«Так где тут в анархисты берут?» — спросил омоновец у лежащего на полу в наручниках Валерия. Это была «шутка» — во «ВКонтакте» у Валерия был пост с призывом вступать в анархисты. После задержания было «покаянное» видео, два судебных заседания за сутки и два года колонии по обвинению в оскорблении Лукашенко. «Медиазона» рассказывает историю политзаключенного Валерия Панкратовича.
«Мы сейчас тебя к омоновцам выведем, они быстро все объяснят». Задержание, допрос и «покаянное» видео
Валерию 26 лет. 5 октября 2021 года силовики могли не застать его в комнате общежития — обычно в такое время он уже был на работе в колхозе. Работал Панкратович агрономом, с 8 до 17 по будням. Но в этот раз остался дома, потому что отдыхал после ночи: пришлось сторожить в поле технику, чтобы ее не украли.
«Стучать даже не пробовали: вынесли дверь — в масках, без опознавательных знаков. Один — со щитом и автоматом, остальные — с пистолетами, с фонариками».
Валерия задержали из-за репостов в социальных сетях.
«У меня первая мысль была, что это развод друзья мои устроили, проплатили. Но когда они начали меня допрашивать, когда сказали, что они из ГУБОПиК, я уже все понял. Сообразил, что все, приплыли».
Парень вспоминает задержание: милиционеры сбросили его со стула, уложили на пол, надели и затянули до максимума наручники, несколько раз ударили по лицу тыльной стороной ладони — за то, что «борзо разговаривал».
«Один омоновец спросил — где тут в анархисты берут. Типа пошутил так, у меня в ВК был пост — вступайте в анархисты».
Панкратовича вывели из общежития, положили на пол в милицейском бусе и повезли в Волковыск — за 15 километров от Юбилейного. Там он еще час лежал на полу машины, пока его приняли в местном отделении милиции.
В Волковыске парня допросили, а потом заставили сняться в «покаянном» видео.
«Дали текст, что вот, я подписан на такие и такие каналы — я согласился, этот текст сказал на камеру. Потом они еще говорят: нужно поздравить ОМОН с праздником каким-то. Я отказался. Говорят: „Так мы сейчас тебя к этим омоновцам выведем, они тебе быстро всё объяснят“. Я говорю — ну ведите. Я ж представляю, что со мной в зоне сделают за эти ваши поздравления. Так что я в итоге никого не поздравлял».
«Мне не нравится главнокомандующий, и в такой армии я служить не собираюсь». Предыдущая судимость и новая «уголовка»
После этого Валерия поместили в ИВС и арестовали по административной статье о распространении «экстремистских» материалов на 15 суток. Под конец административного ареста в камеру к Валерию пришла следователь — сообщила о возбуждении уголовного дела.
Валерия оставили под стражей. По его мнению, роль сыграло то, что ранее он был судим — за отказ служить в армии.
«В 2021 году меня судили за уклонение от армии. Хотя я не уклонялся, а просто сказал, что служить не буду. Меня вызвали в суд, в суде я сказал, что мне не нравится главнокомандующий, и в такой армии я служить не собираюсь. Мне дали год условно и 30 базовых штрафа», — вспоминает он.
Новость про уголовное дело стала шоком, в первую очередь Валерий подумал про близких.
«Тогда понял, что все, будет срок. Подумал про маму — что ей будет очень далеко ко мне ездить, если передача или что-то такое».
Мама приезжала дважды — один раз забрать вещи Валерия из общежития и передать ему передачу в СИЗО, второй раз — на суд. Он проходил в закрытом режиме, поэтому родственников пустили только на оглашение приговора.
«Мне дали два года — полтора за оскорбление и полгода еще с того условного срока. Осудили буквально за сутки: было два заседания, больше им не понадобилось».
После приговора Панкратович увиделся с родными на свидании: говорит, брат держался, мама плакала и говорила, что он зря в «это» влез.
«Мать у меня мало понимает в этой политике, а я стою на своем. Мне и про колонию говорила, чтобы я никуда не лез. Но я же не буду молчать — не могу. Поэтому меня „катали“ потом и в ШИЗО, и в ПКТ я был до конца срока».
«У нас много оставалось зеков, грубо говоря, голых». Двое суток этапа и карантин
Из Гродно, где содержался до суда политзаключенный, его этапировали в ИК-2 в Бобруйске. Дорога заняла двое суток. Осужденных везли на специальном поезде с «ночевкой» в ИВС в Барановичах. Все время в поезде Валерий ехал в наручниках.
