Почему власть перестала комментировать падающие над городами российские дроны? И правда ли Украина может обсуждать сценарий вторжения в Беларусь «небольшими подразделениями», чтобы показать, что «Москва не контролирует и не готова защищать эти территории?» Каковы шансы, что МУС выдаст ордер на арест Лукашенко по запросу Литвы и демсил? Может ли польская сторона пойти на манипуляции беларусского режима и согласиться на визит в Минск, о котором говорят наши власти и пропагандисты? И что это будет значить для отношений с Западом? На эти вопросы читателей «Зеркала» ответил политический аналитик Артем Шрайбман для проекта «Шрайбман ответит». Публикуем его текстовую версию.
«Ясный сигнал, что здесь лучше помалкивать — говорить будет только начальник»
— 3 октября в Калинковичах взорвался «Шахед». До этого такой же инцидент был в Гомеле. И если по более раннему случаю хоть какие-то официальные комментарии были, то по недавнему — тишина. Почему? Ведь даже Лукашенко заявлял, что беспилотники залетают на территорию Беларуси и здесь их сбивают.
— Два идеологических столпа, на которых стоит позиция власти в отношении всего, что происходит в регионе, — это то, что союз с Россией гарантирует беларусам безопасность, а еще то, что, пока Александр Лукашенко у власти, в стране нет войны именно благодаря ему. Регулярно залетающие в страну российские дроны, которые к тому же стали падать и взрываться рядом с местами, где живут люди, разрушают эту идиллическую картину. И небо уже не 100% мирное, и от союзника исходят вполне понятные угрозы.
Поэтому власть заинтересована в том, чтобы эта тема не становилась поводом для постоянных переживаний беларусов, особенно перед президентской кампанией. Полностью проигнорировать эти инциденты Лукашенко не мог, особенно после того как в начале сентября власти сбили дрон над Гомелем. Это было слишком заметно — об этом писали во всех локальных чатах и был риск уступить эту повестку оппозиции и негосударственным СМИ. Поэтому он решил высказаться, но в максимально дежурном ключе, как будто это проходное событие. Что, мол, да, порой сбиваем дроны, не подсвечиваем эту тему в СМИ, чтобы нас не втянули в войну. Но вы не беспокойтесь, все будет в порядке — власть обо всем позаботится.
Лукашенко также повторяет, что среди залетающих беспилотников есть и российские, и украинские. Хотя убедительных доказательств того, что украинские дроны попадали в Беларусь, пока никто не предоставил. То есть цель этой риторики — сбить возможную панику и распределить ответственность поровну между Киевом и Москвой, чтобы люди не дай бог не начали обвинять во всем лишь основного союзника. И в такой логике властям не нужно бесконечно педалировать этот вопрос. Лукашенко сам открыто заявил, что есть решение не подсвечивать эту тему в СМИ. И для номенклатуры и пропаганды это ясный сигнал, что здесь лучше помалкивать, как и раньше, а говорить о ней будет только начальник.
Думаю, что именно по этой причине власть так резко отреагировала на опубликованное видео из Калинковичей, где слышно, как дрон падает рядом с жилыми домами. Местную жительницу, которую обвинили в передаче этого видео «вражеским каналам», задерживали брутально с привлечением вооруженного СОБРа. Хотя пока даже не ясно, передавала ли она это видео кому-то, кого власть считает экстремистом. Никаких доказательств этого тоже не показали. Власть решила наглядно показать людям, что эта тема закрыта. Мол, все, что вам о ней надо знать, Лукашенко уже сказал, а больше ни обсуждать, ни показывать ее в СМИ нельзя.
«Встреча Беларуси и Польши могла бы быть на нейтральной территории — буквально на границе»
— Юрий Воскресенский в интервью «Зеркалу», говоря об освобождении политических заключенных, заявил, что «ключ лежит на столе у польского руководства, которое мы очень уважаем и ждем к себе в гости. Мы ждем в Беларуси прежде всего министра иностранных дел господина Сикорского». Как думаете, пропагандист говорит от себя или транслирует позицию режима, получив соответствующую установку? Может ли польская сторона пойти на нечто подобное и если да, то что бы это значило для официального Минска и ЕС?
