В России может повториться сценарий лета Беларуси 2020 года? Почему Лукашенко не трогает видных силовиков? Возможно ли, что ВСУ разрешат полку Калиновского совершать диверсии на территории Беларуси и при каких обстоятельствах? Как новые возможные санкции повлияют на белорусов? Эти вопросы задали нам вы, а мы переадресовали их политическому аналитику Артему Шрайбману и записали новый выпуск проекта «Шрайбман ответит», это его текстовая версия.
— В России в марте пройдут президентские выборы. Екатерину Дунцову, которую сравнивали со Светланой Тихановской, ЦИК срезал на этапе регистрации инициативной группы. Еще есть Борис Надеждин, который выступает против Путина и войны — ему разрешили собирать подписи для выдвижения, и сейчас, чтобы их оставить, люди выстраиваются в огромные очереди. В России может повториться сценарий лета Беларуси 2020 года?
— Несколько сходств между этой предвыборной ситуацией и тем, что у нас было в 2020 году, действительно есть. Как Тихановская в Беларуси тогда, так и Надеждин сегодня — это не кандидат первого выбора для оппозиционно настроенных россиян, потому что, как и в случае с Беларусью летом 2020 года, главные российские оппозиционеры вроде Навального или Яшина сидят в тюрьме.
Еще одна особенность, что выдвижение Надеждина или по крайней мере сбор подписей за него поддержала почти вся российская оппозиция. Причем это включает как самых популярных блогеров, так и команду Алексея Навального, которая традиционно не хочет ни с кем объединяться. Это еще одна параллель с белорусским 2020 годом, который в принципе объединил почти всю тогда живую оппозицию.
Ну и да, самое заметное визуальное сходство — это очереди, чтобы поставить подписи. Надеждин — единственный открыто антивоенный выдвиженец на этих выборах в России. И учитывая, что даже по государственным соцопросам в России около 20−30 миллионов антивоенно-настроенных людей, неудивительно, что находится столько готовых подписаться за антивоенного кандидата.
Но дальше начинаются отличия, и они куда более сущностные. Во-первых, сама фигура кандидата. Надеждин — это опытный политик, человек, который побывал во многих партиях, он даже не так давно участвовал в праймериз Единой России. Такое прошлое, полное разных компромиссов и договоренностей с властью, отталкивает часть оппозиционного электората.
Тихановская в этом смысле была более подходящим кандидатом для строительства оппозиционной коалиции. Никакой идеологии, никакого негативного багажа, одна общая для всех цель — новые честные выборы. Да еще и голливудская история выдвижения вместо своего мужа, которого посадили.
Но самое главное отличие, конечно, не в этом, а в уровне протестной мобилизации в обществе. Когда мы это записываем, штаб Надеждина только отчитался о том, что они собрали 100 тысяч подписей за несколько дней до конца этого этапа кампании. То есть в 140-миллионной стране единственный антивоенный кандидат при полной поддержке всех популярных оппозиционных блогеров от Каца до Варламова еле-еле может набрать необходимый минимум для регистрации за несколько дней до конца срока.
В девятимиллионной Беларуси в 2020 году Светлана Тихановская вместе с небольшой командой «Страны для жизни», которая осталась ей от мужа, смогла сделать это. И она не была самым популярным кандидатом. Кандидаты с большим ресурсом — Цепкало и Бабарико — в несколько раз превысили этот необходимый минимум.
Речь здесь не о том, чтобы меряться очередями. Просто даже если вы не верите соцопросам, которые тогда показывали непопулярность Лукашенко в Беларуси, а сегодня показывают популярность Путина в России, такая динамика сбора подписей — это объективный показатель уровня мобилизации и недовольства в обществе.
До выборов в России осталось меньше двух месяцев, и российской власти нужно очень постараться, чтобы успеть разозлить россиян так же, как это смог сделать Лукашенко в 2020 году с белорусами. И при этом вселить в достаточное количество из них надежду на то, что выборами можно что-то изменить. Именно эта надежда была главным топливом белорусского 2020 года. Именно неуклюжие попытки власти лишить ее белорусов провоцировали новые всплески недовольства.
И поэтому мы даже можем вынести за скобки то, что Кремль наверняка вынес уроки из белорусского 2020 года и не допустит повторения всего этого у себя в стране. Сегодняшнее состояние российского общества просто не дает нам оснований ожидать повторения белорусского сюжета, даже если Кремль решил бы допустить Надеждина до выборов.
