Могли ли вы представить себе утром 9 августа 2020-го, что все мы спустя три года окажемся в ситуации, когда в стране полторы тысячи политзаключенных, десятки, если не сотни тысяч человек были вынуждены уехать, каток репрессий и не думает останавливаться, а Беларусь стала соучастницей военной агрессии против Украины? Мы спросили у белорусов, что лично с ними произошло за это время, во что летом 2020-го было невозможно поверить. Вот что из этого вышло: боль, страх и надежда.
Имена некоторых собеседников в тексте изменены.
Александра, 35 лет, Логойск
Никогда бы не подумала, что я, жизнерадостный и очень общительный человек, ранее не представлявший свою жизнь без людей и тусовок, стану затворницей. Теперь живу по направлению работа — дом.
До 2020 года я вела праздники, у меня было оформлено ИП. Два раза в год я ездила на море, много занималась благотворительностью. После — пережила уголовное преследование, бесконечные комиссии соцопеки, закрытие бизнеса. Праздники вести перестала: внутри одна большая рана, искренне давать людям хорошие эмоции больше не могу.
Устроилась в коммерческую организацию. Работать очень сложно, но это единственная верная возможность не просить работу в госучреждениях. Практически ни с кем не общаюсь, исключила из своего круга всех, кто хоть мало-мальски до сих пор не определился с позицией. Веду закрытый образ жизни.
Осталась большая обида на всех: кто не вышел тогда и кто не выходит сейчас, кто уехал и кто молчит. И на себя тоже. Работаю с психологом и понимаю, что жизнь никогда не станет прежней. Учусь жить в новых условиях, но пока получается плохо.
Валентина, 60 лет, Минск
Никогда бы не подумала, что моя жизнь так изменится после 2020 года. До этого я была абсолютно аполитична, в отличие от мужа. Но все началось после выборов, когда мы пришли к закрытию участка для голосования, чтобы узнать результаты, но не услышали ничего. Только приехали ребята с дубинками и «попросили» нас разойтись.
С тех пор нет покоя. Со временем чувство ненависти не угасает, а только усиливается. Читаю новости, плачу, переживаю, чувствую собственное бессилие и надеюсь, что каждому воздастся по заслугам. Очень хочу помочь политзаключенным или их семьям, но не знаю, как это сделать, не привлекая внимания. Ведь чувства безопасности нет совершенно: не знаешь, что тебя может ожидать и не за тобой ли бусик во дворе.
Никита, 37 лет, Малага (Минск)
До того августа я категорически отказывался куда-то переезжать. Строил дом с детской комнатой. Мечтали с женой прожить там всю жизнь: летом звать друзей на шашлык, а зимой лепить снеговиков и украшать елку. Знал родной язык, но редко пользовался им. И даже не думал, что все так изменится.
Сейчас живем в Испании: ни снега, ни елей. Друзей разбросало по всему миру, от Австралии до США, на шашлыки вместе не приедут. Дома нет, только небольшая и очень скромная квартирка, не то что в Минске.
Всю жизнь жалел, что не могу жить на юге, на море. Надо быть осторожным с мечтами. Потому что они сбываются, но есть нюансы.
Елена, 43 года, Познань (Минск)
2020 год показал мне, кто есть кто. Показал солидарность. Оказалось, что даже мои дети, которых я считала маленькими, все понимали и так же переживали за каждого арестованного. Кто бы мог подумать тогда, что нас самих будет ждать арест, огромные штрафы, «сутки» и побег из страны.
Но после всего этого наша семья вновь почувствовала, что такое солидарность. Мы научились жить в чужой стране и не терять при этом нашу «беларускасць», научились любить, научились ненавидеть. Мы изучаем культуру и язык родственного нам народа. Учимся принимать помощь и давать ее тем, кому она необходима. И самое главное — мы разучились замалчивать проблемы и научились говорить за тех, кто сейчас вынужден молчать.
Виктор, 45 лет, Минск
С 2020 года изменилось многое: через какое-то время после задержания меня уволили с госпредприятия, где я отработал 20 лет, по надуманной причине. Остались зарплаты в России, но после начала войны не смог переступать через себя, работая в стране-агрессоре.
Но главное — это перемены в голове и отношениях с людьми. Например, я бы никогда не подумал, что моя двоюродная сестра перестанет со мной разговаривать из-за того, что я уважаю Зеленского. Еще не мог себе представить, что не буду здороваться с некоторыми бывшими коллегами при встрече.
В общем, за последние три года я стал еще более демократичным и либеральным во взглядах, стал больше ценить человеческие взаимоотношения и солидарность. Но само по себе отношение к отрицательному (в себе и в людях) стало более категоричным.
Алексей, 28 лет, Познань (Минск)
За три года изменилось все.