— Мы, разумеется, не знаем всех деталей взаимоотношений Воскресенского с властью, но я не думаю, что он обязан согласовывать каждое свое слово в Администрации Лукашенко. Скорее всего, он знает контуры официальной позиции и старается держать свою риторику в этой рамке. То есть, разумеется, он вряд ли скажет что-то абсолютно оторванное от мнения власти или противоположное ему. Поэтому я сомневаюсь, что его слова про приезд Радослава Сикорского или других польских чиновников в Беларусь — это просто выдуманная отсебятина. Скорее, это творческая обработка тезиса, который уже озвучивал Лукашенко в связи с делом Андрея Почобута. О том, что, если польские власти хотят его освободить, они могут приехать и сделать это. Все это фигуральное описание для более практичного запроса — о контактах на высшем уровне с Минском. Беларусской власти нужно признание, и ради этого она готова уступать по отдельным политзаключенным.
Судя по всему, Почобут — это как раз история из этого разряда. И таким экзотическим образом, через выступления Воскресенского и Лукашенко, Минск приглашает Варшаву к диалогу на высоком уровне по этой теме. И я не вижу каких-то непреодолимых барьеров к тому, чтобы однажды такие контакты возобновились.
Сомневаюсь, что для этого руководство Польши поедет в Минск — это было бы слишком большим реверансом в сторону режима, который и Варшава, и Запад в целом считают нелегитимным и соучастником агрессии. Не уверен я и в том, что это обязательно будет контакт на уровне Сикорского. Но простой разговор с официальным Минском даже на уровне какого-то достаточно высокого чиновника — например, замминистра — не выглядит такой уж колоссальной уступкой взамен на свободу действительного важного для Польши человека, такого, как Андрей Почобут.
Я сейчас спекулирую, но в теории это могла бы быть встреча на какой-то нейтральной территории — конференции ОБСЕ или буквально на границе Польши и Беларуси. Поэтому рано или поздно, когда стороны и сам Почобут согласуют условия этой сделки, я считаю такую встречу абсолютно реальной. Это тот случай, когда политические риски для обеих сторон уступают выгодам, включая открытие погранперехода «Бобровники». Вопрос скорее упирается в отсутствие доверия, необходимость дипломатической подготовительной работы и определение порядка шагов.
Для Минска такие контакты были бы первым за четыре года осязаемым достижением дипломатии на польском направлении. Первым примером взаимной деэскалации. Последствий для беларусско-европейских отношений я тут не вижу. Евросоюз даже счел достаточным поводом для изменения своей позиции освобождение около 115 политзаключенных в последние месяцы. Брюссель выпустил несколько заявлений, в которых напомнил, сколько еще людей остаются в тюрьмах.
И пока такая ситуация сохраняется — в Беларуси регулярно продолжают сажать новых людей, точечные решения, даже по каким-то ключевым политзаключенным вроде Почобута, не способны изменить позицию ЕС. На Западе ждут намного большего и не видят смысла понижать планку ожиданий от Минска.
Но Брюссель бы, конечно, не стал препятствовать такому разговору Польши и беларусской власти, потому что здесь слишком очевидно гуманитарное измерение вопроса. Это практически спасение заложника. Чтобы вытащить людей из тюрем, Запад идет на переговоры с Кремлем. Об этом разговаривают и с террористами из ХАМАС. Лукашенко точно не является более запретным собеседником по этом темам. Критиковать за такие контакты Варшаву, по сути, означало бы поддерживать то, чтобы Почобут оставался в тюрьме. Думаю, даже правительство Венгрии, которое любит общаться с беларусскими и российскими властями, смогло бы снизить градус критики в свой адрес, если бы благодаря этим контактам удалось освободить кого-то из наших политзаключенных.
«Для Лукашенко ордер из Гааги будет означать полноценное сжигание мостов в диалоге с Западом»
— Литва обратилась в Международный уголовный суд для привлечения Александра Лукашенко к уголовной ответственности за «трансграничные преступления против человечности». Как вы сейчас оцениваете шансы того, что выдадут ордер на арест беларусского политика и это хоть что-то изменит в его жизни?
