«Может, недостаточно сопротивлялась, чтобы показать, что была несогласна», — рассуждала Вероника после того, как в историю ее изнасилования не верили даже друзья. Позже, начав читать книги по психологии, девушка убедилась: насилие было. И пошла к специалисту прорабатывать этот опыт. Сексуальное насилие — не обязательно изнасилование. Это и попытки залезть под юбку в транспорте, и поцелуи против воли, и вообще любые действия сексуального характера, на которые второй человек не давал согласия. Одна ночь (а в некоторых случаях и всего 20 минут) подобного опыта для наших читателей надолго осталась в памяти. Вот их истории.
На нашу просьбу поделиться своими историями откликнулись больше 20 человек, мы публикуем лишь некоторые истории. Имена собеседников изменены, данные есть в редакции.
«У меня слезы, а я даже кричать не могу, потому что за стенкой его младший брат»
Веронике сейчас 21. Ту весеннюю ночь, когда ей только исполнилось 15, девушка помнит хорошо. Перед этим было знакомство с Игорем — парень учился с ней на одной параллели.
— Он был моей первой влюбленностью. Изначально Игорь встречался с моей подругой, и с ним мы общались как друзья. Но подружка гуляла то с одним, то с другим, уделяла мне все меньше времени, и мы перестали общаться. А потом она рассталась с Игорем, и мы с ним начали общаться чаще. Я его поддерживала после расставания, в 15 лет это же конец света, — шутит Вероника. — И вот мы стали гулять, с ним было весело, комфортно, приятно.
Девушка вспоминает, что до знакомства с Игорем была «совершенно неиспорченным ребенком» и не целовалась. Но первый поцелуй случился скоро: как-то она зашла домой к Игорю, и парень стал настаивать. Вероника сначала отказывалась, но потом согласилась «научиться» с мыслью: «Это же просто поцелуй». А вот дальше все пошло не совсем по плану.
— Поцелуи становятся все ниже, и в какой-то момент он берет меня за волосы и фактически начинает насаживать ртом на член. Я вся в слезах просила отпустить меня, а он продолжал. Но после этого он был нежен, успокаивал меня — наверное, поэтому я сразу не ушла, — рассуждает девушка. — Так продолжалось месяца два-три. Он заставлял меня делать минет, но я на это все закрывала глаза, потому что была влюблена. Пару раз сказала, что мне все это не нравится, в ответ он надавил на чувство жалости: «Ну мне же этого хочется, а ты же такая хорошая». К тому же я очень боялась, что если буду продолжать отказываться, то он обидится, и в итоге делала все, что он скажет. Только бы он со мной общался.
Затем Игорь предложил переночевать вместе. У 15-летней Вероники эта мысль вызывала восторг: ночевать с мальчиком, в которого она влюблена, спать в обнимку. Так и договорились. Тем вечером Игорь и его младший брат были с родителями на корпоративе, парень собирался приехать домой ближе к ночи. Вероника же отпросилась у родителей на ночь, сказав, что будет у подружки. В итоге ее ожидание затянулось: Игорь оставался на родительском корпоративе до часу ночи, и только потом его с шестилетним братом привезли домой. Сами взрослые поехали гулять дальше.
— Я полночи сидела на улице и ждала. Уже думала, что он слился, мы не увидимся. Расстроилась, что отпросилась на ночь. А потом он звонит, и я прямо побежала к нему. Игорь открывает дверь, и я вижу, что он очень сильно пьян. Меня это уже тогда напрягло, я подумала: "Блин, может, развернуться и уйти?" Но я тогда и слова поперек ему не могла сказать, поэтому промолчала, — объясняет девушка.
Все начиналось почти так, как представляла Вероника. Деталей она не помнит, но фильм или музыка точно были, как ей и хотелось. Сам Игорь в ту ночь больше не пил. Но кино быстро закончилось, вспоминает читательница.
