Будет ли Владимир Путин осязаемо помогать Александру Лукашенко в случае серьезной угрозы его режиму? Зачем беларусский политик попросил российского президента о размещении «Орешника»? Почему демсилы пытаются довести до финиша проект паспорта Новой Беларуси вместо возвращения консульских услуг, в том числе замены паспортов? На эти и другие вопросы читателей «Зеркала» ответил политический аналитик Артем Шрайбман в программе «Шрайбман ответит». Это текстовая версия выпуска.
«Будет проще поселить пожилого Лукашенко с семьей в соседнем особняке с Асадом или Януковичем»
— Башар Асад с семьей находится в России. Ему предоставил убежище Владимир Путин, но при этом страна не оказала должной поддержки сирийскому диктатору во время свержения. Будет ли российский президент осязаемо помогать Александру Лукашенко в случае серьезной угрозы его режиму?
— С точки зрения Москвы отличий Беларуси от Сирии куда больше, чем сходств. Сирия всегда была важным союзником Кремля, но в первую очередь как место для размещения военных баз на Средиземном море и Ближнем Востоке.
Интерес к Беларуси же куда глубже, поскольку он проистекает из убежденности Путина в том, что русские, беларусы и украинцы — один народ. Война в Украине, как и статья Путина 2021 года о единстве беларусов, русских и украинцев, однозначно показывают, что для него историческая миссия — исправление этой несправедливости, когда народ оказался разделен на три государства. Поэтому я ожидал бы большей готовности Москвы вписываться за лояльный ей режим в Минске, чем в Дамаске.
Кроме того, есть важные логистические отличия. Помочь Лукашенко в случае каких-то протестов и даже восстания технически проще, чем Асаду. В беларусском случае (если мы не рассматриваем сценарий полноценной гражданской войны) для подавления каких-то протестов хватило бы и легковооруженных отрядов Росгвардии. Причем оперативно перебросить их в Беларусь можно хоть по воздуху, хоть по земле.
Но важно подчеркнуть, что я говорю лишь о большей вероятности, а не об абсолютно однозначной перспективе того, что Москва будет подавлять силой все угрозы режиму в Минске. Мы видим на других примерах: недавняя Абхазия, а до нее — в Армении или Кыргызстане, что Россия иногда предпочитает не вмешиваться в революции на земле. А скорее принимает их результаты и начинает работать с победившими элитами, часто прибегая к экономическому давлению, но не к прямой военной силе.
Поэтому, как и в случае с Сирией, многое будет зависеть от конкретного соотношения рисков и возможностей в глазах той российской власти, которая застанет такой кризис в Минске.
На это соотношение влияет не только география Беларуси и мессианские идеи Путина, но и другие факторы. Например, как быстро происходит кризис в Беларуси и сопровождается ли он массовым переходом элит и силовиков на другую сторону. Если да, то грузовики с российскими омоновцами ничем не смогут помочь. Так же, как и российские десантники и авиация не спасли бы развалившуюся сирийскую армию. А если беларусские силовики и верхушка власти не разбегаются перед лицом кризиса, то это создает более благодатную почву для внешней поддержки.
С другой стороны, ситуация может сложиться так, что претенденты на власть в Минске, которые появятся в результате этого кризиса, не будут выглядеть для Москвы какой-то неприемлемой альтернативой нынешнему режиму. И тогда эта будущая власть России может решить, что дешевле и проще смириться со сменой первого лица в Минске, чем пытаться силой удерживать теряющего или уже потерявшего авторитет Лукашенко.
Поэтому на ваш вопрос нет и не может быть однозначного ответа сейчас. Все зависит от конкретных возможностей России в моменте и динамики кризиса в Беларуси в этот момент. И хотя интерес к лояльной Беларуси у Путина выше, чем к лояльной Сирии, ситуация может сложиться так, что Москве будет проще поселить пожилого Лукашенко с семьей в соседнем особняке с Асадом или Януковичем, чем силой решать созданные им проблемы.
«Не удивлюсь если никакой „Орешник“ до Беларуси не доедет»
— Александр Лукашенко обратился к Владимиру Путину с просьбой разместить «Орешник» на территории Беларуси. Зачем?
