Сержант российской армии Вадим Шишимарин участвовал в боевых действиях на территории Украины пять дней, после чего стал сначала первым в истории конфликта обвиняемым в военном преступлении, а затем — приговоренным судом в Киеве к пожизненному заключению за убийство 62-летнего тракториста Александра Шелипова. Огонь по своим, старший лейтенант в багажнике, трагедия вдовы, ночевка на свиноферме — BBC рассказывает о злоключениях Шишимарина в первые пять дней российского вторжения.
«Военнослужащий-неудачник»
«Шишимарина можно назвать военнослужащим-неудачником, — говорит прокурор украинской генпрокуратуры Андрей Синюк. — Повоевать он толком не успел».
Днем 26 февраля крупная колонна российских войск выстроилась в форме буквы «Г» у леса неподалеку от села Камыши в Сумской области Украины.
За трое суток до того военнослужащим, размещенным в Белгородской области, приказали собраться. У военных забрали деньги и телефоны и выдали сухпаек на трое суток. Границу Украины колонна пересекла около девяти утра 24 февраля. Два дня простояли посреди дороги, чтобы перегруппироваться и заправить технику — и вот теперь остановились снова.
Саперы поставили по периметру светошумовые растяжки и предупредили солдат, что дальше чем на 30−35 метров от лагеря отходить не нужно.
Тем не менее в ночь на 28 февраля кто-то из российских военных — «скорее всего, срочной службы», говорил позже пленный рядовой Иван Мальтисов, допрошенный в ходе судебного процесса — «наступил на фишку». Сослуживцы, не разобравшись, дали в ту сторону автоматную очередь.
В результате, несмотря на то, что за первые пять дней на войне подразделение дольше стояло на месте, чем ехало, — теперь у них было уже четверо раненых, включая командира взвода.
Об инциденте доложили командиру полка, он приказал отвезти раненых в Россию в госпиталь — по прямой до границы было километров сто. Сформировали колонну. 28-го утром цепочка из пяти машин — БМП, КамАЗ с ранеными, два бензовоза и еще один БМП — выдвинулась обратно в сторону России. Одним из сопровождавших стал 21-летний сержант Вадим Шишимарин.
Шишимарин худой, невысокий, с почти детским лицом и испуганными глазами.
«Впечатление профессионального военного, тем более элитной танковой дивизии, он не производит», — говорил прессе его адвокат Виктор Овсянников.
Родился Шишимарин в городе Усть-Илимск Иркутской области. Старший из пяти детей — у него еще два брата и две сестры, самой маленькой четыре года. Родной отец, Евгений Шишимарин, сына не воспитывал. Отчима случайно застрелили два года назад, рассказывала мать Шишимарина в интервью «Медузе».
Шишимарин окончил девять классов школы, затем ПТУ и летом 2019-го ушел по призыву в армию. Оба родителя не смогли назвать журналистам ни одного увлечения их сына. «Он в армии постоянно, какие увлечения?» — ответила мать корреспонденту «Медузы». «Увлекался чем? Жил», — сказал отец в разговоре с BBC.
— Он работящий. Работал, — говорит BBC Евгений Шишимарин.
— А где работал?
— Не знаю. Где-то работал.
Весной 2020 года Вадим Шишимарин подписал контракт о военной службе. К началу вторжения в Украину он дослужился до сержанта и стал командиром отделения 4-й танковой Кантемировской дивизии. Из-за того, что она расквартирована неподалеку от Москвы, эта дивизия часто появлялась в новостях — именно ее танки ездили по московским улицам в августе 1991-го и октябре 1993-го.
Главной мотивацией стать «контрактником», говорил Шишимарин в киевском суде, было стремление помогать маме и младшим братьям и сестрам: армия кормила его, о жилье беспокоиться не нужно было, зарплата — примерно 40 тысяч рублей (550 долларов по тогдашнему курсу).
При этом телеканал «Настоящее время» обнаружил, что на сайте федеральной службы судебных приставов за Шишимариным числится задолженность — больше 200 тысяч рублей.
Мать военнослужащего утверждала, что узнала о войне, только когда сын попал в плен: «Я вообще понятия не имела, что война, что там на Украине что-то происходит… Я не залезаю в интернет, не смотрю новости. Они меня не интересуют, потому что там показывают всякую ерунду, я не хочу это близко к сердцу принимать».
«Я не думаю, что вот эти вот пацаны туда шли с желанием убивать, стрелять, завладеть чем-то, оно им это нафиг не надо никому, — рассуждал отец Шишимарина. — Они че, профессионалы такие, что ли? Какой с него профессионал? Он до этого стрелял по деревянным мишеням, а это человек».
Пассажиры серого «Фольксвагена»
Колонна с ранеными далеко не уехала — через 20−25 километров, едва миновав поселок Чупаховку, не доехав до села Гринченково, она попала под обстрел солдат 93-й бригады Вооруженных сил Украины. Первая ракета из ПТРК попала в БМП, который шел впереди. Вторая — в КамАЗ с ранеными.
Следы того боя до сих пор можно обнаружить на этой проселочной дороге. Даже через три месяца из ржавого остова БМП доносится тошнотворный запах. Под ним валяется обугленная каска и засохшие полуистлевшие куски чего-то, в чем не хочется угадывать фрагменты человеческого тела.
В том, что когда-то было кузовом КамАЗа, можно заметить сгоревшие металлические кружки и такие же обожженные алюминиевые коробочки с еле различимыми надписями «Сардельки из говядины», «Гречневая каша со свининой».
