Сложно сказать, как бы сложилась судьба Якова Пинхосовича Громмера, останься он жить в небольшом еврейском городе Брест-Литовске. Может, стал бы раввином — не зря же с детства штудировал Тору. А может, открыл бы торговую лавку на тогдашней улице Миллионной (нынешней Советской). В то время многие так делали. Чем Яков хуже? Однако из всех дорог парень выбрал самую извилистую: уехал в Европу заниматься наукой. Через восемь лет после своего отъезда Яков Громмер, который даже не имел аттестата о среднем образовании, защитил докторскую диссертацию в Геттингенском университете, а потом стал ассистентом самого Альберта Эйнштейна. На закате своей жизни Яков Громмер вернулся в Беларусь и уже сам зазывал на работу в БГУ Эйнштейна. Рассказываем историю удивительного белоруса, который одну половину своей жизни посвятил религии, а вторую — науке.
Проект «Предки» — это цикл статей о белорусах для белорусов. Его герои — уроженцы «клочка земли», чьи имена в свое время гремели на весь мир — и не всегда в хорошем смысле слова. От невероятных ученых и предпринимателей, до гангстеров и основателей современного Голливуда. О них знают и помнят далеко за пределами Беларуси, а мы хотим, чтобы и на Родине их не забывали. Истории «Предков» вдохновляют, удивляют, шокируют. Но неизменно вызывают интерес.
Яков Громмер родился 10 августа 1879 года в городе Брест-Литовске, который в то время находился на территории Российской империи. У будущего ученого было редкое заболевание — гигантизм, который со временем перерос в акромегалию. У человека с таким диагнозом непропорционально увеличиваются кисти рук, стопы и череп.
Во втором томе «Энциклопедии еврейской диаспоры», который посвящен уроженцам Брест-Литовска, есть воспоминания Залмана Шора, который вырос с Яковом. Своего земляка он сравнивает с мифическим гигантом, отмечая, что из-за своей внешности он был очень одинок.
— Не только дети пугались, увидев его, но даже взрослым и родным (Громмера. — Прим. Zerkalo.io) было трудно скрывать свое отвращение, — писал Шор.
Это было далеко не единственное, чем запомнился Громмер своим современникам. Якова называли гением с феноменальной памятью, который мог бы добиться успеха в любой сфере, за которую бы ни взялся. Все свое детство, отрочество и юность он посвятил изучению Торы. Его выдающиеся познания в иудаизме отмечал даже брестский раввин Йоше Бер Соловейчик. Молодой Яков был лучшим студентом брестской иешивы (еврейского религиозного учебного заведения) и одним из немногих, кому старшие позволяли делиться своими интерпретациями положений Торы.
— В присутствии этого ребенка я должен быть очень осторожен с тем, что я говорю, касательно Торы, чтобы он не задал мне трудных вопросов, — говорил Йоше Бер Соловейчик.
В 26 лет Громмер решил уехать из Брест-Литовска. Почему он отважился на такой шаг, доподлинно неизвестно. Сам он позже сухо написал в своем резюме, что в 1905 году захотел заняться наукой. По одной версии, причиной тому стала неразделенная любовь. Дело в том, что Громмер готовился стать раввином. По традиции, новый раввин должен был жениться на дочери старшего раввина, но невеста отказалась выйти замуж за Якова из-за его внешности, писала автор книги «Гильберт» Констанс Рид. После этого молодой человек с головой ушел в науку и уехал на Запад.
«Он с трудом говорил даже на иврите»
Первое время Громмер обосновался в столице Швейцарии. В Бернском университете он учил немецкий язык и математику.
«Когда я был студентом в Университете Берна, он у меня учился немецкому языку. Странно, но это давалось ему с трудом. Он мог решать сложные математические задачи, но ему было очень сложно учить языки. Он с трудом говорил даже на иврите», — вспоминал доктор Клоцкин в «Энциклопедии еврейской диаспоры».
Затем Яков изучал математику, физику и философию в Марбургском университете, а в 1907 году переехал в Геттинген, писала Биргит Бергман в своей книге «Выходя за рамки традиции: евреи-математики в германоязычной академической культуре».
Переход от религии к науке Якову дался легко, писал Залман Шор:
«Путь от брестской иешивы до математического факультета в Геттингене он преодолел в один прыжок и переборол те трудности, с которыми сталкиваются иностранные студенты».
В Геттингене Громмер делает успехи и обращает на себя внимание в академических кругах. Однажды немецкий математик Отто Теплиц пришел к своему коллеге Дэвиду Гильберту со статьей одного из участников его семинара.