— То, как Путин и Лукашенко обыграли эту тему на встрече, не оставляет сомнений, что это была заготовка. Подобные вопросы не решаются во время спонтанного обмена репликами перед СМИ. Два лидера договорились заранее, что Лукашенко демонстративно попросит разместить «Орешник» в Беларуси, а Путин так же демонстративно согласится.
Здесь мы можем посмотреть на практику последних лет. Путин и Лукашенко уже регулярно заявляют, что это именно Минск инициирует новые форматы военного присутствия россиян в Беларуси. Это касалось и ввода так называемой региональной группировки войск осенью 2022 года, и ядерного оружия, и вагнеровцев.
Возможно, российский президент хочет таким образом обставить ситуацию не унизительно для Лукашенко. Что это не Москва навязывает партнерам свои военные инициативы, а они сами просят.
Более того, Лукашенко заявил, что хочет сам определять объекты для ударов такими ракетами, а Путин даже вербально согласился на это. Это звучит крайне неправдоподобно. России нет никакого смысла делегировать такие вопросы кому-то, включая младшего союзника. Минск, конечно, может определить любой список целей для этих ракет, но Москва не обязана будет его слушаться. Особенно в случае региональной или мировой войны.
Все это означает, что Путин действительно по какой-то причине хочет создать ощущение, что Минск вовлечен в эти процессы. Возможно, чтобы Лукашенко было приятно. Возможно, чтобы создать больше неопределенности и рисков в расчетах противника. Но так или иначе, раз мы имеем дело, по сути, с информационной операцией, то не можем быть уверены, что именно от Минска исходила инициатива разместить «Орешник» в Беларуси.
С точки зрения обороноспособности Беларуси подобное решение не имеет большого смысла. Эта ракета из-за своей дальности поражения (по официальным данным, это больше пяти тысяч километров) и так покрывает всю территорию Европы, даже если будет размещаться на территории России. Учитывая ее высокую скорость, от размещения в Беларуси подлетное время изменится на секунды. И даже в этом смысле Калининградская область — более удобный плацдарм, потому что она находится западнее. А для ударов, в том числе ядерных, по соседним с Беларусью странам достаточно тех вооружений, которые у нас уже размещены. Например, «Искандеров».
Поэтому никакого дополнительного сдерживающего эффекта на НАТО размещение этих ракет в Беларуси не окажет. То есть для Минска это может иметь смысл как очередная демонстрация лояльности Москве. Вам надо побряцать новым оружием — мы готовы в этом помочь.
В итоге я не удивлюсь, если никакой «Орешник» до Беларуси не доедет. Мы даже не знаем, удастся ли наладить его массовое производство — сам Путин назвал это условием для размещения ракет в нашей стране.
Мы также не знаем, будет ли эта ракета размещена, даже если Путин и Лукашенко объявят, что это произошло. Примерно, как и с тактическим ядерным оружием, убедительных доказательств наличия которого в Беларуси пока нет.
Наконец, мы не знаем, как на желание Путина эскалировать ситуацию повлияет приход Дональда Трампа к власти и его попытки завершить войну. Вполне возможно, что цель этого парного выступления с Лукашенко — как раз повысить ставки перед переговорами.
То есть пока мы можем говорить об очень ограниченном участии Лукашенко в этом процессе. Он согласился подыграть Путину в его не слишком завуалированной угрозе Западу. Все остальные шаги в этом направлении пока не факт, что вообще произойдут вслед за анонсом.
«Момент разочарования пока не наступил»
— Вы говорили, что, освобождая политзаключенных, Александр Лукашенко посылает сигналы Западу, но, судя по всему, западные политики этих сигналов не видят. Зачем он тогда продолжает это делать?
— Во-первых, мы не знаем, какое время сам для себя отвел Лукашенко на то, чтобы оценить реакцию Запада. Вполне возможно, что бюрократически это работает так: он дал себе какой-то период времени на то, чтобы делать эти уступки. Отдал приказ силовикам. Они начали отпускать людей группами примерно по 30 человек. А потом в планах вернуться к вопросу, оценить, соответствует ли выхлоп ожиданиям, и решить, что делать дальше.
Таким образом, если эта трактовка верна, то пока Лукашенко и внешнеполитический блок его администрации не приняли решение, что эксперимент провален, приказ силовикам никто не отменял. И помилования продолжаются.
