение рыночной политики.
Неудивительно, что развал СССР чиновник встретил без особых сожалений. Но это можно понять, лишь читая между строк. В книге Мясникович долгое время доказывает обратное. Например, он подробно описывает, как в 1990 году его отправили в Эстонию на совещание глав правительств балтийских стран, где рассматривались вопросы экономического сотрудничества.
«Уже сразу по прилете меня насторожил формат приема: все было оформлено по государственному протоколу, принималась наша делегация как иностранная: кортеж, государственные флаги и т.д. В здании, где проходила встреча, у каждой двери стояли автоматчики в стойке „ноги на ширину плеч“. Подчеркиваю: не парадная форма, не аксельбанты и золотые пуговицы, а боевая амуниция», — вспоминал чиновник. По его словам, речь шла о согласовании коллективных действий по противостоянию союзному правительству: республики ставили перед собой цель добиться экономического суверенитета.
«Невозможно передать то состояние, в котором я оказался», — и годы спустя переживал Мясникович. По его словам, ночью к нему в номер пришел «человек в штатском», который заявил, что «он коллега Вениамина Георгиевича Балуева, что они на одинаковых должностях». Последний являлся председателем КГБ БССР (1980−1990), значит, речь шла о руководителе эстонского КГБ. Этот человек предложил Мясниковичу «взять с собой на завтрашние переговоры миниатюрный диктофон», чтобы записать разговор. Чиновник этим заниматься не хотел: «Во-первых, что ты за председатель КГБ, <…> если ты не можешь организовать прослушивание во вверенной тебе стране? Во-вторых, не провокация ли это? В-третьих, мне предлагали миссию сексота. Стресс был капитальный».
Все закончилось тем, что этой же ночью чиновнику позвонил упоминавшийся выше Николай Дементей и потребовал уехать с переговоров, причем немедленно. При этом ссылаясь на Михаила Горбачева и загадочного «Хозяина» (возможно, главу КГБ СССР Владимира Крючкова). В конце концов утром следующего дня белорус заявил, что его вызывает Минск, и попросил о трансфере в аэропорт.
СССР или независимая страна?
Вспоминает автор и о событиях в Беловежской пуще (чиновник вместе с коллегами готовил документы, которые затем обсуждали лидеры трех республик Станислав Шушкевич, Леонид Кравчук и Борис Ельцин): «Работа была напряженной. У [Егора] Гайдара из носа пошла кровь. На рукописных черновиках, я хорошо помню, было много капель крови Гайдара. Может, это знак свыше?» Читая такие подробности, начинаешь думать, что Мясникович переживал за судьбу Союза.
Вот только все эти предположения полностью перечеркиваются одной-единственной фразой. Она посвящена событиям 19 августа 1991 года, когда консервативное руководство СССР попыталось отстранить от власти Горбачева (путч во главе с ГКЧП). Осторожный премьер-министр Беларуси Вячеслав Кебич решил не выходить из отпуска, в котором находился, и Мясникович остался в правительстве главным. «С первым заместителем министра финансов Н.Ф. Румасом (Николай Румас, отец экс-премьера Сергея Румаса. — Прим. ред.) мы приняли решение по аккумулированию денежной выручки в стране, неперечислению средств в союзный бюджет», — писал автор. А ведь это и есть конкретный шаг к независимости. Казалось бы, столица «Родины» в опасности, надо ей помочь. А первый вице-премьер лишает Москву поддержки и рубит финансовую систему Союза под корень.
Но и это не все. В первой половине девяностых начальником Мясниковича был упоминавшийся выше Кебич, проводивший абсолютно пророссийскую политику. Именно он — главный отрицательный герой мемуаров. Доходит до смешного: фотография премьера едва ли не худшая по качеству во всей книге. Или Мясникович утверждает, что в правительство его взял совсем не Вячеслав Францевич — сыграла протекция одного из секретарей ЦК белорусской компартии. «Это не единственный случай, когда Кебич принимал решения без проникновения в проблему», — комментирует автор мемуаров свою командировку в Эстонию.
