Когда в Украине началась война, многие иностранцы уже покинули эту страну — об этом просили их власти. Среди тех, кто остался, был 55-летний норвежец Тур Хеннинг Инген: в начале февраля он приехал в Киев в гости к журналистке Zerkalo.io и отказался уезжать из страны. В четверг, 24 февраля, житель одной из самых благополучных стран Европы на себе ощутил вибрацию стен дома от взрывающихся ракет и услышал гул самолета. Вместе с журналистами нашей редакцией он добирался до границы с ЕС и несколько часов мерз в канаве с другими людьми, спасающимися от войны. Сегодня, находясь в безопасности, мужчина рассказал, как он видел и воспринимал все происходящее.
«Мне стало понятно — скоро будет война»
19 сентября 2021 года я написал своей подруге Юлии в Facebook. Она работала в большом белорусском СМИ, но ей пришлось покинуть родину и уехать в Украину. Я захотел ее увидеть вживую, да и давно хотел побывать в Украине, поэтому подумал: когда, если не сейчас.
Так начиналась история, которая объясняет, почему я был в Киеве 24 февраля, когда на Украину внезапно напали россияне.
Первый раз я прилетел в украинскую столицу в октябре 2021 года. Увидел Юлию, и понял — хочу видеть ее снова и снова. Планировал, что в следующий раз прилечу в Киев в мае, но в СМИ нарастало напряжение, МИД Норвегии не рекомендовал посещать Украину, мне стало понятно — скоро будет война. А потому надо срочно лететь — чтобы, когда все начнется, быть там и не потерять Юлию.
Я знал, что семья будет в шоке от моего решения, мама начнет отговаривать, будет нажимать на то, что я не должен так поступать, потому что ей будет от этого плохо, что я должен подумать о своей безопасности. Чтобы держаться от всего этого подальше, я просто написал о своем решении в Facebook, пост прочитали мои родственники, друзья. После этого никто меня не отговаривал, они просто приняли мою позицию, в ответ был только позитив и пожелания удачи.
В Киев я прилетел 1 февраля, заранее купил обратный билет в Осло — он был на 1 марта. В украинской столице все было спокойно, люди проводили время как и раньше — кафе и бары забиты посетителями, много гуляющих. Юлия и мои киевские друзья уверяли, что войны в Украине не будет. Я отвечал: «Верю, что Путин не такой глупый, как говорит Запад, возможно, он не развяжет войну».
В это время авиакомпании одна за другой отменяли свои рейсы, и я понял — 1 марта домой не попаду.
На всякий случай я написал письмо в МИД Норвегии и посольство моей страны в Украине — сообщил, что я в Киеве и оставил свои контакты. Оттуда прислали несколько sms, смысл которых был: «Уезжайте домой» и «будьте осторожны».
«Взрывались ракеты, летали самолеты, а она продолжала спать»
Днем 23 февраля мы ходили на рынок. Юлия была счастлива — она купила маленький букетик подснежников, а еще маринованных опят. Я просто смотрел на нее и качал головой: как можно есть эту противную слизкую массу? Эта женщина действительно из другой культуры. На Оболони (район Киева. — Прим.Zerkalo.io) уже пахло весной.
Ночью я проснулся, а заснуть уже не мог. Лежал и читал новости. Вдруг очень близко раздался взрыв. Через минут десять еще один. Потом услышал гул самолета, третий взрыв. Тряслись стены, а Юля спала. Помню, в голове пронеслось: как человек может спокойно жить в том месте, когда весь мир ожидает нападения и замер в предчувствии страшного? Интересно, если бы бомбежка продолжалась, она бы спала? Я разбудил ее, сказал: «Война». В новостях об этом еще не было ни слова, но и без этого все было понятно.
Юля бросилась к телефону, начала кому-то звонить, писать. А я сидел, смотрел на нее и думал: «Что теперь? Бежать на вокзал? Срочно покупать машину, а может угнать ее?» Да, я бы угнал машину, не сомневайтесь. Уголовное преступление, но умирать не хотелось, а это был путь к спасению.
От властей Норвегии пришли sms и электронное письмо с посылом «срочно уезжайте», но как это сделать — вариантов не предложили.
Через какое-то время Юля сказала, что эвакуироваться из страны поможет ее редакция Zerkalo.io. Меня вывезут тоже, даже несмотря на то, что я не член семьи Юлии. Я никак не мог повлиять на этот процесс, оставалось только довериться организаторским способностям других. Но, конечно, я был рад, что мне окажут помощь, решат, куда и как ехать, где остановиться. Одному мне сложно было бы это сделать — языковой барьер, страны не знаю, куда бежать, как ехать?
Сначала нам сказали, что мы отправимся в Молдову, а оттуда улетим в одну из стран Евросоюза. Идея так себе, ведь там россияне… Но я молчу. Потом Молдова закрыла небо, и было принято решение ехать в Польшу.
«Прохожие просили, чтобы мы забрали их с собой»
В запасе у нас было еще шесть часов. За это время мы потолкались в магазине, где люди все сметали с полок, купили немного еды, воду. Потом Юля попыталась снять валюту со своего банковского счета — не получилось, отделения были закрыты, возле банкоматов огромные очереди.
