Внимание всего мира в последние месяцы приковано к украинскому Бахмуту и боям вокруг него: как раз сейчас идет активное контрнаступление и продвижение ВСУ. А всего в тридцати километрах от одной из самых горячих точек фронта находится Краматорск — временный областной центр Донецкой области. Как живут люди в такой близости к фронту — в репортаже «Зеркала».
Из Киева раз в день курсирует поезд, остановки которого вызывают в памяти новостные заголовки 2014 года: «Лозовая — Славянск — Краматорск». За 530 гривен (около 14 долларов. — Прим. ред.) и семь часов он домчит до прифронтового города.
Утро, на часах 6. Абсолютное большинство пассажиров в вагонах — военные: в основном парни, но есть и девушки. Вот Анастасия. На вид ей около 30. Одетая в форму, она сидит с огромным, в половину ее роста, военным рюкзаком. Анастасия — медик, последние месяцы работала в Киевской области. Теперь же едет на передовую.
— Писала рапорт, чтобы меня направили, потому что чувствую, что могу здесь быть более полезной и нужной. В больнице мы работаем уже с последствиями, а самый ответственный момент — первая помощь: остановить кровотечение, наложить турникет, вытащить раненых из самого пекла, чтобы можно было спасти и жизнь, и здоровье. Да, риска для медика гораздо больше, но это дело надо делать! — вдохновенно говорит девушка.
За разговором бежит время — и за окном уже краматорский вокзал. На часах 13.38. Прибываем вовремя.
«Несколько ночей тихо у нас — и то хорошо»
До начала полномасштабной войны в Краматорске жило 204 тысячи человек. В самый пик эвакуации оставалось всего 45 тысяч. Сейчас люди возвращаются. В конце осени прошлого года количество краматорчан выросло до 80 тысяч.
Железнодорожный вокзал расположен на окраине города. Поезд из Киева прибывает сюда и отправляется раз в день, поэтому сейчас на станции людно. Помимо военных здесь очень много их родных, которые приезжают повидаться, что-то передать и обняться.
За кустами роз — отличительной черты Донетчины — мемориал: как раз сюда в толпу на железнодорожном вокзале Краматорска в апреле 2022-го прилетела российская ракета, убившая шестьдесят одного человека, включая семерых детей. До сих пор местные приносят сюда цветы, детские игрушки.
В воздухе раздается звук тревоги: третий за сегодня, всего за день их будет двенадцать. Донецкая область — лидер по количеству объявленных воздушных тревог с 24 февраля, поэтому, к сожалению, многие местные попросту игнорируют опасность.
В нескольких кварталах от вокзала — Центр культуры, сейчас здесь местная власть раздает гуманитарную помощь: пищевые наборы из круп, муки, макарон, масла, консервов. Сейчас в очереди только пенсионеры, но, как говорят волонтеры, часто приходят и многодетные семьи, и молодежь. Многие остались без работы, а сбережения у людей закончились, поэтому продуктовые наборы охотно берут каждый месяц.
Получили гуманитарку и две пенсионерки, Валентина и Любовь. Они присели подышать свежим воздухом, несмотря на воздушную тревогу. Так мы и разговариваем под звуки сирены.
— Можно еще терпеть, — рассуждает Валентина. — Вот несколько ночей тихо у нас — и то хорошо. Бомбоубежища только нет: там такой, извините, срач, что страшно, невозможно находиться. Не дай бог что-то случится — куда бежать? Некуда!
А вообще поуезжали многие, заводы не работают. Только бизнесмены магазины открывают — и все. А цены же очень высокие. По 70 гривен (около 4,7 белорусского рубля. — Прим. ред.) морковка, лук столько же. Я сорок лет отработала в кулинарии в закусочной, пенсия у меня 2700 гривен (около 182 белорусских рублей. — Прим. ред.). Это с учетом того, что недавно на четыреста гривен подняли. Разве за 2700 проживешь? Раньше подрабатывала еще, а теперь негде. Спасибо, что хоть гуманитарку дают…
После вопроса о теперешнем отношении к России пенсионерки с минуту молчат, растерявшись.
— Раньше же жили — было все нормально. А теперь будь что будет, нам все равно. Богачи с деньгами все решают, это политика грязная. Ой, скорей бы это все закончилось уже… — машет рукой Любовь. — Давайте я вам лучше покажу наше бомбоубежище, что там творится…
Обойдя девятиэтажку, заходим в типичный двор советской застройки, по центру — детский сад.