— Даже практикующие юристы-международники побоятся делать прогнозы на эти темы. Мы не знаем слишком многого. Например, какие доказательства есть у прокурора МУС и как он решит их истолковать.
Еще перед решением выдавать ли ордеры вообще и на кого их выдавать прокурор должен будет принять решение, может ли МУС вообще рассматривать это дело. Ведь речь идет об обвинениях в преступлениях, которые совершал беларусский режим, а Беларусь не подписывала Римский статут, то есть не подпадает под юрисдикцию Международного уголовного суда. В этом правиле есть лазейка: если преступления совершаются таким образом, что сильно влияют на другую страну, которая этот статут ратифицировала, в данном случае — Литву, то тогда МУС и его прокурор могут заняться этим делом.
Вильнюс ссылается на то, что в результате тех преступлений против человечности, которые совершил режим Лукашенко, возникла ситуация массовой депортации беларусов в Литву. Но таких прецедентов в практике МУС немного. Мне удалось найти только один: дело по ситуации в Мьянме и Бангладеш. Пять лет назад это разбирательство инициировал сам прокурор Международного уголовного суда. Он сделал это после того, как сотни тысяч мусульман из Мьянмы спаслись от преследований, бежав в Бангладеш. А эта страна, в отличие от правящей хунты Мьянмы, как раз-таки является участником Римского статута. То есть ситуация схематически похожая на Беларусь и Литву, но по масштабу преступлений они все-таки несоизмеримы. В результате преследований мусульман из народности рохинджа в Мьянме погибли десятки тысяч человек (утверждается, что было убито около десяти тысяч мужчин, женщин и детей, более 700 тысяч человек бежали. — Прим. ред.). И когда суд открывал расследование по Мьянме, он как раз делал на это ссылку — что серьезность и масштаб этих преступлений таковы, что подходят под его юрисдикцию.
Ситуация с правами человека в Беларуси тоже драматична, и тысячи людей спасались от преследования в Литве. Но мы не знаем, посчитает ли прокурор, что масштаб этих преступлений достаточен, а эффект на Литву настолько серьезен, чтобы МУС мог взяться за это дело. И прокурор здесь не может не думать об эффекте прецедента. Потому что, если сейчас взять в расследование переезд тысяч людей, которые бегут от политического преследования в Литву в стране, которая не является членом Римского статута, то потом придется повторять такие же расследования со многими другими диктатурами по всему миру. И неясно, где провести черту. Каков масштаб репрессий достаточен, чтобы влияние на соседей было таким серьезным, что МУС может вмешиваться в это дело.
Но, даже если это и произойдет в беларусско-литовском случае, совершенно необязательно, что дело дойдет до выдачи ордеров. Этого так и не произошло в случае, о котором я говорил, — с Мьянмой и Бангладеш. То есть мы еще действительно в ранней стадии процесса. И до заветного ордера на Лукашенко еще будут две неопределенные стадии — предварительное и основное расследование, каждое из них может тянуться долгими годами. Никаких лимитов у прокурора суда нет. И далеко не факт, что эти стадии закончатся тем, чего от них ждут Литва и беларусские демсилы. И ордера по их итогам может не получиться.
Но, в теории, может активизироваться и другое дело, о котором давно идут разговоры, то есть обвинения в вывозе украинских детей и их идеологическое перевоспитание в Беларуси. В начале октября украинские и беларусские правозащитники при поддержке Freedom House выпустили совместный доклад по этой теме. Там они назвали конкретных чиновников со стороны и Беларуси, и России, и аппарата Союзного государства, которые, по их мнению, ответственны за вывоз детей и наработали себе на ордер МУС.
И здесь мы снова попадаем в зону неопределенности, потому что не знаем, дойдут ли эти доказательства до прокурора и посчитает ли он их достаточными для выдачи на Лукашенко такого же ордера, какой получил Владимир Путин. Если в итоге это произойдет и ордер будет выдан по какому-то из этих обвинений, то мы все видим, к каким последствиям это приводит на примере Владимира Путина. Это делает его еще менее рукопожатным на Западе и заставляет его аккуратнее планировать географию своих поездок. То есть либо избегать стран, где есть риск ареста, либо заставлять их игнорировать свои международные обязательства, как вышло с Монголией.
