10 января родные узников и бывшие политзаключенные опубликовали открытое обращение к политикам и обществу, где призывают предпринимать более решительные шаги для освобождения политических заключенных белорусских тюрем. Одним из конкретных шагов инициаторы письма считают переговоры с Лукашенко. Однако не все близкие политзаключенных разделяют такую позицию.
Андрей Шарендо: «Для меня переговоры с режимом неприемлемы»
Андрей Шарендо, муж активистки Полины Шарендо-Панасюк, осужденной на 3 года колонии, считает, что открытое письмо не отражает позиции большинства родственников политзаключенных.
— Как вы относитесь к созданию этой инициативы?
— Еще до того как было опубликовано обращение, действовали другие инициативы родных политзаключенных, они велись кулуарно. Инициатива «Вызваленне» существует уже несколько лет. Но открытое обращение делали не они. Насчет этого письма могу сказать, что подписи на первом этапе собирались через личные контакты, отправку писем. И, кажется, большинство не подписало.
— То есть вы под ним тоже не подписываетесь?
— В целом, к тому, чтобы тема политзаключенных звучала громче, я отношусь положительно. После начала войны в Украине она отошла на второй план. Нужно что-то делать. Но, к сожалению, авторы обращения считают возможным начало переговоров с диктаторским режимом. Для меня это неприемлемо.
— Почему для вас это принципиальный вопрос?
— Мне кажется, опция переговоров неприемлема для большинства родных узников и бывших политзаключенных. Мы видим, что репрессии продолжаются. Беларусь уже оказалась фактически под оккупацией России. Виноват во всем режим Лукашенко. Я считаю, что только полный крах режима может освободить всех политзаключенных и, что не менее важно, позволит провести полную реабилитацию жертв.
— Но кого-то уже удавалось освободить из белорусских тюрем…
— Авторы обращения говорят, что некоторых политзаключенных выкупали, кулуарными переговорами освобождали. Но это были единичные случаи и громкие личности. Нельзя говорить о какой-то тенденции, что режим готов вести переговоры. Более того, мы видим, что Лукашенко — феноменальный лжец и преступник. Он всегда обманет, вытащит из нас больше, чем мы можем дать, а взамен не даст ничего.
Примерно так случилось в 2010 году, когда было несколько десятков политических заключенных. Тогда Запад пошел на переговоры, отменил большинство санкций и частично признал легитимность диктатора. Да, тот освободил политзаключенных, но снятие санкций позволило режиму просуществовать до 2020 года и подойти к нему подготовленным как экономически, так и в силовом смысле. Это привело к гибели протестующих, политзаключенных.
На данный момент переговоры — это повторение того сценария, те же грабли. Авторы говорят, что даже во время войны может осуществляться обмен пленными, но нам нечего предложить режиму. Кроме наших принципов.
— Чего, по-вашему, могут требовать власти сегодня за освобождение политзаключенных?
— Режиму Лукашенко нужно снятие санкций, признание его легитимной властью, а также чтобы мы признали свое поражение. На это пойти просто невозможно, есть этические и моральные нормы. Для меня это вне границ понимания.
— В таком случае какая стратегия вам кажется правильной?
— Более правильная стратегия для меня — это полная изоляция режима Лукашенко. Он должен стать изгоем в мире как экономически, политически, так и в спортивной сфере. Вряд ли санкции могут освободить всех, но главное, что они сделают режим слабее. Чтобы люди понимали, что режим — полный изгой. Это одна из целей для общей победы. Только окончательная смерть режима может привести к освобождению политзаключенных.
— Уже несколько пакетов санкций введено. Кажется, пока это не очень повлияло на режим Лукашенко. Какие есть гарантии, что такая стратегия в итоге сработает?
— Сами по себе санкции не освободят политзаключенных, таких гарантий нет. Цель — ослабить режим диктатора. Остальное мы должны сделать сами. Для этого сейчас нужны не только наша самоотверженность, жертвенность и ежедневный труд, но и окно возможностей. Начав войну, два диктатора значительно приблизили свой конец. Сейчас окно возможностей может открыться в любой момент. Поэтому нужно продолжать давить на режим и готовиться к решающей битве за свободу.
— А что простым белорусам делать, чтобы добиться этого поскорее?
— Во-первых, не сдаваться, идти к победе. Во-вторых, поддерживать белорусских добровольцев. Украина — ключ к нашей победе. Я считаю, что обращение, которое было опубликовано, — обращение только группы родных политзаключенных. Говорить, что это позиция какого-то широкого круга, будет неправильно.
Жена политзаключенного: «В этом обращении не хватает одного слова — „предпосылки“»
Жена политзаключенного, которая из соображений безопасности пожелала остаться анонимной, также не планирует подписываться под открытым обращением и не разделяет его предложений.
