В феврале 20-летний Матвей Вахитов сообщил матери, что едет на войну, а первого марта прислал последнее голосовое сообщение. С тех пор неделю Мария звонила командованию сына, а в ответы слышала, что его «в списках погибших нет». Седьмого марта стало ясно окончательно: Матвей не вернется домой живым.
«Подпишу контракт — буду тебе помогать»
Матвей вместе с мамой и двумя братьями жил в деревне Раздолье Приозерского района Ленинградской области, недалеко от Ладожского озера. Всех троих сыновей Мария воспитывает одна.
— Матвей, Матвейка. Он был очень добрым, открытым. Со всеми общий язык находил, везде у него были друзья. Как и все мальчишки, в детстве любил побегать, поиграть. Хотел ходить на футбол, а я его не отпускала и заставляла заниматься бальными танцами. Боролись с ним, когда не хотел, но потом, думаю, и сам не пожалел. Закончил школу, пошел учиться в техникум на механика, но не понравилось — бросил.
— Он у меня такой: то одно хочу, то другое. Не было у него конкретной цели кем-то стать, на кого-то выучиться. Когда пошел в армию, сказал: «Мам, наверное, это мое призвание». Ему нравилось, — говорит мама Матвея.
В декабре 2019-го парня забрали служить. Полгода провел в учебке, после чего решил остаться в армии по контракту.
— Сказал: «Мам, подпишу контракт — буду тебе помогать. На гражданке может не сложиться с работой, — вспоминает Мария. — С братьями он ладил, младший его не помнит, ему только три, а со средним, Арсением, до армии проводил много времени. На бальные танцы водил.
— В июле у него должен был закончиться контракт. Собирался перевестись ближе к дому. Он служил в Новочеркасске, а это от нас очень далеко (1900 километров. — Прим. Ред.) Поэтому виделись редко.
«Созванивались с командиром. Винил себя в том, что Матвей погиб»
Двадцатого февраля Матвей сообщил, что едет защищать Донецк и что там война. Обещал вернуться и отмечать день рождения друга Славы.
— Говорил, конечно, что страшно, но он у меня всегда улыбается… Улыбался… — Мария замолкает и через минуту с трудом продолжает. — Сказал: «Мам, страшно, но не волнуйся, все хорошо». Я, конечно, переживала. Последнее голосовое сообщение отправил мне первого марта: «Поехали к Мариуполю. Будем входить в город, связи не будет. Как появится, позвоню». И всё.
С того времени от Матвея не было никаких новостей. Мария связывалась с частью, пыталась хоть что-то узнать. Там отвечали: «В списках погибших нет». Седьмого марта россиянке позвонили из администрации и сказали, что приедут из военкомата.
— Конечно, я уже после звонка все поняла. Приехали двое: глава администрации и работник военкомата. Сообщили, что сын погиб, — говорит она. — Они выезжали из Мариуполя на БМП и подорвались на мине. Вместе с Матвеем погибли несколько его сослуживцев. Командир потом говорил, что до этого отправлял его назад [в Россию], но он сказал: «Вы остаетесь и я остаюсь с вами». Мы созванивались с командиром. Винил себя в том, что Матвей погиб. Он всегда хорошо отзывался о нем.
— После этой встречи дни проходили одинаково — никак, — делится Мария. — Просто ждала, когда доставят тело. Его похоронили на десятый день после смерти.
Матвея похоронили в цинковом гробу. Мать парня тяжело переживала происходящее, но старалась держаться. Проводить Матвея в последний путь пришли несколько сотен односельчан, а также представители администрации и военкомата. Привезли и венок от правительства. Представитель военкомата сказал, что Матвей будет представлен к государственной награде.
— Посмертно наградят Орденом Мужества. Сказали, что привезут мне, чтобы никуда не ездила, но не знаю, когда это будет. Но сына мне ведь это не вернет, — говорит она. — Средний, Арсений знает, что произошло с братом. Я с ним говорила, учительница в школе. Он знал, что брат был на войне. Ему 11 лет, он еще не осознает, что Матвея больше нет, но говорит, что скучает. Младшему три года, он пока ничего не понимает.
— Скучаю очень. Матвей мне снился с того времени один раз. Хороший сон, я его обнимала. Днем более-менее занята, а вечером постоянно плачу. Я для себя не осознала, что его нет. Для меня он все еще жив. Не принимаю это. Вижу, что на могилу к нему приходят: тропинка постоянно протоптана, свежие цветы…
«Если бы встретила маму украинского солдата, посочувствовала»
— Ваш сын поехал на эту войну отстаивать какие-то свои ценности, идеалы?
— Не захотел отказываться. Сказал: «Мам, не хочу портить себе военный билет, поеду», — коротко отвечает Мария.
— Вы задаете себе вопрос: «За что погиб мой сын?»
— За что погиб? За Россию, за нас.
— Как оцениваете то, что сейчас происходит между Россией и Украиной?
— Никак не оцениваю. Сейчас не смотрю и не читаю новости.
— Но ведь вы понимаете, что российские солдаты убивают украинских и наоборот?
— Я не могу ответить.
— Для чего погибают столько военных как со стороны Украины, так и России, мирное население Украины?
— Я не знаю. Я ничего не смотрю сейчас.
— Вы вините кого-то в том, что случилось с Матвеем? Есть ли у вас какое-то внутреннее чувство несправедливости за то, что ваш сын погиб?
— Ну, а кого мне винить? Еще когда только поехали, говорил, что была возможность отказаться, но он сказал: «Мам, я не трус». Ну и никто ведь не знал, что так получится… Кого мне винить? Некого винить, — считает россиянка. — Никакой злобы у меня нет… Только то, что они ведь дети. Они просто еще дети и были не готовы к войне. А злобы у меня нет никакой.
— Общались с мамами других погибших парней? Что говорят они?
— С мамами парней, которые погибли вместе с Матвеем, не общалась. Недавно списалась только с мамой, у которой сын погиб 23 марта. Выразила ей свои соболезнования. Она позвонила — поговорили, вспомнили сыновей.
— Если бы вы встретили маму украинского солдата, что бы ей сказали?
— Я не знаю. Конечно, тоже бы посочувствовала: они же все наши дети, вне зависимости от того русский он или нет. Всех жалко. Просто посочувствовала бы, — заключает Мария.
