При увольнении в Комитете по здравоохранению Мингорисполкома известному врачу Максиму Очеретнему сказали: «Здесь работы не ищи, тебя нигде не возьмут». В итоге специалист, который помог сотням детей, уехал из страны. Как оказалось, медик не единственный, кто попал в такую ситуацию. Zerkalo.io собрало истории людей, которые остались без работы «из-за политики», и узнало, сложно ли им было устроиться на новое место.
Летом-2020, когда Беларусь накрыла волна солидарности, тем, кто оказывался без работы из-за политики, люди часто протягивали руку помощи: предлагали вакансии или курсы. Сейчас ситуация усложнилась. Дмитрий (по просьбе собеседника имя изменено) стал безработным в августе 2021-го. Ушел по соглашению сторон. До этого он более 10 лет учил детей в одной из столичных школ.
— Директор надеялась меня отстоять, но в Комитет по образованию кто-то написал на меня анонимку. В бумаге было сказано, якобы у меня на телефоне [герб] «Пагоня», хотя ничего такого не было, и что на занятии я рассказывал про бело-красно-белый флаг и «Пагоню». Здесь не отрицаю, но, объясняя материал про территориальное деление Беларуси, ты обязан указать, какой был сразу флаг и как он менялся. Зачем это умалчивать? — говорит теперь уже экс-педагог. — Кроме того, в прошлом году я ходил на митинг учителей, где дал комментарий журналистам. Но никаких протоколов на меня тогда никто не составлял.
По словам Дмитрия, у него немало педагогических регалий. Однако от идеи искать вакансию в сфере образования он сразу отказался. У мужчины открыто несколько водительских категорий, поэтому он решил сконцентрироваться в данном направлении.
— Я открыл сайт по поиску работы и стал обзванивать подходящие вакансии. Где-то записывали мои ФИО, дату рождения, обещали набрать, но так и не перезванивали, хотя вакансии продолжали висеть. Где-то уточняли: «Что случилось? Почему вы ушли из школы?» — передает те короткие беседы Дмитрий и говорит, что честно озвучивал причину: анонимка. — Дальше обычно следовало: «Надеюсь, анонимка не политическая». Я отвечал: «Политическая». На этом разговор обычно заканчивался. Хотя некоторые честно поясняли: «Мы не можем вас взять, так как потом у нас начнутся проблемы» или «Мы не будем рисковать».
На телефоне, продолжает Дмитрий, он просидел месяц. Из организаций, с которыми общался по существу, была одна государственная и пять-шесть частных.
— На собеседование я ходил только в одну компанию. Когда сотрудница услышала причину моего увольнения, отключила телефон, отвела меня в сторону и сказала, что взять меня они не могут, — продолжает собеседник. — С одной стороны, я их понимаю… С другой… В какой-то момент я позвонил в одну из районных школ Минской области. Директор, у которой не хватало учителей, была готова рискнуть. Единственное, честно предупредила, так как мои документы пойдут в управление образования, гарантий, что я долго проработаю, она не дает. В итоге я отказался: добираться в эту школу мне было очень далеко.
— Вы все еще без работы?
— Нет, нужно же на что-то жить и платить кредит, — отвечает Дмитрий. — Примерно через месяц мы с родителями зашли в мебельный магазин. Там висело объявление, что фирма ищет людей, которые будут заниматься разгрузкой и сборкой мебели. Здесь про причины увольнения не спрашивали. Просто попросили диплом и характеристику с прошлого места работы, она у меня хорошая, так что меня взяли.
«При увольнении руководитель сказал: „В госсистему больше не устроишься“»
Татьяна (имя изменено) и ее супруг были сотрудниками госорганизаций. Во время предвыборной кампании они оставили подпись в поддержку Виктора Бабарико. На митинги, говорит женщина, их семья не ходила, но в итоге все равно оба остались без работы.
— Летом директор ни с того ни с сего сообщил, что в 2020-м я подписалась не за того кандидата и предупредил: «Работай, пока мне не сказали тебя уволить», — вспоминает Татьяна и говорит, что руководителю откуда-то позвонили и сообщили фамилии тех, кто поддержал альтернативных кандидатов. — У меня как раз заканчивался контракт, и его со мной не продлили. При увольнении руководитель мне открыто сказал: ты же понимаешь, что в госсистему больше не устроишься.
Так вышло, что с работы Татьяна уходила в положении. Женщину поддержали знакомые и довольно быстро помогли с вакансией. Место, на удивление, нашлось в госорганизации.
— Там меня не проверяли, взяли, чтобы я могла доработать до декрета, — поясняет Татьяна.
Ее супругу, продолжает, повезло меньше.
— У мужа на работе было четыре вида списков: в первом — те, кто подписался не за того кандидата, во втором — те, кто попался на акциях, в третьем — те, кого судили «по административке». А вот кто был в четвертом, мы до сих пор не знаем, — перечисляет собеседница и отмечает: ее муж попал в первый список. — Его предупредили, что в организации он до зимы, а дальше должен искать новое место. Муж не стал ждать и в сентябре ушел оттуда сам.
Изначально, продолжает Татьяна, работу муж искал на госпредприятиях.
— Он ходил на четыре собеседования, во время которых его просили написать заявление, где указывалось, что он не против, чтобы в милиции проверили его данные, — рассказывает собеседница и говорит, что супруг соглашался. — Через несколько дней, когда он приходил узнать результат, ему прямо говорили: «Вы выдвинули не того человека», и отказывали в вакансии.
— Муж все еще без работы?
— Нет, друг помог ему устроиться в частную организацию.
«На собеседованиях говорила: не сошлись характерами с предыдущим руководителем»
Валентина (имя изменено) из небольшого райцентра без работы уже третий месяц.
— У меня два образования — педагогическое и журналистское. Я несколько лет проработала в школе, а потом перешла в газету. В один из дней редактор вызвал к нему и сообщил: пришли списки, и он должен меня уволить. Что именно за списки, он не уточнил. Сказал лишь: не уволит он, уволят его, — рассказывает собеседница. — Спустя какое-то время я попыталась устроиться в школу. Меня вроде как взяли и даже отправили проходить медкомиссию. Но минут через 15 после того, как я вышла из отдела образования, мне перезвонили и сообщили: человек на это место уже нашелся.
— Вы понимаете, почему вас уволили?
— Мне не сказали, но, возможно, потому, что я подписывалась в поддержку Бабарико.
По словам Валентины, она откликалась на вакансии в двух частных организациях. В одной из них ей, гуманитарию, было бы сложно справляться с предложенной работой. Вторая из предложенных работ не понравилась ей самой.
— На собеседованиях вас спрашивали, почему вы решили сменить работу?
— Я была уволена по соглашению сторон, а не по статье. Никаких выговоров у меня нет, поэтому я старалась отвечать уклончиво. Говорила: не сошлись характерами с руководителем.
— А что у вас сейчас в планах?
— Поиск работы идет, но что делать, я не знаю. У меня большой кредит, поэтому ситуация патовая. Возможно, буду искать работу на заводе или поеду в областной центр. Может, там найдется вакансия, например, администратора.
В Трудовом кодексе сказано: «Дискриминация, то есть ограничение в трудовых правах или получение каких-либо преимуществ в зависимости от пола, расы, национального и социального происхождения, языка, религиозных или политических убеждений, <…> запрещается.
В Конституции написано: «Гражданам Республики Беларусь гарантируется право на труд как наиболее достойный способ самоутверждения человека, <…>. Государство создает условия для полной занятости населения <…>. (статья 41).