— Беларусь в соответствии с новой Военной доктриной будет рассматривать нападение на своих союзников как нападение на свою территорию. Документ еще не принят, но если его утвердят, разве это не упрощает втягивание Беларуси в войну России и Украины?
— Военная доктрина не настолько влиятельный документ, чтобы как-то повышать или понижать шансы на то, что наша страна ввяжется в войну. Это не документ прямого действия, это скорее политическая декларация, описание общей военной философии государства. А если бы Лукашенко сам хотел вступить в войну или кто-то хотел бы его к этому принудить, то для этого не нужно было бы менять военную доктрину. Обязанность вступаться за союзников прописана в Соглашении о коллективной безопасности аж 1992 года. Это соглашение легло в основу ОДКБ.
Территория России подвергается ответным обстрелам из Украины регулярно. Кроме того, белорусская власть установила официальные отношения с оккупационной администрацией Донецкой области, тем самым признав российскую юрисдикцию над ней, собственно, как и над Крымом. То есть с официальной белорусской точки зрения война сегодня идет не только на территории Украины, но и на территории России. Атакуют нашего союзника. И несмотря на это, несмотря на обязательства в рамках ОДКБ, несмотря на двусторонний российско-белорусский военный союз, никуда белорусские войска не поехали.
Военная доктрина здесь мало что изменит. Имеет значение реальная политическая ситуация, то есть та степень маневра, которая остается у Лукашенко, и та степень давления, которую Россия на него оказывает, а не какие-то документы.
Обновление военной доктрины я скорее склонен рассматривать как реверанс в сторону Москвы и такое своеобразное признание реальности. Судя по первым заявлениям белорусских чиновников, документ пересматривается именно в пророссийскую, антизападную сторону. Вероятно, Минск решил, что прошлая версия доктрины, принятая в 2016 году, когда Минск даже не называл НАТО вероятным противником, уже устарела.
И это правда. За последние годы региональная идентичность Беларуси изменилась коренным образом. Страна перестала быть площадкой мирных переговоров, дала плацдарм для нападения на Украину и разместила у себя российское ядерное оружие. Разговоры про восточноевропейскую Швейцарию или инициативу «Хельсинки-2» все еще иногда звучат по инерции из уст руководства МИД. Но военные могут позволить себе уже не обращать внимания на эти ритуальные танцы.
— Почему после 2020-го мы часто слышим про задержания каких-то чиновников или директоров заводов, но видных силовиков Лукашенко не трогает, если это не политическое дело? При каких обстоятельствах это может измениться?
— Во-первых, силовики лучше знают, как вести себя так, чтобы не попадать в поле зрения других силовиков на преступлениях, связанных с коррупцией. Гражданские чиновники или директора госпредприятий в этом смысле могут быть менее аккуратны, поэтому более уязвимы.
Во-вторых, Лукашенко традиционно относится к силовикам с большим почтением, очень редко устраивает им публичные разносы, чаще, наоборот, вручает им награды. Даже если кого-то из них нужно отправить в отставку, то это обычно делается через перевод на дипломатическую должность (как бывшего генпрокурора Александра Конюка) или переводом на менее значимую гражданскую позицию. Такой, например, была судьба бывшего министра внутренних дел Юрия Караева или бывшего главы КГБ Валерия Вакульчика. Оба стали помощниками Лукашенко в Гродненской и Брестской областях.
У Лукашенко всегда было понимание, а в 2020 году оно только усилилось, что силовики должны чувствовать себя в системе максимально комфортно, чтобы они были максимально лояльны. Поэтому не стоит их держать в таком же состоянии постоянного страха перед наказанием за коррупцию, в котором существуют почти все гражданские чиновники. Исключения бывают — вроде отправки в колонию бывшего главы охраны Лукашенко Втюрина, но они единичны.
В остальном силовиков, даже провинившихся, стараются наказывать не так сильно, как остальных бюрократов. Однако если от какого-то силовика понадобится демонстративно избавиться, а не просто отправить его на почетную пенсию, то я уверен, что Лукашенко будет делать это именно под предлогом борьбы с коррупцией или каких-то других денежных злоупотреблений. Это может произойти, если какой-то силовик станет слишком политически влиятельным или каким-то другим образом перейдет неформальные красные линии в системе. Или же если Лукашенко решит сам уменьшить влияние какого-то конкретного ведомства.
Это беспроигрышная тактика. С одной стороны, остальные силовики поймут сигнал как надо. А с другой стороны, широкие слои общества снова получат пример того, как Лукашенко бескомпромиссно борется с коррупцией, в том числе и в высших эшелонах власти.