Во-вторых, и я, и другие аналитики допускали (а мы здесь можем только допускать), что Минск пошел на эти уступки, ожидая перезагрузку в региональной или даже глобальной ситуации по итогам переговоров о войне в Украине. То есть, условно говоря, цель — сделать свою домашнюю работу, прогреть целевую аудиторию перед периодом большой дипломатии.
Если расчет именно таков, то выводы о том, стоит продолжать или не продолжать освобождать заключенных, Лукашенко может сделать, когда уже начнутся переговоры России и Запада. И соответственно, тогда сворачивать этот процесс. Нет смысла делать это до того, как они хотя бы не попробовали.
В любом случае я согласен с базовой гипотезой в вашем вопросе, что если Лукашенко увидит, что расчеты, с которыми он начинал этот процесс, оказались неверны, то стимулов освобождать политзаключенных дальше у него не останется. Но раз все еще продолжается, это означает, момент разочарования пока не наступил.
«Просто нечего предложить беларусской власти взамен на эту уступку»
— Почему демсилы пытаются (или уже не пытаются?) довести до финиша проект паспорта Новой Беларуси вместо возвращения консульских услуг, в том числе замены паспортов? Кажется, что это более рабочая схема, которая решит вопросы большинства беларусов за границей.
— Что касается паспорта Новой Беларуси, мне неизвестно о прогрессе в этом проекте. В октябре Светлана Тихановская заявила, что паспорт находится в финальной стадии разработки. Это примерно то же самое, что мы слышали год назад. Признаков активной работы над проектом я не вижу, как и желания западных столиц его признавать.
Более того, в европейских странах расширяется практика выдачи беларусам проездных документов и признания просроченных беларусских паспортов. Кажется, именно по этому пути решили идти европейские правительства в ответ на санкции Минска в отношении своей диаспоры.
Если вернуться к вопросу, почему демсилы не занимаются возвращением консульских услуг, то очевидный ответ здесь в том, что им просто нечего предложить беларусской власти взамен на эту уступку. Поэтому даже в теории это было бы возможно только через лоббирование в западных столицах переговоров по этой теме с Минском. И делалось бы это в надежде, что найдутся западные правительства, которые захотят пойти на политические риски, чтобы решить эту проблему беларусских эмигрантов.
Это, во-первых, неочевидно с точки зрения самих западных стран. Они пока не готовы идти на какие-то компромиссы даже в более гуманитарно остром вопросе политзаключенных. А паспорта — это, очевидно, не первая из тем с точки зрения проблемного поведения беларусской власти.
Для политиков Польши или Литвы, которые вынуждены заниматься этой проблемой активнее остальных, куда проще раздать всем легально проживающим на их территории беларусам документы для путешествий, чем идти по этому вопросу на торг с Минском, который они, наоборот, стараются всеми силами изолировать.
И такое же ограничение актуально и для лидеров оппозиции. До сих пор они базируют всю свою дипломатическую работу на идее, что беларусскую власть нужно давить и изолировать. И лишь отдельные голоса вне Офиса и Кабинета Тихановской предлагают большую гибкость хотя бы по теме политзаключенных.
Пойти и в одночасье поменять свой подход, предлагать диалог с Минском вместо санкций означало бы для демсил расписаться в своей непоследовательности в этом вопросе в глазах Запада. То есть четыре с половиной года мы призываем к санкциям, а теперь говорим: «Идите на диалог с Минском, чтобы решить проблемы с документами».
Даже если бы в демсилах кто-то верил, что после такого разворота на 180 градусов западные столицы еще бы относились к ним серьезно и прислушались к их советам, это нужно было бы еще объяснить самим себе. Смена стратегии демсил с лоббирования санкций и давления на лоббирование переговоров и деэскалации в теории может произойти. Но это потребует долгой рефлексии и прихода к консенсусу внутри оппозиции о том, что старая стратегия не сработала и ее нужно кардинально изменить даже ценой своей репутации в глазах актива и западных партнеров.
Мы пока не видим не то что признаков такого консенсуса, но даже признаков того, что какие-то из лидеров оппозиции готовы в эту сторону двигаться. Для политиков куда более осязаемые риски от подобных метаний, чем возможные плоды от этой сложной дипломатии.
Читайте также