— Он опять начинает: «А может, ты мне минет сделаешь?» Я пытаюсь отказываться, а меня силой спускают вниз. Я понимаю, что могу говорить «нет» сколько угодно, но он в два раза меня больше (весил где-то 90 килограмм, а я — 50). Думаю: ладно-ладно, если ты так хочешь, я все сделаю. Тогда я в первый раз поняла, что делаю то, чего не хочу, — рассказывает она. — Он берет меня за волосы и начинает жестко насаживать на свой член. Я давлюсь, у меня слезы текут. И даже кричать не могу, потому что за стенкой спит его младший брат. В какой-то момент я снова прошу закончить, мол, уже кушать хочу. Он соглашается: «Хорошо, пойдем, поставим макароны». Я так надеялась, что на этом все закончится. Но нет, мы вернулись в комнату, и все продолжилось. Потом он меня поднимает с колен, ставит к столу раком, заламывая руки. И спрашивает: «Ты девственница или нет?» Говорю, что да, на что слышу: «Значит, в попу». В слезах поворачиваюсь к нему, прошу не делать этого. А он такой: «Надо-надо». Я мало что помню, только что мне было не сильно приятно. И как билась головой о стенку.
В какой-то момент парню надоели мольбы перестать, и он вернулся к уже привычному варианту минета. В той ситуации выбора у девушки особо не было.
— По крайней мере, там от меня меньше нужно было. И все продолжилось. Он мне немного руки заламывал, чтобы я не дергалась, — описывает Вероника.
Она вспоминает, что ее чувства той ночью были очень сильно притуплены.
— Как будто это не со мной происходило. Но было страшно, сохранялось ощущение чего-то очень сильно неправильного. У меня был ступор. Я абстрагировалась: вот где-там происходит секс, а я просто рассматриваю игрушки на столе, думаю, как там макароны. Прошло минут 10−15, я уже не могла стоять, тогда Игорь отвел меня на кровать. Закончил все, что хотел. А потом мы просто встали, и он спросил: «Ну что, пошли макароны смотреть?» Было около четырех-пяти утра, я не могла вернуться домой, потому что родители думали, что я ночую у девочки. И пошла за ним на кухню. Макароны поприлипали, конечно.
В 7 утра девушка ушла домой. Ощущала себя странно, говорит, в голове вертелись мысли: «А что это было вообще?» Вспоминает: в тот момент четко поняла, что больше Игоря видеть не хочет.
— Первое время я вообще не понимала, что произошло, что это было именно изнасилование. Но из-за того, что не сложилось доверительных отношений с родителями, мне приходилось врать о том, где я. И тогда я даже не могла попросить помощи. Хотя мне бы очень хотелось, чтобы моя мама, которая в то утро была дома, увидела, что я в шоке и смотрю в одну точку. Мне кажется, это можно было заметить, — уверена Вероника. — Если бы меня сразу отвели к психологу, многих последствий можно было избежать.
О произошедшем девушка рассказала своим друзьям и знакомым в школе, но ей никто не поверил. Люди либо закрывали глаза, либо шли говорить с Игорем и потом приходили к выводу: «Раз он это отрицает, значит, ничего не было». До взрослых, предполагает Вероника, эта история так и не дошла.
— Все утверждали, что это было по согласию, и в какой-то момент я даже начала этому верить. Может, я чего-то не помню? Может, я недостаточно сопротивлялась, чтобы это было «не по согласию»? Или, раз я оказалась в таком шоковом состоянии, значит, была на это согласна? Но потом я узнала, что бывают разные реакции на насилие, и тогда поняла, что все-таки он мразь, — уверена Вероника. — К тому же секса мне тогда точно не хотелось. Я только пару месяцев назад начала целоваться — ну, как-то быстро. Причем мы с ним не встречались даже, скорее просто общались. Но через пару дней все вылетело из головы, наверное, защитный механизм психики. Я никогда ничего по этому поводу не чувствовала, пока не начала с терапевтом заниматься.
Непрожитые переживания не оставляли в покое, и девушка пыталась их всячески заглушить. Искала «плохую компанию», были алкоголь, сигареты, тусовки. Перестала интересовать учеба. Такую перемену родители Вероники заметили, но разговоров по душам не было. Девушку отвели к психологу, сказав, что она трудный подросток. Специалист посоветовал потерпеть до 18, чем не сильно помог собеседнице. Но пару лет назад она снова обратилась к психологу. А когда поняла, что состояние усугубляется, — к психиатру. Говорит, тогда-то дело и сдвинулось с мертвой точки.