«Даже убийцы ехали без наручников, а я со своим оскорблением и двумя годами — главный террорист».
В колонии Валерий оказался в начале зимы 2022 года, незадолго до начала полномасштабной войны в Украине. После приезда его вместе с другими заключенными отправили не сразу в отряд, а в карантин. В это время, вспоминает Панкратович, было тяжело — из-за погоды.
«В ИК ты приезжаешь, там налысо стригут. И снова обыск. Вещи, которые в колонию не проходят, отправляют на склад. И у нас много оставалось зеков, грубо говоря, голых. Одежда, которую там выдают, — это очень тонкие вещи. А время — февраль, и мы в карантине очень много времени проводим на улице. Многие сильно мерзли».
«Мы хлопцы, собранные все в кучу, на нервах, и нет женщин». Колония
После перевода в отряд стало немного легче. Там, вспоминает Валерий, разрешали пользоваться чайником, появлялось больше свободного времени — можно было читать, смотреть телевизор или заниматься спортом. В «качалку» в колонии, по словам Валерия, пускали только тех, кто сотрудничает с администрацией, — остальные занимались на брусьях в «спортгородке» в отряде, и этого хватало.
В колонии, рассказывает бывший политзаключенный, остро чувствуется нехватка того, что доступно в обычной жизни.
«Еды домашней не хватало, напитков каких-то. Там можно было купить колу, но она стоила почти шесть рублей — за такие деньги не станешь ее покупать. Сладкого хотелось — торта или пирожных. Пива.
Мы хлопцы, собранные все в кучу, на нервах, и нет женщин. Тоже такое себе счастье. Первое время не хватало телефона: просто лезешь в карман, а там нет его! Даже просто личного пространства не хватало».
На работу, по словам Валерия, он ходил только на обязательные три часа в день — работал на переработке резины. Иногда в свободное время спал.
«Спать было запрещено, но я спал, и мне было все равно. Я спал даже в ШИЗО. Что они мне сделают? Срок в ШИЗО добавят? Ну и ладно», — спокойно говорит бывший политзаключенный.
В штрафном изоляторе он провел 60 суток, а на 3 месяца перед освобождением его перевели в ПКТ.
По словам Валерия, в ШИЗО его отправляли за сон, а еще — за разговоры о политике.
«Это как работает? Тебя заметили — значит, надо посадить в ШИЗО. И начинают искать. Пытаются поймать за сон. Не спишь — пойдут на склад, посмотрят, как вещи твои описаны. Не найдут к чему придраться — припишут. В крайнем случае дежурный вызовет и скажет мыть туалеты. Тут уже в любом случае откажешься, и тогда уже за это в ШИЗО».
Считал дни до конца срока и боялся выходить. Освобождение
ПКТ, рассказывает Валерий, стало для него такой «прожаркой», испытанием на прочность.
«Это чтобы испортить тебе жизнь перед освобождением, чтобы ты ни с кем попрощаться не мог. Отоварка на одну базовую. …Но были и плюсы. В отряде тебя водят на обязательные работы, в клубы водят мозги промывать. А в ПКТ тебе все пофиг, никаких клубов».
Валерий считал дни до освобождения с самых первых дней в колонии. Окружающие говорили ему, что у него так «крыша поедет», но самому парню так было проще.
«А я четко знал — вот мне сегодня осталось 12 месяцев и 20 дней. Меня можно было каждый день спрашивать. И под конец срока я уже так особенно и не чувствовал, что выхожу. А когда пришел день выхода, уже как будто и выходить не хотел. Я в зоне знаю свое расписание дня, как и чем мне заняться. А ты выходишь на волю, и непонятно, куда тебе себя деть».
Еще Валерий опасался, что на него заведут новое уголовное дело из-за других постов в соцсетях и задержат сразу на выходе у ворот колонии.
Но в день освобождения все прошло спокойно — политзаключенного встретили близкие. Он начал готовиться к отъезду из Беларуси. Помог бывший политзаключенный — он оставил Валерию свои контакты, пообещал помочь с выездом и сдержал обещание.
Сейчас бывший политзаключенный в Варшаве — строит жизнь заново. Домой к его родным в Беларуси периодически приходят силовики.
«Милиция до сих пор ездит ко мне домой, интересуются, как я уехал. Разыскивают, спрашивают, не хочу ли я вернуться. Мать им говорит, что я уехал навсегда, безвозвратно».