«Большинство докторских диссертаций содержат половину идеи, — сказал он профессору. — Хорошие диссертации содержат одну идею. Эта же работа содержит две хорошие идеи!»
Автором работы, которой так восхищался Теплиц, был Яков Громмер. Однако он не имел права претендовать на докторскую степень, так как у него не было аттестата об окончании немецкой гимназии.
Гильберт взялся за дело Громмера «со вспышкой решимости в глазах», как вспоминал ассистент ученого Эвальд.
— Если мне удастся раздобыть докторский диплом для этого молодого человека — литовца, еврея и не имеющего аттестата гимназии, — то после этого можно будет сказать, что я действительно что-то сделал, — процитировала Дэвида Гильберта Констанс Рид в своей книге.
В 1912 году Громмер под руководством Гильберта написал диссертацию «Теории целых и трансцендентных функций». Наставник написал рекомендательное письмо своим коллегам, в котором указал, что работа Громмера соответствует уровню докторской диссертации, а математическая формула, которая занимает в ней центральное место, очень скоро попадет в каждый учебник по функциональной теории. Совет факультета единогласным решением допустил студента к экзамену. Громмер успешно защитил свою диссертацию и получил докторскую степень Геттингенского университета.
— Даже Первая мировая война не помешала ему получить степень в области математики, притом что у него не было нужных документов для поступления в университет (диплома об окончании гимназии. — Прим. Zerkalo.io) и он был гражданином вражеской страны, — вспоминал Залман Шор.
«Ему нужно было три раза в день отмечаться в полиции»
Летом 1915 года Альберт Эйнштейн приехал в Геттинген, чтобы выступить в математическом институте с лекцией о теории гравитации. Вероятно, именно тогда выдающийся физик познакомился с талантливым математиком Громмером. В том же году Яков переезжает к нему в Берлин на должность ассистента. Он помогал своему наставнику с математическими вычислениями в его общей теории относительности, а также в работах по созданию теории материи.
В Берлине Яков пользовался большим уважением в научных кругах. Однако это его не спасало от предвзятого отношения со стороны властей. Ведь он был гражданином Российской империи, с которой воевала кайзеровская Германия.
— В Берлине он стал «гражданским заключенным». Ему нужно было три раза в день отмечаться в полиции. При этом известные математики и профессора приходили к нему, общались и проводили с ним долгие часы в мире цифр, чисел и формул. С ним можно было плавать в этих морях без опаски: весла были в его огромных руках, — писал Залман Шор.
Громмер проработал ассистентом Эйнштейна 13 лет — больше, чем кто-либо до или после него. Наставник был очень высокого мнения о своем работнике. Доктор Клоцкин вспоминает, что однажды Эйнштейн признался, что в области математики Громмер его «намного превосходит». В 1927 году вышла их совместная книга «Общая теория относительности и законы движения», на обложке которой размещались фамилии двух ученых.
Несмотря на академические успехи, жизнь в Германии для обоих складывалась сложно.
— Эйнштейн пригласил меня к себе домой, чтобы обсудить ситуацию со своим ассистентом, доктором Громмером, — писал доктор Клоцкин. — За все время, что он работал под патронажем Эйнштейна и помогал ему с основами теории относительности, Громмер получал месячное жалованье в 200 марок. После обвала немецкой марки этой суммы едва хватало для выживания даже при жесткой экономии. Поэтому я решил приложить все усилия, чтобы повысить его зарплату. Эйнштейн не мог понять, как такой суммы могло быть недостаточно для неженатого мужчины в Берлине. Наоборот, он настаивал, что этой суммы хватает. Я сказал, что у Громмера есть дополнительные расходы на сигареты, цены на которые сильно подскочили. На это Эйнштейн ответил, что он раньше тоже курил сигареты, но из-за кризиса перешел на трубку. Тогда я объяснил, что у Громмера были дополнительные медицинские расходы из-за его заболевания. На это Эйнштейн сказал, что понимает ситуацию. Доктора способны вытянуть последнюю копейку из больного.
Эйнштейн пообещал обратиться в фонды, которые помогают ученым. Однако и это не помогло.
«Громэр — вучань аўтара нашумеўшай тэорыі адноснасці праф. Энштэйна»
Помимо финансовых трудностей Громмера в Германии беспокоил рост антисемитизма. По воспоминаниям друзей, ученый очень злился, что все больше людей прислушиваются к «фальсификаторам», которые «красивы снаружи, но ужасны в жизни». В 1928 году математик решает вернуться на Родину и отправляет письмо в Белорусский государственный университет:
«Ссылаясь на переговоры с проф. Гайдуковым и проф. Успенским в Берлине, прошу предоставить мне кафедру по математике при Белорусском государственном университете. При сем прилагаю curriculum vitae (резюме. — Прим. Zerkalo.io), а также письмо проф. Эйнштейна. В ожидании Вашего ответа, с совершенным уважением, доктор Яков Громмер».
