«Очень больно, но стараемся найти силы, чтобы жить дальше», — так говорят белорусы, которые за последний год потеряли из-за COVID-19 сразу нескольких родных людей. Их душевные раны так свежи, что, рассказывая о своих ушедших близких, они делали паузы, чтобы помолчать и поплакать. Это очень сложные истории, которые схожи в одном — эта болезнь не щадит никого.
«Ушла бабушка, а через два дня и мама»
В этом сентябре в семье минчанки Катерины произошло горе: из-за Covid-19 умерли сразу двое родных людей — 78-летняя бабушка и 58-летняя мама.
— Бабушка жила в деревне в Гродненской области. Мы узнали, что она заболела, но это выглядело как банальная простуда. Она уже даже стала выздоравливать, температура нормализовалась. Проведать ее сперва поехал мой брат: он переболел коронавирусом, поэтому ехать не боялся. Потом к бабушке поехала мама, — вспоминает Катерина.
В Минск женщина вернулась уже с температурой и двусторонней пневмонией, ее госпитализировали. Семья решила, что в больницу надо положить и бабушку, хотя та ни в какую туда ехать не хотела: переживала, мол, «кто ж будет смотреть кур и кошек». Однако родные настаивали и убеждали ее, поэтому через два дня пенсионерка согласилась — и оказалась в том же отделении, где и мама Катерины.
— Сперва они были даже в одной палате. Потом маме стало хуже, и ее перевели в реанимацию. Через несколько часов хуже стало и бабушке, ее тоже забрали туда. Они снова оказались в одной палате.
Состояние обеих женщин ухудшалось, но у бабушки это происходило быстрее. 21 сентября, после реанимационных мероприятий, во время которых «ей дважды пытались завести сердце», пожилая женщина скончалась. Семья занялась похоронами. А через два дня медики сообщили, что их «мама спит» — женщину ввели в медикаментозную кому и подключили к аппарату ИВЛ. Почти через восемь часов она умерла.
— Врачи в больнице были очень молодыми — до 30 лет. Я видела, как они переживали о случившемся, у медсестры в глазах были слезы. Не думаю, что медики что-то делали неправильно, не так лечили. Знаю, что маме даже делали дорогой стероидный укол. Однако, мне кажется, что бабушку и маму не стоило размещать рядом в реанимации, даже несмотря на то, что между ними стояла ширма. Ведь мама слышала, как реанимировали бабушку, это могло ее «добить»: у нее слабое сердце — семь лет назад был инфаркт, к тому же она очень эмоциональный человек.
Семья очень переживает, что их не пустили в реанимацию, когда их родные были еще живы, даже не поднесли маме и бабушке телефон, чтобы можно было им что-то сказать, а в ответ услышать хотя бы их дыхание, — это запрещено.
— После похорон моя двоюродная сестра была рядом со мной две недели — поддерживала. Она сказала: «Надо жить дальше, хватит ковыряться в том, что уже прошло и нельзя изменить». Я нашла в себе силы и вышла на работу, это позволяет немного отвлечься. Чтобы успокоиться, пью таблетки, монастырские настойки.
Однако выровнять свое психологическое состояние Катерине трудно еще и потому, что ее двоюродная сестра и муж заболели. Причем у супруга, спортсмена, который раньше никогда не болел, температура поднимается до 38,7. Девушка даже вызывала ему скорую.
— Врачи прослушали у него легкие, померили сатурацию и сказали, что все в порядке. Правда, тест не делали, хотя я им рассказала о горе, которое недавно произошло у нас в семье. А вот сестре обещали мазок взять. Почему такой разный подход, я не понимаю.
«Наверное, умереть вместе для них было идеально, но для нас — невыносимая боль»
В июне этого года родители Ольги, 73-летний Леонид Леонтьевич и 71-летняя Элла Ивановна, должны были отмечать сапфировую свадьбу — 45 лет совместной жизни. Праздника не случилось — супруги умерли за месяц до торжества.