— Как раз в этот сад был прилет несколько месяцев назад. Никто не пострадал, сады же с начала войны не работают, — объясняет пенсионерка.
Дверь бомбоубежища открыта, возле него даже висит новая табличка. Но в самом помещении стоит вода. Стены покрыты плесенью, а из-за сырости перестала работать проводка.
— Мэр приезжал, мы ему и пожаловались тогда на убежища, просили привести в порядок. Вы соберите бомжей, говорит, сбросьтесь по 200 гривен, пусть они вам порядок и наведут. Вот такой был ответ. А где нам эти двести гривен взять? — задает риторический вопрос Любовь и машет рукой.
«Сейчас все очень дорого, цены прифронтовые»
На высокие цены в Краматорске мне жаловались не только пенсионеры, поэтому обращаю внимание на ценники. Сигаретный киоск: все позиции в среднем на 20% дороже, чем в Киеве.
Ищу продуктовый магазин. Почти все сетевые маркеты здесь не работают, но вижу вывеску на русском языке: «Продукты». Хлеб, яйца, напитки, соусы на треть дороже столичных, мясо — вдвое.
— Да, сейчас все очень дорого, цены прифронтовые, — утверждает продавец Наталья. — Работы практически нет. Люди страдают от цен, от того, что нет денег. В целом все продукты есть, но дорого. Цены рассчитаны только на военных, а пенсионерам как быть?
Женщина признается, что после «нескольких горячих месяцев» 2014 года ее не так пугают взрывы. Отмечает, что больше всего напрягает неопределенность и неуверенность в завтрашнем дне. По наблюдениям Натальи, изменился и сам Краматорск: в городе стало много закрытых дверей, заколоченных окон. Но выезжать в спокойное место она категорически не хочет:
— Нас некоторые упрекают: «Вы — ждуны», но почему я должна куда-то ехать? У меня здесь дом, дом моих родителей. Кому я это оставлю? Мы никого не ждем, мы никого не звали — жили обычной жизнью. Мы такие же украинцы, как и на западе Украины, просто говорим не так, как они, но это не значит, что мы «ждуны».
Общественный транспорт работает исправно, поэтому до центра добираюсь троллейбусом, билет — 12 гривен (в Киеве — всего 8). Пустой салон за минуту заполняется полностью, уступаю место матери с маленьким ребенком на руках.
— Мы уже выезжали, — делится женщина. — Я родила и вернулась. Ребенку 10 месяцев. Когда началось, с мужем поехала на запад страны рожать. С работой там было тяжело, вернулись, здесь квартира все же. Бывает, дети пугаются во время тревоги, тогда идем в чулан или в магазин в подвал спускаемся в соседнем здании. Так-то с работой тяжело, цены высокие. Муж на СТО работает, ему недоплачивают в последнее время. Если бы не гуманитарная помощь, не вытянули бы.
Общий городской пейзаж что из окна троллейбуса, что во время прогулки широкими центральными улицами не оставляет впечатления сильно изуродованного войной города, как те же Харьков или Херсон.
Разрушенных взрывами зданий немного, но все равно буквально на каждой улице бросаются в глаза выбитые стекла, поврежденные крыши, вывески, забитые фанерой витрины. Ближе к окраинам и около стратегических объектов подготовлены траншеи и вкопаны в землю огневые точки для защиты.
«Город спит. Нет того движа, что был до вторжения»
В целом на улицах немноголюдно: машин на дороге гораздо больше, чем просто прохожих. Екатерина возвращается домой из спортзала. Девушке 27 лет, она работает в больнице.
— В целом нормально, хотя напряжно немного. В убежище не ходим, на тревогу не реагируем: не страшно, привыкли уже, — рассказывает девушка. — Почему остаемся здесь? Потому что здесь дом. Семья вся в Краматорске: муж здесь, родители тоже. Сейчас огород, своя еда — немного проще.
— А вот город спит. Нет того движа, что был до вторжения, — продолжает девушка. — Меньше людей, меньше работает учреждений, улицы менее убраны и так далее. Кино, театры, клубы — ничего из этого не работает, поэтому гуляем по улицам, встречаемся с друзьями. Без алкоголя совсем: его нельзя купить с 24 февраля 2022 года. Родители мужа живут под Бахмутом в деревне, связь с ними есть, поэтому спокойнее, но все равно волнуемся каждый день за них. Но все уже привыкли к происходящему.