— Мы начали разбирать тревожное расстройство, депрессию и как-то так пришли к той истории. Я была удивлена, потому что думала, что все это пережила без травм, никогда ничего негативного не испытывала. Хотя у меня развилось тревожное расстройство, я попробовала даже наркотики. Были проблемы в сексе, проблемы с партнерами. А тут оказывается, что я злюсь на него, что меня дико раздражает, что такая ситуация может произойти с другими девочками, что в принципе в мире такое есть, — делится Вероника. — До работы с врачом мне особо ничего не хотелось по жизни, думаю, именно тот опыт на это повлиял. А сейчас мне повезло: мой нынешний молодой человек восхитительно ко мне относится. С ним мы стараемся строить здоровые и адекватные отношения, разговаривать, не заминать конфликты. Конечно, очень много проблем из моего детства. Но мы работаем над этим, он меня поддерживает.
«Просыпаюсь, а рядом стоит Ваня, практически обнаженный»
Свою историю 22-летний Андрей называет попыткой изнасилования и никому о ней не говорил. Поделиться с журналистами решил, потому что захотел рассказать другим, что о таком не нужно молчать. Все произошло, когда Андрею было 17 и он учился в колледже.
— С Ваней мы учились в параллельных группах. У нас были общие знакомые, мы постоянно пересекались, на курилке могли поговорить, — рассказывает парень предысторию. — Мы были подростками, сидели на Малиновке в забегаловках. Он постоянно подсаживался, клал на меня руку, обнимался. Я сначала этому значения не придавал. Но потом начал замечать: он то мое бедро поглаживает, то, когда общаемся с друзьями, руку под попу положит. Тогда это начало напрягать, но я все еще особо не реагировал.
Андрей объясняет: в компании подобные вещи были приняты в качестве шутки, парни могли периодически добавлять в общение «гейские штуки». Хотя уточняет, что предубеждения к ЛГБТ у них не было, «главное, что человек хороший». Сам читатель с Ваней никак не говорил, а знаки внимания и приставания от него продолжал игнорировать.
— Мы как-то собрались на квартире у друга, начали выпивать. И он мне подливал активно: «Давай выпьем, давай выпьем». Я еще заметил, что он сильно не пьет, а только мне наливает, — рассказывает собеседник. — В итоге я напился самый первый в компании и пошел спать. Через минут 10 он тоже пришел и лег рядом со мной. Я этому не придал значения: часто бывает, когда собирается большая компания, места мало и все спят вместе. Уснул, а проснулся где-то через час от того, что кто-то трогает мой член, облизывает мою щеку, целует. Я спросонья не сразу понял, что происходит. Потом увидел, что рядом стоит Ваня, практически обнаженный, и все это делает. Я его оттолкнул и ушел из комнаты вообще в шоке. Был готов его убить в тот момент. Появилось ощущение, что мной хотели воспользоваться в каких-то целях. Я иногда думаю: вот если бы я не проснулся, что бы он со мной сделал? Ужас какой-то в голове.
Одевшись, Андрей ушел на кухню — там еще выпивали друзья. Рассказал им, что произошло. Парни отреагировали резко, были настроены избить однокурсника. Всех успокаивала подруга собеседника. Ваня тем временем ушел. Андрей говорит, что после выходных в колледже начались разборки, а Ваню стали травить «то ли из-за ориентации, то ли из-за приставаний».
— Друзьям я не говорил, что он меня трогал за член, рассказал просто про поцелуи. Боялся, что и обо мне подумают, что я гей, — признается он. — Когда стали разбираться, он отвечал, что не помнит, что происходило, что был очень пьяным. То же самое сказал мне, когда мы остались один на один. Но хотя он все отрицал, по нему было видно, что он понимает, о чем речь. Потом Ваня вел себя совсем открыто: постоянно меня за попу лапал, еще что-то, прижимался. Я говорил: «Не делай так, меня это очень сильно бесит». Но ситуация не особо менялась. А скоро уже закончилась учеба, нас жизнь раскидала по разным организациям, и мы перестали общаться.
Андрей признается, что произошедшее — это «не трагедия всей жизни». Правда, последствия все же есть. Говорит, что об этой истории вспоминает примерно раз в месяц:
— Я считаю, что это попытка изнасилования, попытка воспользоваться моим телом. Не знаю, что он пытался сделать: или меня трахнуть, или чтобы я сонным его трахнул. Мне кажется, в его голове выглядело так: он меня возбудит, я проснусь, и мы начнем заниматься сексом. Иногда я прокручиваю в голове тот вечер, и возникают тревожные мысли. А что бы было, если бы я не проснулся в тот момент? Вызывает неприятный осадок. Но на психике, думаю, это никак не отразилось, просто в сексуальном отношении что-то очень сильно не нравится. Например, я не могу заниматься сексом выпивший, не нравится, когда ко мне прикасаются там. И когда вижу, что лучшие друзья обнимаются, в голове тоже всплывает та история.
