Белорусов на этой неделе начали отправлять в воинские части для прохождения срочной службы. Мы уже поговорили с теми, кто вот-вот уйдет в армию — о страхах в контексте войны в Украине. Этот текст — разговор с двумя срочниками, которые встретили войну в части и демобилизовались весной. Мы поговорили о начале российского вторжения, просьбах остаться на контракт и, неожиданно, о переброске мигрантов в Польшу.
«После начала войны переживал, чтобы отпустили на дембель»
Михаил служил в пограничных войсках в Гродненской области, демобилизовался только этой весной. Сейчас собеседнику 20 лет, в армию он попал в 18. Вспоминает: идти не хотел, «но пришлось».
— Пограничная застава — это как деревня с 15−20 срочниками, где всегда есть хозяйственная работа, — начинает он. — Требования к нам были очень высокие, так как застава была близко к городу и к части, поэтому командование к нам заезжало чаще всего.
Описывая условия, в которых он служил, Михаил отмечает: было все для выполнения своих обязанностей. И даже баня. Большинство прапорщиков сами прошли через срочку, говорит он, и поэтому относились к солдатам очень хорошо.
— Почти все были нам как братья, кроме старшины. Руководил начальник заставы, без него не принимались никакие решения — если что-то происходит, он всегда на связи, в любое время дня и ночи. Честно говоря, я был поражен тем, какими бывают мужики, в хорошем смысле. Каждое утро начальник заставы и старшина делают обход территории, старшина получает задания (так называемые нарезки), которые нужно выполнить за ближайшие сутки. А потом он распределял задачи между личным составом в зависимости от того, кто что умеет.
Полномасштабная война в Украине началась за три месяца до демобилизации Михаила. Он вспоминает: в тот день, 24 февраля, у него как раз начинался отпуск.
— Тогда в части мне сказали: «Сильно не радуйся, смотри, чтобы обратно не вызвали». К счастью, отпуск прошел нормально. Но условия стали жестче: с началом войны начали уделять больше внимания обороне нашей пограничной заставы, отрабатывались действия в случае нападения со стороны Польши, например, — рассказывает молодой человек. — Я переживал, чтобы отпустили домой на дембель, так как неизвестно, сколько еще будет длиться война и какая обстановка будет на границе. Остальное тогда не волновало. А по поводу нашего участия в конфликте нам ничего не говорили, да и в целом такие вопросы практически не поднимались.
Идеологических лекций, как и новостей, по словам собеседника, в его части особо не было. О событиях в мире и в стране солдаты не знали почти ничего: телефонов нет, телевизор смотреть некогда. «Разве что получалось два раза в неделю посмотреть «Панораму», — говорит Михаил.
Помимо начала войны, служба Михаила пришлась и на миграционный кризис: парень видел большое количество мигрантов, с которыми общался практически каждый день.
— Большинство мигрантов пытались пересечь границу ночью, и вот поступает сигнал — выезд, поиск. Такое может происходить сутками, и закрадывается мысль: «А когда спать?» — вспоминает он.
Михаил говорит: в видео польских пограничных служб, на которых белорусские солдаты помогают мигрантам нелегально перейти границу, он не сомневается. По его словам, такое происходило и на его заставе.
— Мы их собирали в определенном месте, говорили ждать. А уже ночью вывозили мигрантов к наиболее уязвимому месту границы, по мнению нашего руководства, и переправляли, — заявляет он. — Чаще всего к этим людям хорошо относились, никто особо зла не желал. Мы кормили их каждый день: личный состав пообедал, остальную еду передавали. Как-то у кого-то из мигрантов был грудной ребенок, так наш начальник заставы принес им молоко. Но если они наглели, не слушали нас, ломали пограничную инфраструктуру, к ним применяли и физическую силу.
Когда срок службы заканчивался, Михаилу (как и многим его сослуживцам) предлагали подписать контракт, но собеседник отказался. Такое решение начальник принял спокойно, никого не принуждали оставаться. Служить по контракту из солдат его заставы продолжили только двое молодых людей, которые выросли в деревне. «Я бы назвал для них это удачей», — завершает собеседник.
«Все жаловались на рутину, и я больше всех»
Свою повестку Егор получил в начале лета 2020 года, когда еще учился в колледже: пока он не расписался в ней, не подписывали диплом. Такой же сценарий ждал всех его одногруппников. А дальше медкомиссия в военкомате, в конце которой парню сказали «годен».
— У меня спросили, где хочу служить, и сразу предложили погранвойска. Я согласился. Сначала меня определили в учебку, недалеко от Литвы. Казарма, в которую нас заселили, была старая, но мебель всегда чинили своевременно, утюги работали и с отоплением проблем не было. Но внутри это была как бы одна большая комната: кровати стояли справа и слева от коридора. И если кто-то заболевал, зараза мгновенно перекидывалась на всех. В один момент у нас начали кашлять абсолютно все, у многих была температура, и медпункт не справлялся.
После учебки взвод Егора остался в той же части, просто переселившись в соседнюю казарму.
— Наша задача заключалась в обеспечении: транспортное и техническое, вся работа в части (от стройки до чистки канализации), охрана военного объекта. После учебы служба превратилась в ежедневную рутину (по крайней мере, так было у нас), — рассказывает собеседник. — От этого казалось, что едет крыша. Все время до дембеля кто-то постоянно жаловался (я, возможно, больше всех), что все надоело и нет сил терпеть эти бесконечные работы, построения и наряды.
Когда в феврале 2022-го солдаты узнали, что Россия напала на Украину, реакция была разная: кто-то удивлялся и не понимал, зачем все это, а кто-то, напротив, говорил, что Россия все делает правильно.
— Но никто особо не высказывался на эту тему, — вспоминает собеседник. — Я тогда спрашивал мнение сослуживцев, и получилось так: двое из десяти за Украину, четверо за Россию и еще четверо говорили, что ни на чьей стороне.
Независимо от взглядов, многие товарищи Егор опасались, что их вовлекут в войну.
— Мы задумывались, а не поднимут ли нас ночью по тревоге, вооружат и мы поедем в неизвестном направлении? Кто-то даже спрашивал у командиров подразделений, что будет, если Беларусь втянут в войну, но начальство нас, можно сказать, успокоило. Сказали, что все равно кто-то должен обеспечивать работу учебного центра, и мы как занимались обеспечением, так и будем. В самом крайнем случае, говорили нам, могут отправить на границу, но точно не в окопы.
Через пару недель после 24 февраля, рассказывает молодой человек, к срочникам приехало руководство Института пограничной службы. Им заявили: «Войны не будет».
— Мол, служите спокойно, кто в мае уходит в запас, тот уйдет. Но этот приезд, скорее всего, был плановым, представители ИПС итак часто бывали у нас, — рассказывает Егор. — Лично мне в начале войны было немного страшно. Тогда я для себя решил, что если окажусь на фронте, не сделаю ни выстрела в сторону украинцев и будь что будет.