— Авторы находятся за границей, большинство из нас — в Беларуси. Поэтому мы не имеем возможности публично ответить им, о чем они знают. Отмечу, что в результате бурной дискуссии родственников поддержки эта инициатива не получила, — отмечает белоруска.
— Расскажите подробнее: какие идеи обращения вы разделяете, а какие нет?
— Я увидела две: немедленно инициировать переговоры с режимом об освобождении какой-то части политзаключенных и пригласить в качестве «консультантов» авторов обращения. Других предложений не вижу, как и какой-то новой стратегии.
Скорее, наоборот, это происходит регулярно, в конце каждого политического сезона: «репрессии — узники — санкции — ухудшение ситуации — торг — освобождение части политзаключенных — легитимизация», позволяющая продлить существование режима. И потом мы наблюдаем резкое ухудшение ситуации, усиление репрессий. Стоит интересоваться новейшей историей.
Я не говорю о нравственности таких призывов, я говорю о том, что авторы должны честно сказать: да, мы понимаем, что наши действия приведут к «передышке» для режима, его продолжению, мы понимаем, что люди, которые, возможно, будут освобождены, будут вынуждены покинуть страну, мы понимаем, что на их место наберут новых заложников. Что ситуация в местах заключения ухудшится для политзаключенных, о которых «договариваться» не будут, что 9 миллионов граждан страны снова останутся наедине с этой властью, которая, в отличие от прошлых «сезонов», смертельно напряжена и не остановит репрессий. Особенно в условиях войны и российских войск на нашей земле.
— То есть вы полностью не согласны с содержанием этого открытого письма?
— Я поддерживаю идею, что освободить необходимо всех политзаключенных. Независимо от того, знаем мы о них или нет и считают ли они сами себя политзаключенными. Я убеждена, что в условиях авторитарных и тем более тоталитарных режимов каждый осужденный в связи с протестами должен считаться политзаключенным.
Наличие в их действиях состава насильственного преступления может установить только справедливый независимый суд после смены власти, в том числе судебной. Я считаю, что немедленного освобождения людей, страдающих тяжелыми заболеваниями, несовершеннолетних и многодетных родителей должен добиваться весь мир, хотя бы по гуманитарным причинам.
Для этого существуют и другие механизмы помимо «тайных переговоров». Это те позиции, которые нас объединяют или по крайней мере могут быть предметом обсуждения и совместных усилий.
Никоим образом не разделяю аналогию с обменом военнопленных во время войн и идею, что «переговоры» должны быть инициированы Западом без предварительных условий, без демонстрации властью выполнения взятых на себя ранее обязательств, как, например, обещанного освобождения подписавших прошения, досудебные соглашения и погасивших иски.
— Тогда какую стратегию освобождения политзаключенных считаете правильной вы?
— Освобождение всех политзаключенных без появления новых и без необходимости покидать страну возможно только после смены власти. Это самый короткий путь к их освобождению, каким бы длинным он сейчас ни казался. На это, а также на сохранение суверенитета Беларуси и должны быть направлены усилия демсил.
— И никаких переговоров с властями вообще?
— Это не означает, что я отрицаю любые переговоры о судьбах политзаключенных. В конце концов, об условиях капитуляции тоже договариваются. Но в этом обращении не хватает одного слова, которое сделало бы его хоть немного приемлемым для меня, — «предпосылки». Нужно, чтобы режим хотя бы выполнил взятые на себя ранее обязательства: освободил людей, которые уже исполнили его требования (прошение о помиловании, выплаты штрафов). Это должно быть предпосылкой любых дальнейших переговоров. Иначе позиция, озвученная в обращении, — позиция побежденного. Она позволяет «победителю» диктовать свои условия и не выполнять своих обещаний.
Я хочу, чтобы мой муж был дома, а не сидел в тюрьме и не скитался по миру. Я хочу жить в своем доме спокойно и не бояться, когда он выходит куда-то. Я не хочу, чтобы «эти» получили больше времени. То есть желания у нас одни, надеюсь. Только выводы разные.
Как на письмо отреагировала Светлана Тихановская
Между тем лидер белорусских демократических сил Светлана Тихановская отреагировала на открытое письмо родственников и бывших политзаключенных. 11 января она предложила создать международный трастовый фонд в поддержку репрессированных белорусов. А 12 января заявила, что демсилы «готовы рассматривать любые формы переговоров» об освобождении политзаключенных и вести диалог со всеми заинтересованными сторонами.
В Беларуси сегодня насчитывается 1445 политзаключенных. В целом же по политическим делам за решетку бросили гораздо больше людей, но не о всех есть информация, кто-то опасается публичности. При этом сами власти Беларуси сообщили, что с 2020 года было заведено более 11 тысяч дел, связанных с политикой и протестами.