О той ситуации Андрей жалеет еще и потому, что не смог сразу поговорить с Ваней:
— Я вот сейчас думаю: а зачем мы его буллили после той ночи? Надо было сразу поговорить с человеком, что он испытывает ко мне чувства, но я не такой. Уже после выпуска мне подруга рассказала, что он думал, что я гей, но боялся в этом признаться.
«Схватил меня, стянул всю одежду ниже пояса»
Наша читательница Анжелика пережила насилие в детском возрасте, тогда ей было восемь лет. Сейчас женщине 43 года, но почему все это произошло, она не может понять до сих пор.
— Это был 1987−1988 год. Я с детства дружила с девочкой Катей, мы росли вместе. У нее были старшие сестра Ира и брат Егор. Он был старше меня лет на 7−8, я о нем ничего толком не знала, брат и брат. Мы с ним ни разу не разговаривали даже, — уточняет собеседница. — И вот была осень или ранняя весна, я уже ходила в школу. Помню, что на мне была верхняя одежда, резиновые сапожки. И я зашла за подругой, чтобы пойти на улицу. Позвонила в дверь, а открыл ее брат. Тогда ему было лет 15, он воспринимался вообще как взрослый человек. Я спросила, дома ли Катя, он ответил, что да, и предложил зайти. Я зашла, а ее нет. Спросила у Егора, где она. А он ответил, мол, спряталась за диваном (тот стоял около стены). Я пошла смотреть, повернулась спиной к Егору. И тогда он схватил меня, стянул всю одежду ниже пояса. И у себя тоже снял. А потом положил меня на себя. Говорил, что ничего не сделает, что мы просто полежим так. Подробностей не помню, помню только его запах. Кажется, я постаралась абстрагироваться, воспринимать все это так, как будто происходит не со мной. Но все же чувствовала, что происходило что-то ужасное, очень плохое. Все это длилось минут 20: он прикасался ко мне, но полового акта не было. И потом он меня отпустил.
Анжелика признается, что после этого не сразу пошла домой. Говорит, чувствовала себя очень странно, «можно сказать, что грязной, не такой, какой была до того». Появилось ощущение, что она тоже виновата в том, что это произошло.
— Ведь поверила ему, зашла туда, полезла еще смотреть за этот диван, — говорит читательница. — Мне казалось, что если бы кто-то что-то спросил, что со мной, я бы рассказала. Самой этого делать не хотелось, так как вина и стыд оказались сильнее, чем желание, чтобы меня пожалели. Хотя вроде бы нужна была поддержка.
Эту ситуацию Анжелика попыталась забыть и долго не вспоминала. Рассказать о пережитом захотелось будущему мужу. Она даже начинала, но не смогла. А в прошлом году у дочери читательницы были определенные проблемы, и на одном из совместных сеансов у психотерапевта у женщины всплыли детские воспоминания. Специалисту она ничего не сказала, но поняла, что просто так та история не прошла:
— Не могу сказать, что это всю мою жизнь перевернуло и как-то мешало. Повлияло ли как-то на становление личности? Думаю, да. Но такого, чтобы не складывались отношения с мужем, нет. Хотя иногда бывают ситуации, после которых думаю: наверное, все потому, что тогда со мной это произошло. Например, если что-то не получается в жизни, я во многом виню себя. А в моменты, когда я с кем-то не схожусь во мнениях или ссорюсь, у меня возникает мысль, что я не как все, хуже других.
После той истории семья Кати и Егора недолго прожила в том дворе, через какое-то время они вместе с родителями переехали. Уже потом собеседница узнала, что у них была не совсем благополучная семья, а отец пил. Егора женщина встретила снова уже во взрослом возрасте, совершенно случайно, когда он шел с дочерью.
— Вот тогда было очень неприятно, я почувствовала отвращение, — вспоминает Анжелика. — Зачем ему все это было нужно, до сих пор не могу понять. Наверное, какая-то нереализованная сексуальность… Но почему по отношению к ребенку? Это очень странно. И по-хорошему надо было проследить, делал ли он это еще. Но в нашем дворе каких-то таких разговоров я не слышала, а специально ни у кого не спрашивала.