Несмотря на прифронтовой статус города, здесь есть и новые бизнесы. Анастасии 23 года, и она вместе с мужем открыла зоомагазин. В разгар большой войны.
— Мы открылись полгода назад, покупателей становится только больше. Почему открылись именно сейчас? Просто поняли, что живем одним днем, надо что-то делать, — объясняет украинка. — Выезжать — не вариант. Я работала в «Приватбанке», муж — в торговле, но работы не стало. Мы некоторое время откладывали деньги, собралось немного. Вот подумали-подумали и открылись.
Девушка подчеркивает, что специфика магазина обусловлена именно ее любовью к животным: у них живут три кошки и белка. За шесть месяцев бизнес окупился и сейчас — единственный источник дохода семьи.
Цены, признается девушка, и на зоотовары здесь выше: процентов на 70 по сравнению с Днепром — ближайшим областным центром. Но спрос есть: многие покупатели рассказывают, что их держат в Краматорске как раз домашние животные.
— Очень больно смотреть, как пробегают по улице бездомные животные. Даже породистые… — вздыхает Анастасия. — По ним видно, что они жили недавно в квартирах у людей, у некоторых даже ошейники остались, они чистенькие. Их просто оставили — и все. Мы подкармливаем, но ситуация ужасная…
Несмотря на это, девушка держится бодро и говорит, что уезжать не собирается:
— В последнее время вроде и тише стало. Говорят, сейчас даже в Киеве громче. Мы здесь и работаем, и живем, надеемся, что все будет хорошо, и не хотим даже выезжать никуда. Наши военные непобедимы!
Минут через пятнадцать ходьбы ко мне подъезжает полицейский патруль: просят показать снимки на камере и документы: какая-то бдительная женщина пожаловалась в полицию на «подозрительного человека с фотоаппаратом». Массовые подозрения относительно диверсантов, начавшиеся с российским вторжением, понемногу утихли в большинстве городов, но не в Краматорске: близость фронта держит людей в напряжении.
Сама проверка длилась минут пять, но, увидев белорусские документы, офицеры еще минут 20 расспрашивали и интересовались ситуацией в Беларуси, искренне выражая сочувствие.
— Надеюсь, скоро и вы, и все ребята, что сейчас нам помогают в борьбе, сможете вернуться в безопасную свободную Беларусь, — сказал на прощание украинский силовик.
«Когда спрашивают, откуда у меня такой оптимизм, отвечаю: я из Краматорска!»
Приближается вечер, а людей на улицах больше не становится. Да и сам вечер здесь недолгий: с девяти начинает действовать комендантский час. Сам город затихает даже раньше. В центральном парке встречаю двух женщин: Эллу и Лилию. У Лилии сегодня день рождения — 54 года.
— Мы сделали очень красивую фотосессию в парке с розами, чтобы вспоминать потом. Нужно каждый день проживать как последний, тогда будешь видеть в этом дне и людей приятных, и хорошие моменты, — улыбается именинница. Всю жизнь она работала воспитательницей в детском саду, но прошлым летом работы не стало. Поэтому женщина занялась волонтерской деятельностью.
— В новой ипостаси мне нравится — хорошо, что нашла себя сейчас. Мы помогаем в благотворительном фонде, — рассказывает она. — Сегодня раздавали помощь: бабушка пришла — 99 годиков, а такая веселая, говорит: «Живу и буду жить еще столько же!» Много переселенцев из Бахмута приходит, там же от города ничего не осталось. Очень много нам помогают из других регионов, привозят все необходимое. Так вместе делаем все, чтобы приближать нашу победу.
Элла тоже сменила работу после начала вторжения. Раньше она работала в частной фирме, которая закрылась в 2022-м.
— Я нашла работу в горгазе. Много людей уехало, соответственно, появились новые вакансии. Я бы в мирное время работу эту не нашла. В общем, считаю, всегда нужно искать плюсы, даже в самых безвыходных ситуациях. Когда спрашивают, откуда у меня такой оптимизм, отвечаю: я из Краматорска! — говорит она на прощание.
Мы расходимся в спешке, как и остальные редкие прохожие. Через пару часов в городе будут дежурить полицейские патрули и тех, кого застанут на улице, заберут в участок до установления личности. Так Краматорск живет с 24 февраля.
Читайте также