— Родители жили в Мяделе. Они были пенсионерами и особо никуда не ходили, сидели дома и на даче, бывали лишь в магазине, причем в масках. Но где-то эту заразу они подцепили. Первым заболел папа: 9 апреля у него появились недомогание и температура 38−39 градусов. Через несколько дней заболела и мама, — вспоминает Ольга.
Пенсионеры были из тех, кто бегать по поликлиникам не любит, поэтому тихонько сидели дома и лечились. Через полторы недели отца Ольги забрали в местную больницу — у него не сбивалась температура, хотя сатурация была в норме. Мужчину положили в обычную палату, где он иногда дышал через маску с кислородом.
— Маму на дому обследовали и поставили диагноз пневмония, но сказали ждать дома: мол, за ней приедут и отвезут в больницу. Через несколько дней я заказала ей пульсоксиметр, мама измерила сатурацию — 78 (нормальная сатурация — 95−99%, — Прим. Zerkalo.io)! Сообщили об этом врачам, они ее тут же на скорой забрали в стационар. В тот, где был папа.
В больнице женщине сделали анализы — они были очень плохие. В тот же день ее положили в реанимацию. В последующие дни ее состояние врачи оценивали как стабильно-тяжелое.
В это же время ухудшалось состояние отца Ольги: появилась слабость, мужчина с трудом мог ходить в туалет, без маски с кислородом не мог дышать. У него нашли пневмонию, при этом в легких скапливалась жидкость, которую откачивали. Однако, пенсионер все еще находился в обычной палате.
— Папа рассказывал, что 6 мая его повезли на снимок через реанимацию. Проезжая мимо больных, он заметил на одной из кроватей женщину, с цветом волос как у мамы. Он спросил: «Элла, это ты?» Да, это была мама. Она тогда сказала ему, что наверное не выдержит из-за слабого сердца, умрет. А он ей ответил: «Если не выдержишь и умрешь, то давай тогда уйдем вместе». Папа говорил мне, что благодарил Бога, что дал ему увидеть маму, и просил, чтобы она пожила, пусть его заберет первым, — Ольге тяжело дались эти воспоминания, и она заплакала.
На следующий день, 7 мая, Эллы Ивановны не стало. Об этом Ольга сообщила отцу, тот принял эту новость сдержанно. Похороны прошли на следующий день.
После этого Леониду Леонтьевичу стало хуже — ему тяжело было говорить. Но по телефону он сообщал дочери, что очень переживает за дачу, кур, которых они там держали, собаку. А Ольга просила его: «Папочка, обещай, что ты меня не бросишь, ты нам очень нужен».
— А 9 мая папа позвонил и сказал мне, что его переводят в реанимацию, мол, кислород там получше. Но я подозревала, что он недоговаривает о своем состоянии. Но хотелось верить, что он выкарабкается, очень уж долго там лежал.
В 10.00 11 мая Ольге удалось услышать слабый, еле слышный голос папы — медики поднесли ему телефон и разрешили сказать пару слов. А через пять часов из больницы сообщили, что Леонид Леонтьевич скончался.
— Сил после всего случившегося у меня просто не осталось. Я у родителей была единственным и долгожданным ребенком. Семья наша была замечательная, папа и мама жили мирно и дружно. Наверное, для них было идеально умереть вот так, вместе, но для нас это невыносимая боль. Меня спасает только эта мысль — что они не страдали друг без друга. Но для нас это ужасная боль. Стараюсь занять себя работой, но если вспомню про маму и папу, посмотрю фото, то накрывает очень быстро, тяжело, — призналась Ольга.
По мнению Ольги, в Мяделе очень много людей умирает от COVID-19, даже по соседству с родителями скончалась женщина, а еще учительница из школы, где училась девушка.
— Городок маленький, и не осталось семьи, которую бы не настиг коронавирус, — кто-то тяжело болеет, у кого-то умирают родственники и знакомые. Люди очень сильно боятся, даже паникуют, пожилые стараются не выходить из дома, ни с кем не общаются.