Альберт Эйнштейн хоть и не хотел расставаться со своим ассистентом, но понимал, что оставаться в Германии и ему, и Громмеру опасно. В БГУ он направил хвалебную рекомендацию:
«От проф. др. Альберта Эйнштейна в университет г. Минска. Доктор Громмер является одним из самых опытных учен. по предмету аналитической математики. Также очень опытным по предмету релативитат-теории (Relativitat theorie), он работал вместе со мной более 10 лет на последнем поприще. Лично д-р Громмер очень преданный идеалу, к которому стремится русский народ и русское правительство и к которому он всегда близко стоял. Он, наверное, отдаст все свои силы, чтобы служить доверенной ему ученой службе».
Прошение Громмера утвердили. Его зачислили профессором на кафедру математики педфака БГУ и выдали 301 рубль «подъемных» на переезд. О возвращении Громмера в Беларусь писали в газете «Звезда»:
«У бліжэйшы час чакаецца прыезд з Нямеччыны вядомага вучонага праф. Громэна. Праф. Громэн — вучань праф. Энштэйна. Ён будзе працаваць на фізіка-матэматычным аддзяленні пэдфаку».
Второй раз читателей проинформировали уже о его приезде. В новой заметке в фамилии ученого сделали всего одну ошибку. А вот Эйнштейну повезло меньше:
«У Менск прыехаў з Бэрліну на сталую работу ў БДУ вядомы матэматык прафесар Громэр. Праф. Громэр — вучань аўтара нашумеўшай тэорыі адноснасці праф. Эпштэйна».
Громмер быстро освоился в Беларуси и уже в январе 1929 года выступил с научным докладом на очередной Всебелорусской физико-математической конференции. Благодаря ему между руководством БГУ и Эйнштейном сложились теплые отношения. Белорусские ученые даже направили физику поздравительную телеграмму к 50-летнему юбилею.
Громмер все это время поддерживал переписку с Эйнштейном. Поговаривают, что даже склонял его переехать в Минск, когда дела в Германии стали совсем плохи. Белорусские ученые восторженно шептались об этом в кулуарах, писала Комсомольская правда со ссылкой на очевидца тех событий академика Виталия Сербента, который в это время работал директором Института истории партии ЦК КПБ. Однако кандидатуру Эйнштейна не согласовало высшее партийное руководство.
В 1933 году физик с семьей выехал из Германии в США, где получил должность профессора физики в недавно созданном Принстонском институте перспективных исследований. В том же году Белорусская академия наук обратилась в бюро ЦК КП (б)Б (именно так назывался высший руководящий орган Коммунистической партии Беларуси в то время. — Прим. Zerkalo.io) с просьбой дать согласие на включение Эйнштейна в список почетных академиков БелАН. Именитый физик дал свое согласие на номинацию. Однако то письмо так и осталось без ответа из ЦК КП (б) .
«Нам остается только догадываться, как много пользы этот человек смог бы принести миру»
Яков Громмер умер весной 1933 года в Минске в возрасте 54 лет. Свое тело он завещал передать ученым в мединститут, а вещи — домработнице. Большинство его коллег были репрессированы в годы «большого террора». Одних расстреляли, других посадили в тюрьму или сослали. Среди них оказался и друг Громмера директор Физико-технического института, выдающийся австрийский математик Целестин Бурстин. Он переехал из Вены в Минск в 1929 году по идеологическим соображениям. В 1937 году Бурстина арестовали. Под пытками он признал себя австрийским и польским шпионом. Позже он умер в тюремной больнице.
Под репрессии попал и уже умерший Яков Громмер. В 1937 году его имя и фотографии запретили размещать в издаваемых Академией наук книгах.
В 1953 году в одном из своих писем Эйнштейн вспоминал своего выдающегося ассистента:
«Доктор Громмер был не только великим мыслителем, но и человеком с разносторонними интересами. Он с удовольствием участвовал в делах еврейского народа и всегда был готов помочь любому. Учитывая, что он страдал от ужасной болезни, которая его обезобразила и обессилила, нам остается только догадываться, как много пользы этот человек смог бы принести миру. Из-за его состояния с ним было нелегко жить. В социальном плане с ним было сложно поддерживать дружбу и, как следствие, продуктивные отношения. Из-за своих страданий он был очень тревожный, и его болезненные эмоции перетекали на тех, кто был рядом».