Открыто наказывать за какие-то проявления нелояльности было бы более рискованно, потому что таким образом Лукашенко признавал бы, что в силовом блоке хромает политическая дисциплина. Это, в свою очередь, давало бы почву для спекуляций о том, а насколько стабильна система в целом. Но такой нужды у Лукашенко пока объективно нет. Его силовики послушны и соблюдают все правила игры, а даже их коллективный политический вес пока не кажется ему какой-то угрозой.
— Недавно заместитель командира полка Калиновского Вадим Кабанчук рассказал про диверсионные операции на территории Беларуси: «Небольшая диверсионная операция с нашей стороны будет использована Лукашенко, чтобы скомпрометировать Украину и обвинить ее в агрессии». Глава полка Денис Прохоров добавил: «Вылазка на территорию Беларуси будет открытием второго фронта, он нам пока не нужен». Возможно ли, что ВСУ разрешит полку Калиновского подобное и при каких обстоятельствах?
— Командиры полка Кастуся Калиновского вполне честно и точно описали, почему такие вылазки не санкционировались до сих пор и очень вряд ли будут санкционироваться в будущем. Киеву не нужен второй фронт. И совершенно неясно, для чего рисковать жизнями бойцов, если и Минск тоже не хочет посылать свою армию на войну.
У такой операции просто не было бы значимых политических целей, одни проблемы. А с военной точки зрения маленькие группы диверсантов эффективнее глубоко в тылу, как, например, на аэродроме в Мачулищах, чем в максимально охраняемой приграничной зоне. Но для таких операций Украине нужны специалисты другого профиля, чем бойцы из белорусских подразделений, почти все из которых к тому же в розыске у белорусских властей.
Эта ситуация может измениться, если изменится роль Беларуси в войне. Должно произойти нечто такое, чтобы украинское командование больше не считало себя чем-то скованным в отношениях с Беларусью. Это должно быть либо полноценное вступление белорусской армии в войну, либо какие-то пограничные вылазки с белорусской территории, которая легитимизирует аналогичные действия с украинской стороны.
— Страны Балтии и Польша призывают уравнять секторальные санкции в отношении Минска и Москвы. Все это происходит на фоне того, что ЕС готовит новый пакет ограничений в отношении России. Если предложение в итоге будет принято, как это повлияет на Беларусь и белорусов?
— Секторальные санкции Евросоюза, принятые против Минска и Москвы, действительно немного отличаются, и унификация этих мер могла бы упростить борьбу с реэкспортом каких-то товаров двойного назначения, предметов роскоши, дорогих автомобилей, золота через Беларусь в Россию. Соответственно, те дилеры и посредники, кто зарабатывает на этом, потеряли бы существенную часть своего дохода.
Плюс под европейскими санкциями в адрес России есть много секторов услуг, которые нельзя оказывать России или российским юридическим лицам: бухгалтерские, консалтинговые, IT-шные, юридические, инжиниринговые. В случае распространения этих санкций на Беларусь таким образом пострадали бы те наши компании, которые все еще заказывали эти услуги в Евросоюзе или в компаниях, которые там зарегистрированы. Но за пределами этого никакого макроэкономического эффекта, скорее всего, не было бы, потому что санкционные списки в отношении Беларуси и России уже очень близки.
Именно поэтому не Беларусь, а такие государства, как Турция, Объединенные Арабские Эмираты, Китай, страны Центральной Азии, являются окнами для параллельного импорта разных западных товаров в Россию.
Однако предложение стран Балтии и Польши может иметь свои подводные камни для самого Евросоюза. Во-первых, на европейском уровне нет санкций на российский калий, а на белорусский есть. И тут возникает вопрос, как унифицировать эти ограничения. Вводить туда и российский калий? Но против этого выступает много влиятельных стран, в том числе в Европе, которые беспокоятся о ценах на продовольствие в мире. А если же приводить белорусские санкции в соответствие с российскими, получается, что калий нужно из них исключать. И против этого выступают Литва и Польша.
Во-вторых, есть и политический аргумент: дистанцию между санкциями против Беларуси и против России сохраняют в том числе и для того, чтобы подчеркнуть, что между действиями Минска и Москвы также есть разница. Если санкции против двух режимов унифицировать, то исчезает какое-то разделение между полномасштабной агрессией и технической помощью в ней.
Если вдруг белорусские войска когда-то вступят в эту войну, то совершенно непонятно, как Евросоюзу на это реагировать, если к тому времени два санкционных режима уже будут объединены.
Читайте также