У Лукашенко едва ли будет ресурс для продавливания других государств, какой есть у Путина, то есть, скорее всего, от каких-то поездок придется отказаться. То же касается и шансов на восстановление диалога с Западом. В теории могут сложиться такие обстоятельства, которые вынудят западных лидеров общаться с Путиным, даже несмотря на ордер, ради сохранения глобальной безопасности. С Лукашенко же ордер из Гааги, скорее всего, будет означать полноценное сжигание мостов.
Означает ли это, что из-за таких неудобств беларусские правящие элиты захотят избавиться от Лукашенко, чтобы он не потянул их на дно? Ну, как минимум на это рассчитывает один из главных лоббистов международного уголовного преследования Лукашенко — Павел Латушко. Но исторических примеров такой динамики нет.
Новые власти иногда выдавали своих прежних лидеров в Гаагу, как это произошло, например, в Сербии со Слободаном Милошевичем. Но это значит, что сначала режим сменился, а уже потом на новое поколение политиков повлиял ордер МУС, а не наоборот. И пример Путина показал, что правящий класс в России никак не изменил своего отношения к нему из-за того, что на него появился ордера Гаагского суда. Поэтому, на чем основываются ожидания беларусской оппозиции в конкретно этом вопросе, для меня загадка.
«Ожидать, что Киев пропустит несколько стадий эскалации и пойдет в сухопутную атаку, нелепо»
— Депутат партии Владимира Зеленского «Слуга народа» Олег Дунда предложил перенести войну на территорию Беларуси: «Глубоко уверен — если зайдем относительно небольшими подразделениями, то беларусская армия сложит свое оружие. А это большой удар под дых Москве — показать, что она не контролирует эти территории, не готова защищать их. Фактически это история «а-ля Пригожин». Неужели в Киеве и правда могут обсуждать такой сценарий?
— Прелесть демократии в том, что общество само выбирает себе представителей. И поэтому в парламенте могут оказаться абсолютно разные люди. Украинская правящая партия «Слуга народа» — это не какой-то госорган или КПСС, где все заявления принимаются только по указке сверху. В этой партии, напомню, был такой депутат Евгений Шевченко, который ездил в Беларусь на приемы к Александру Лукашенко и потом хвалил его. Поэтому то, что в этой партии находятся люди, которые предлагают противоположный подход — вводить войска в Беларусь, по-своему неудивительно. Это максимально пестрая политическая сила. Поэтому невозможно ориентироваться на слова какого-то одного депутата и считать это индикатором серьезных дискуссий в Киеве.
Если посмотреть на практику, то политика Киева на беларусском направлении не просто прагматична, а предельна осторожна. Несмотря на то что в Беларуси много потенциальных целей для ударов ВСУ и их дроны точно способны поразить любую точку на нашей территории, они этого не делают. И у этого есть понятная причина: никому не нужно больше тысячи дополнительных километров фронта, когда не хватает людей на основных направлениях.
Ожидать, что при такой осмотрительности Киев пропустит сразу несколько стадий эскалации и пойдет в сухопутную атаку, просто нелепо. В том числе и потому, что у украинской армии сейчас на это нет свободных сил. Ради рискованной и, можно даже сказать, спорной операции в Курской области ВСУ отвлекли с важных направлений резервы. И мы видим, что это в том числе приводит к тому, что российская армия захватывает новые украинские города.
Откуда возьмутся еще войска и техника и на беларусский бросок, совершенно непонятно. Идея депутата Дунды, что хватит небольших подразделений и отрядов беларусских добровольцев — и силовики и армия просто разбегутся, увидев их, тоже сомнительна. Почему они должны разбежаться, если на них нападают извне, у них есть присяга и приказ защищать свою границу? И к тому же в таком случае, как описывает украинский депутат, даже у беларусской армии будет многократное численное превосходство. То есть, по сути, мы имеем дело просто со смелой гипотезой, в которую, наверное, очень приятно верить. Но Украина сейчас далеко не в той политической и военной ситуации, чтобы проверять все смелые гипотезы своих депутатов, учитывая, какие риски это несет.
Читайте также