Вернувшись в квартиру, мы начали собирать вещи. На кухне я нашел банку ананасов — покупал еще в октябре. Решил забрать ее в Норвегию и ни в коем случае не есть: это память на всю жизнь. Юлия забрала всю одежду с логотипом своей редакции и все вещи, которые касались Беларуси.
В 13.15 мы вышли из квартиры. Много семей, одна за другой, с огромными чемоданами, выходили с из подъездов — люди спасались от войны. Наша группа встретилась на одной из станций метро. Пока ждали автобуса, к нам подходили прохожие, спрашивали, куда мы едем и можно ли к нам присоединиться.
Ждали долго и я начал замерзать. Мне сказали, что так, ознобом и дрожью, проявляется шок, но тогда я в это не поверил (сейчас думаю, да, так и было). На часах было уже 15.30. Вскоре выяснилось, что автобуса не будет и нас просят на метро добраться в другой конец Киева — там нас рассадят в легковые машины.
«Чуть позже я почувствовал запах войны»
Первой уехала семья с маленьким ребенком. Мы ждали еще полтора часа, прежде, чем появились два такси Skoda Kamiq. Машины небольшие, в каждый из автомобилей сели по четыре пассажира, плюс много чемоданов, пакетов, рюкзаков — они все не поместились в багажник, поэтому пришлось часть вещей брать в салон.
Цена за машину до границы с Польшей — 1600 долларов. Для меня это на удивление мало, но для Украины — очень много.
А дальше начался сумасшедший драйв. Надо было проехать 570 километров, ясно, что быстро преодолеть их не получится — нужно стоять в заторах или объезжать их.
Через час мы были все еще в столице. Сворачивали на небольшие дороги, крутились и окольными путями все-таки выехали на трассу в сторону Львова. Прошло еще несколько часов, но мы все еще находились в Киевской области. На одном большем перекрестке не работали светофоры. То, что я увидел, было неожиданно — на пересечении дорог стоял полицейский и регулировал движение! Тогда я понял — если в такой ситуации полиция делает свою работу, то россиянам будет тяжело.
Автомобилей было очень много, местами они ехали по встречке. На обочинах — люди, кто-то шел, кто-то стоял, некоторые просто сидели и выглядели очень измученными. После Житомира мы поехали быстрее, иногда разгонялись до 160 км/ч. Один раз я думал, что нам конец — колеса машины выскочили на обочину и авто сильно занесло, но водитель справился.
Чуть позже я почувствовал запах войны — она пахнет металлом, а может это был порох… Даже во рту был какой-то странный привкус. Другие этого не ощущали и говорили, что у меня галлюцинации. Я чувствовал, что война была очень близко, но не сказал об этом, чтобы не напугать двух женщин в машине. Потом стало известно что в ту ночь по аэропорту города Ровно нанесли ракетный удар.
Иногда мы останавливались на заправках: ходили в туалет, мои спутники покупали продукты. Спать в машине было невозможно — слишком тесно. Листал новости на телефоне, они были тревожными: россияне стремились проникнуть в Украину, взрывались ракеты. На Оболони, где мы жили, сбили российский беспилотник.
Длинное ожидание
25 февраля около 12.00 мы были возле украинско-польской границы. Подъехать прямо к пункту пропуска было нельзя, а потому мы высадились и еще около шести километров шли пешком, обвешанные рюкзаками и толкая огромные чемоданы по отвратительной дороге.
Метрах в 300 от паспортного контроля нас остановили вооруженные солдаты и сказали ждать на краю канавы, где уже сидели другие люди. Тогда я был оптимистом — ждал, что вот-вот нас отведут на оформление. Я ошибся.
На улице возле канавы нас держали около двух часов. Потом собрали в большую группу, где кроме нас были еще женщины с маленькими детьми. Я так замерз, что едва мог говорить, надеялся, что вот-вот нас поведут на паспортный контроль. Но мы стояли еще 45 минут, прежде, чем нас завели в зал ожидания, где было чуть теплее, чем на улице. Там еще полтора часа мы сидели на чемоданах, наконец-то получили штамп в паспорте, после чего нас отправили к шлагбауму возле польского пункта пропуска.
Нет, так просто это не закончилось. Дорога, холодный ветер, женщины и дети и еще полтора часа перед границей с ЕС нас держали уже поляки — пересекать границу можно было только на автомобиле, а мы пешком. Ждали, пока будет ехать транспорт со свободными местами, чтобы подсесть в него. Просили людей, проезжающих мимо на легковых машинах, взять хоть пару человек, но у кого-то в салоне нет мест, другие отказывались подсаживать незнакомых пассажиров.
Молодая мать показала польскому пограничнику своего ребенка, который заснул у нее на руках, и спросила, когда можно будет пройти. «Скоро» — единственный ответ, который мы слышали.
Но несмотря ни на что, я уже знал, что мы в безопасности, просто я так устал. Наконец нас пропустили. Поляки нас быстро оформили, посадили в машины и везли километров десять до школьного спортзала. Здесь была еда, питье, кровати для отдыха.
Мои друзья-журналисты сказали, что нам повезло — оказывается, мы прошли границу быстро, а позади, на украинской стороне, застряли их коллеги. Их путь в Польшу занял несколько суток.
В Польше нас встретили водители. Наш — белорус Денис на хорошем английском объясняет мне, что мы едем в гостиницу в Варшаву, номер оплачен и нам нужно поспать. Я расслабляюсь. Мы в безопасности.