«Просто предложил ребенку потрогать его половой орган»
Свою историю Карина называет довольно странной и, как и предыдущая героиня, не может понять, что двигало другим человеком. Сейчас ей 32, а речь идет о детских переживаниях — тогда читательнице было около 7 лет.
— Во время каникул меня оставляли с бабушкой. А она в свою очередь, если куда-то надо было отойти, оставляла меня со своим другом Петром Григорьевичем. Например, чтобы не таскать меня по магазинам и на рынок, — начинает рассказ Карина. — Он жил в соседнем доме с женой и двумя взрослыми сыновьями.
Собеседница вспоминает, что сначала все было нормально: она просто проводила время у бабушкиного друга. Тот хорошо находил подход к детям: играл с мальчишками в футбол во дворе, девочек учил делать разные трюки. Но через какое-то время начались странности.
— Для Петра Григорьевича стало в порядке вещей ходить передо мной полностью без одежды, если мы оставались вдвоем. Я тогда была еще ребенком, не началось половое развитие, я еще не сексуализировала людей. Но все равно мне казалось странноватым, что он ходит голым. Хотя потом я решила, что он ведь взрослый человек, ему виднее, — вспоминает Карина и добавляет, как будто вздрогнув: — А вот сейчас вспоминаю — жесть какая-то.
Собеседница делает краткое отступление и замечает, что до сих пор ей сложно видеть в людях сексуальный объект. «Наверное, это такое застревание в детской травме», — полагает она.
— Однажды вообще произошла максимально странная история. Он мерил себе давление (напоминаю, будучи голым). А я была ребенком, которому все интересно, и начала спрашивать что и как. Тогда Петр Григорьевич предложил мне попробовать померить давление ему, — рассказывает она. — Потом оказалось, что на руке якобы не получается, и он предложил измерить на ноге. Просто врач от бога! Ну я измерила. И тогда он предложил проверить пульс. Но вот совсем не там, где обычно. Начал с ноги, а потом дошел до промежности. То есть он просто предложил ребенку потрогать его половой орган, якобы измеряя пульс. Но полового контакта не происходило. Или человек боялся, или свои фетиши были, но меня это все обошло стороной.
Угроз со стороны мужчины не было, никому не рассказывать он не просил. Хотя собеседница уверена: если бы ей дома поверили, дедушка с отцом Петра Григорьевича просто «разорвали бы на куски». Но вышло все немного иначе.
— В тот же день я все рассказала бабушке. Причем не с позиции «ой что со мной делали», а просто описала, чем мы занимались. В ответ меня знатно отлупили, сказали, что я проститутка, соблазняю взрослых мужиков, — говорит Карина. — Мне дали понять, что плохая. И после этого я побоялась что-то рассказывать маме с отцом, чтобы меня еще раз не отлупили. Оставшийся месяц лета бабушка продолжила меня с ним оставлять, несмотря на то, что я рассказала. И вот уже сейчас мне, взрослому человеку, интересно: а что у нее было в голове? Маленькая внучка пришла и сказала, что такое случилось. И вместо того, чтобы хотя бы перестать водить ее туда, она побила ребенка и продолжила оставлять с этим мужчиной. Для меня это что-то из разряда фантастики. И после этой ситуации я практически ничего не рассказывала родителям, ни про какие-то школьные неурядицы, ничего. Все свои проблемы решала сама.
Через какое-то время семья Петра Григорьевича переехала, и к следующим каникулам их уже не было. Больше Карина его не видела.
— Наверное, мне повезло (только не знаю, насколько это слово уместно), что это произошло, когда я ничего не осознавала, и опыт оказался не сильно травмирующим. Потому что если бы это было в подростковом возрасте, все было бы намного ужаснее, — считает женщина. — Тогда я не понимала, что происходит, а бабушка не донесла мне, что это ненормально. И больше всего меня задело ее поведение: было реально обидно и непонятно, за что она меня отлупила. Со временем все забылось, и только лет в 15 это всплыло в моей голове. И уже когда в 27 лет я пошла к психологу, мы работали совершенно с другими темами, но эта история снова вспомнилась. И я поняла, что надо ее проработать, потому что не могла об этом говорить ни с кем. Наверное, какая-то травма все же есть, вспоминать то лето для меня болезненно. Но если какой-то родитель прочитает мою историю и прислушается к своему ребенку, значит, плохое со мной произошло не зря.
Читайте также