«Четверо за год. Все во мне перевернулось»
В семью Андрея (имя изменено) первое горе пришло еще в первую волну, начавшуюся весной прошлого года. В апреле 2020-го заболела его 56-летняя мама, до пенсии ей оставалось доработать всего год. Женщина трудилась медсестрой в больнице, считала, что о лечении заболевания многое знает, а потому способна вылечиться сама, госпитализация ей ни к чему. Полторы недели она находилась дома, ее состояние ухудшилось, и в больницу все же ехать пришлось.
— В тот же день отец позвонил маме, она сказала, что хочет есть, попросила принести мяса, еще чего-нибудь вкусного. Через несколько часов папа привез передачу, но ее не взяли — маму перевели на ИВЛ и ввели в медикаментозную кому. КТ показало, у нее поражены все легкие.
Была надежда, что женщина поправится, — сатурация у нее поднималась до 95, ей переливали плазму с антителами, в те времена это было редкостью. Правда, по непонятной причине, через два дня пациентку ночью на реанимобиле перевезли в другую больницу. Ее родные были возмущены: зачем это понадобилось делать с человеком в таком тяжелом состоянии?
Пока женщина была в больнице, симптомы заболевания проявились у ее 57-летнего мужа, отца Андрея. Сперва «он тихонько ел парацетамол», а 16 апреля понял, что дышать не может, и попросил отвезти его в больницу. Мужчину госпитализировали.
— Я переехал в родительскую квартиру, там еще находилась 76-летняя бабушка — мамина мама, она еле ходила, и ей требовался уход. Еще через три дня, 19 апреля, заболел мой младший брат. Чтобы не заразить свою семью, он тоже переехал в родительскую квартиру, все равно мы все контакты первого уровня.
20 апреля из больницы сообщили, что мама Андрея умерла. Надо было организовать похороны, но как это сделать, когда кто-то из семьи болеет, а остальные — контакты первого уровня? О погребении удалось договориться по телефону, этим занялись нанятые люди, «но стоило это как крыло самолета».
— Похороны назначили на среду. А во вторник брат говорит, что ему сложно дышать. Он поехал в больницу, обратно его уже не отпустили.
На прощание с мамой Андрей и бабушка все же попали. Но увидеть лицо покойной разрешили лишь парню: его маму вывезли к гробу в ритуальный зал на каталке, тело лежало в черном мешке. Женщину требовалось опознать, для этого мешок приоткрыли — так парень в последний раз увидел свою маму. После покойную переложили в гроб, наверх — ее одежду и цветы. Потом катафалк без провожающих родственников отправился в деревню в Могилевской области — на родину женщины.
В те же дни у Андрея и его бабушки брали тест на коронавирус: у парня был отрицательный результат, у пожилой женщины — положительный. Несмотря на это, через день после похорон у Андрея появились симптомы заболевания. В больнице, где лежали его брат и отец, парня обследовали и сообщили — пневмония, надо ложиться в стационар, «на легких «матовое стекло». Так все трое оказались в одной палате, а еле ходящая бабушка осталась дома одна. Впрочем, болезнь она перенесла в легкой форме — лишь пару дней не ощущала запахи.
Двое сыновей и их отец выписались из больницы недели через две. Но встретиться с коронавирусом им пришлось снова.
— В феврале этого года у бабушки был инсульт, думаю (да и врачи этого не исключают), что это последствия ковида. Сперва она пошла на поправку, ее даже выписали домой. Но потом ей резко стало хуже, и она умерла.
В мае заболели уже родители отца — сперва дедушка, а потом и бабушка. Сначала дедушка попал в реанимацию Круглянской больницы, но о коронавирусе в его анамнезе речи не шло — повышенный сахар в крови, что-то с почками. Из реанимации пенсионер уже не вышел.
Через пару дней начала кашлять и задыхаться бабушка. Женщину определили в столичную больницу. Анализы показали, что у нее коронавирус, но на КТ все выглядело не так уж плохо. Однако пенсионерке стало хуже, ее перевели в реанимацию, где она умерла спустя три дня.
— Я думаю, что у деда тоже был коронавирус, хотя это и не было указано. Может, ему даже тест не делали. Например, у мамы не указано, что умерла от «короны», написали — сердце, но мы-то знаем, что было причиной, — считает Андрей.