В первую очередь тогда я и не думал, что не смогу видеть свою семью в течение нескольких лет. От этого накрывает глубокая тоска. Потому что не у всех моих родных есть столько времени, чтобы ждать. Еще не мог подумать, что придется устраиваться на завод в другой стране, имея приличное образование. И, к сожалению, три года назад я не думал, что так разочаруюсь в белорусах.
Это очень спорный тезис, учитывая протесты 2020 года, когда меня вдохновлял дух свободы и оптимизм. Но через какое-то время пришло осознание, что мы сами допустили все то, что есть сейчас. Понятно, что это не относится к людям, которые принципиально выходили против Лукашенко в 2020-м, воюют на стороне Украины или пытаются помогать в эмиграции даже после трех лет. Но многих не смогли разбудить ни нескончаемый 37-й год в стране, ни война. Люди живут своей жизнью, специально оградившись от ужаса, которое несет их государство своим и чужим.
Надеюсь, что еще через три года я буду перечитывать этот текст и удивляться, каким же был дураком и как был неправ.
Владимир, 40 лет, Краков (Минск)
Тем летом не думал, что в будущем буду два раза сидеть в тюрьме, сначала на «сутках», потом в СИЗО. Что мне присудят два года «химии», и потом придется бежать из страны. Что не смогу приехать в Беларусь, где осталась моя семья.
Ирина, 52 года, Брест
Я не ожидала от себя тем летом, что все происходящее так откликнется в моем сердце. До этого вообще не интересовалась политикой. А в 2020-м просто пришло прозрение. Вся наша семья голосовала против Лукашенко. А племянника задержали за час до окончания голосования, потом избили так, что по всему телу были кровоподтеки и огромные синяки.
Не думала, что когда-либо буду носить передачи в СИЗО, что отправлю сотни писем и открыток политзаключенным. Эту переписку храню как самое дорогое. А еще перестала ходить на городские мероприятия — не могу веселиться, пока другие сидят.
Артем, 33 года, Вроцлав (Минск)
За эти три года я переехал в другую страну, приобрел в ней недвижимость. Никогда не думал, что смогу жить рядом с горами и ходить на прогулки по ним каждую неделю.
Живя здесь, посетил больше стран, чем за все предыдущие годы. Еще не думал, что жизнь так улучшится, что смогу дать ребенку больше для его будущего.
Инна, 30 лет, Варшава (Минск)
После начала войны мы с мужем переехали в Варшаву, хотя раньше вообще не рассматривали такую возможность. Я сменила профессию (была инженером на железной дороге, а стала программистом), мы взяли большую собаку из приюта (никогда не думала, что смогу уговорить супруга на такое).
Но самым болезненным остается то, что я не могу поехать домой. Не могла раньше представить, что такое случится. Первые несколько месяцев очень переживала, потом смирилась и теперь стараюсь жить дальше. После начала войны горизонт планирования очень сузился, это всего пара недель, максимум несколько месяцев.
Андрей, 40 лет, Остин (Минск)
Основное, о чем не могли подумать тем летом, — что уедем из Беларуси. Никогда раньше не было мысли об эмиграции.
За это время стал открыто ходить с БЧБ-флагом, больше узнал об истории нашей страны, а вся семья перешла на белорусский язык. Даже родители, которым больше 70 лет. Теперь на своем языке я разговариваю даже на работе, чего раньше никогда не было.
Алена, 55 лет, Минск
Я с дрожью думаю, что прошло столько времени моей новой жизни. Но могу с уверенностью сказать, что это лучшие годы моей личной истории! Несмотря ни на что.
Я увидела и узнала столько, сколько не смогла узнать за всю прежнюю жизнь. Мужество и доброту в лицах наших людей, безграничную поддержку и солидарность, креатив, силу духа и даже невероятный юмор в сумасшедших обстоятельствах. Эти воспоминания греют до сих пор. Но увидела и зло, вот здесь, рядом. Видела, с какими глазами люди творят его. Не могу привыкнуть к мысли, что преступники, которые готовы на все, выросли на нашей земле. Я никогда не думала, что будет столько истерик, слез и страха, что будут потери друзей и желание уехать. И даже задержания, допросы, суды.
Но с другой стороны, у меня никогда не было своей личной мечты до 2020-го. Желаний у меня было много: что-то купить, где-то побывать. Тревожилась даже, что проживу жизнь без мечты. А после 2020-го она сама расцвела в моем сердце.
Вот моя мечта: я хочу дожить и увидеть, как Беларусь изменится и станет страной человеческого достоинства. Я хочу оставить детям не замшелый «рай» и союз с тем, кто называет нас несуществующим народом, а страну, где можно достойно и самостоятельно жить. Потому что я верю, что страдания и героизм белорусов за эти три года — фундамент нашей новой государственности, фундамент гордости нашей страны.
Читайте также