Или же Мясникович вспоминает о визите в Беларусь американского президента Билла Клинтона, состоявшемся в 1994 году: «В аэропорту все мероприятия прошли успешно, на беседе Шушкевича и Клинтона я не был, а в резиденции на Фрунзе, где проходила встреча Кебича и членов правительства во главе с Клинтоном, участвовал. Американцы больше смотрели на нас с познавательной точки зрения: что мы за люди, каков наш общий интеллект, манеры и т.д. А разговор с нашей стороны был, на мой взгляд, примитивный. По бумажке Кебич рассказал о Беларуси, что мы за мир и дружбу между народами, как мы пострадали во время Великой Отечественной войны, что мы стремимся соблюдать нормы ООН». Кебич здесь показан совершенно провинциальным чиновником.
«Кроме того, Клинтон посетил Куропаты, чтобы почтить память невинно убиенных жертв политических репрессий», — продолжает рассказ Мясникович. Обратим внимание на эту фразу: насколько она диссонирует с провластным нарративом об этом урочище. А тут акцент сделан четкий: речь о политических репрессиях (а они имели место именно в сталинское время).
А вот ориентировавшийся на Запад спикер парламента Станислав Шушкевич, главный противник Кебича, показан в мемуарах вполне позитивно, никакого упоминания о коварной роли «беловежского зубра» в развале Союза нет. Например, Мясникович вспоминает о визите спикера в США в 1993 году, в котором сам принимал участие: «Шушкевич начал подробно рассказывать о положении дел в стране, о внутренней и внешней политике. Клинтон внимательно слушал, не перебивая». Контрастирует с упоминанием Кебича, правда?
Далее Мясникович вспоминает пример четкого взаимодействия с руководителем страны: «Шушкевич излагал просьбы о необходимости конкретной поддержки Беларуси в связи с выводом с нашей территории стратегических ракет с ядерными боеголовками, но еще не дошел до выделения зернового кредита и освещения нескольких других актуальных вопросов. Время встречи подходило к концу. На весь визит отводился час. Клинтон взял в руку свою толстую перьевую авторучку и начал закручивать ее колпачок. „Все!“ — пронеслась у меня мысль, и я посмотрел на Станислава Станиславовича. Он и сам понял, о чем идет речь, и быстро прошелся по всей повестке».
Чиновник вспоминает и пример командной работы американцев. В той ситуации Шушкевич спросил у Клинтона, поддерживает ли он положения «Меморандума» (какого именно, автор не уточняет). «Мне показалось, что Клинтон об этом итоговом документе слышит впервые или, по крайней мере, мало знает о его сути. Как штабной чиновник (тут Мясникович явно прибедняется, как, впрочем, и часто на страницах книги. — Прим. ред.) я с интересом наблюдал за действиями Клинтона. Президент США откинулся на спинку стула и посмотрел влево на одного из участников встречи с американской стороны. Тот кивнул головой. Клинтон посмотрел на сотрудника справа, тот также кивнул. „Мы согласны“, — произнес президент США и поднялся из-за стола. Вот что значит доверие в команде».
Вхождение в состав России
Увы, но аналогичных ярких эпизодов о времени правления Лукашенко в книге немного. Один из них хорошо объясняет причину политической выживаемости Мясниковича: его осторожность и отсутствие резких движений.
В 1994 году состоялся первый тур президентских выборов. В нем победил Лукашенко, вторым — с большим отставанием — шел Кебич. Должен был состояться второй тур. До этого времени старая команда оставалась у власти, Мясникович продолжал являться первым вице-премьером. «За мной были закреплены автомобили „Волга“, „Мерседес“ из числа конфискованных и „Нива“. На второй день после выборов водитель приехал за мной на „Волге“ и довел до моего сведения, что остальные две машины заведующий гаражом Совета Министров сказал в распоряжение М.В. Мясниковича не отдавать <…>. В вестибюле Дома Правительства в этот день случайно встречаю заведующего гаражом и говорю ему, что рано торопишься, еще не вечер».
Так и оказалось. В тот же день Лукашенко предложил Мясниковичу перейти в его команду. А заведующего гаражом уволили.
Отдельный сюжет в книге посвящен событиям 1996 года, когда был незаконно распущен демократически избранный парламент и принята новая Конституция, по которой Лукашенко получил неограниченную власть. Каких-либо сенсаций в описании этих событий нет. Кроме одного — пожалуй, самого важного в книге, ради которого ее стоило написать, а нам прочесть. Тогда в стране параллельно происходили два процесса: подготовка к референдуму (через него Лукашенко хотел провести новую Конституцию, дающую ему неограниченные полномочия) и импичменту (демократические депутаты пытались отстранить политика от власти). Спасать Лукашенко прилетели московские политики, которые навязали спикеру Верховного Совета Семену Шарецкому договор, выгодный белорусской исполнительной власти.
Мясникович присутствовал на тех переговорах, которые шли в ночь с 21 на 22 ноября в Доме приемов на минской улице Фрунзе. Чиновник утверждает, что на них премьер-министр России Виктор Черномырдин предложил Лукашенко «подписать от имени Беларуси решение о вхождении Республики Беларусь в состав Российской Федерации в качестве субъекта Федерации». Министр обороны России Павел Грачёв дополнил своего коллегу: «в этом случае Вооруженные силы РФ обеспечат общественный порядок и ликвидацию очагов несогласия с этим решением». После этого «в зале переговоров <…> установилась гробовая тишина. И тогда <…> Лукашенко заявил, что никогда не пойдет на [это] <…>. Даже в том случае, если это его решение грозит ему и членам его семьи физическим уничтожением». Спустя годы можно сказать, что и сейчас Лукашенко на словах может быть категоричен, однако дело говорит за себя.
В этом фрагменте есть один нюанс. Грачёв был уволен с поста министра в июне того года. На момент переговоров эту должность занимал Игорь Родионов — и именно он был на той встрече. Об этом и о своих многочасовых разговорах с генералом пишет в мемуарах политик Петр Кравченко — он попал в здание Дома приемов, но в сам зал его не пустили. То ли Мясникович положился на свою память и перепутал фамилии. То ли человек, записывающий за ним, не проверил их. А вот описанный факт, скорее всего, имел место. Иначе зачем было брать для переговоров российского силовика?
«Пасхалка» о Статкевиче и предложение дружить с США
Вообще в книге хватает «пасхалок», которые при желании годы спустя можно интерпретировать по-разному. Вот, например, Мясникович рассказывает, как всячески поддерживал Лукашенко во время незаконного роспуска парламента в 1996 году. Но на одной из страниц публикует «Соглашение участников круглого стола», который прошел в августе (за несколько месяцев до референдума). А на нем фамилия и автограф Николая Статкевича — на тот момент лидера Белорусской социал-демократической громады. Теперь — политзаключенного, приговоренного к 14 годам лишения свободы в колонии особого режима. За решеткой политик находится уже более трех лет.
Или же, рассказывая о визите Шушкевича в США в 1993-м, о котором мы упоминали выше, Мясникович пишет: «Основную работу на американской стороне выполнял посол Беларуси в США С.Н. Мартынов (будущий министр иностранных дел нашей страны в 2003—2012 годах Сергей Мартынов. — Прим. ред.). И следует отметить, что делал это он очень профессионально, качественно и ответственно».
Ниже мемуарист публикует скан документа — предложения посольства по позициям Беларуси на переговорах с Клинтоном:
«Центральной темой, которую целесообразно довести до Клинтона, является проблема выбора Беларусью стратегического пути. Беларусь на перепутье. По большому счету, ей предстоит выбрать геополитическую ориентацию на все обозримое будущее. Несколько утрируя, можно сказать: выбор между ориентацией на Восток (Россия) и ориентацией на Запад (Европа). <…>. Поэтому сейчас как никогда важные неотложные и сильные сигналы Запада о его заинтересованности в РБ. <…> Со стороны Запада достаточно сильных сигналов, чтобы влиять на умонастроение в РБ, пока нет». Среди предложений авторы записки предлагали «заявить, что в крупном плане РБ стремится создать всеобъемлющий комплекс отношений с США, который включал бы продуктивное развитие всех сторон отношений».
Этих сигналов — если не считать визита Клинтона в Беларусь в 1994-м, Беларусь так и не получила. Но в контексте мемуаров важно другое. Мясникович опять будто бы намекает: я, мол, поддерживал такие предложения (недаром называл их «профессиональными»). Не моя вина, что они не были реализованы. В тот момент США действительно считали Беларусь сферой интересов России. Но и либеральный посол Мартынов, и сам Мясникович позднее верно служили Лукашенко и реализовывали прямо противоположную политику, чем та, о которой шла речь в документе.
Читайте также