В кювете валяется разорванный бронежилет. На обочине не сразу можно заметить зарытый в землю крест из двух ржавых шпал. Проезжающий мимо на мотоцикле местный житель подтверждает догадку: российские солдаты бросили своих погибших здесь, и селяне зарыли их тела — трудно сказать, девять их было или десять — тут же, между дорогой и полем.
После удара те, кому посчастливилось уцелеть, человек пятнадцать, выпрыгнули из машин. Нескольких раненых в спешке погрузили в оставшийся на ходу БМП. Он тут же развернулся и помчал в сторону Камышей, в расположение основных сил. Остальные пошли за ним пешком.
Примерно через километр пешие военные заметили серый «Фольксваген», который ехал им навстречу. Шедшие впереди открыли стрельбу. Водитель испугался и укрылся в кювете. Своим огнем военные пробили автомобилю переднее колесо, но, рассудив, что даже так добраться до своих будет быстрее, чем пешком, в него забрались пятеро российских военных.
За рулем оказался прапорщик Макеев, рядом с ним — незнакомый остальным военный в камуфляже без знаков различия — только через несколько часов, уже после его смерти, в его карманах найдут банковские карточки на имя Ивана Куфакова.
Шишимарин в суде называл этого человека исключительно «неизвестный». Ни его звание, ни род войск следствие не установило.
На заднем сиденье за водителем расположился Шишимарин. Рядом с ним — Иван Мальтисов, 20-летний рядовой из деревни Парапино в Мордовии. К 24 февраля он в армии отслужил всего три месяца, при этом успел подписать контракт.
Самым высоким по чину в машине был старший лейтенант Калинин, он не влез в салон и ехал в открытом багажнике.
Через несколько минут стучащая из-за пробитого колеса машина въехала в поселок Чупаховка.
«Бурки, штаны, курточка и шапка-петушок»
Центральная улица Чупаховки — идеально ровный асфальт, который проложили в прошлом году. «По нему танков прошли сотни, а ему хоть бы что», — между делом говорит корреспонденту BBC Катерина Шелипова.
Она со своим мужем Александром жила в добротном доме из белого кирпича на центральной улице поселка. Красный металлический забор, голубая калитка, низкая скамейка рядом. Во дворе тюльпаны.
Катерина родом из Гомельской области: немного извиняющимся тоном она объясняет свой нехарактерный для здешних мест белорусский акцент. С Александром познакомилась еще в начале 80-х на свадьбе общих друзей. Вскоре Шелипов ушел в армию, отслужил в Крыму в погранвойсках, вернулся и тогда же, в 1982-м, сыграли свадьбу. Родилось двое детей: сын и дочь, но девочка умерла от рака в восьмилетнем возрасте.
Катерина 30 лет проработала нянечкой в детском саду. Шелипов был трактористом первого класса: «На любой технике мог работать — на бульдозере, на кране, на комбайне».
«Он очень добрый был. Соседи его любили очень. Он безотказный: кто бы ни позвал, он свою работу бросит и — „я пошел“. Я иногда сердилась, а он: „Катюха, мы свое еще переделаем“… Здоровый был, не болел вообще. Таблетки никакой за жизнь не выпил. Было, зуб болел — говорю, хоть анальгинку положи. Не, перетерпит! Здоровый еще мужик был», — рассказывает женщина.
Еще пару лет назад у Шелиповых было большое хозяйство — быки, две коровы, гуси, утки. Совсем недавно оставили только птицу: думали ремонт в хате сделать — потолки опустить да плиткой кухню обложить — и пожить наконец «для себя».
Когда началась война, районный центр Ахтырку, совсем рядом с Чупаховкой, стали бомбить с первого дня. Через поселок двигались колонны российской техники.
Сваты выехали подальше от границы, рассказывает она, а Шелиповы решили оставаться дома. Разве что ночевать Катерина ходила в погреб — вместе с соседями, у которых своего подземного укрытия не было.
Александр, вспоминает она, «сторожил нас»: вылезал на лестницу, прислоненную к задней стене дома, и считал проезжающие по дороге танки. Однажды спустился и рассказал, что целых 800 единиц техники за ночь проехало.
Утром 28 февраля, на пятый день войны, Катерина поднялась из погреба, приготовила завтрак. Александр подремал после «ночного дежурства», поел да и говорит: «Пойду на воронку посмотрю».
Как раз той ночью на дороге возле села, как выезжать на Гринченково, объясняет Шелипова, ВСУ подбили российский танк. Его остов до сих пор на месте, а тогда остатки боевой машины вызывали фурор у местных.
«Я его еще не пускала, курточку не давала. Говорю, чего ты туда пойдешь. А он говорит: я туда и назад, быстро. Взял веломашину (велосипед — BBC) и пошел», — вспоминает Катерина.
«Бурки, штаны, курточка и петух. Ну, шапка-петушок», — рассказывала вдова Шелихова на суде над Вадимом Шишимариным об одежде, в которой Александр вышел из дома. Это было важно: тракториста на пенсии никак нельзя было перепутать с военнослужащим ВСУ.
Больше Катерина Шелипова живым своего мужа не видела.
«Я выстрелил, чтобы от меня отстали»
Посмотрев на воронку, Александр Шелипов поехал домой. Уже совсем недалеко от его хаты ему позвонил друг, тоже тракторист из Чупаховки. Он спешился и начал разговор. Одной рукой он держал свой старый кнопочный «Самсунг», другой вел рядом велосипед.
Первыми шедшего по тротуару Шелипова заметили водитель — прапорщик Макеев и сидевший рядом с ним Иван Куфаков. Судя по всему, оба сочли, что гражданский передает информацию о них ВСУ, которые буквально только что разбили их колонну на полевой дороге.
Иван Мальтисов, сидевший на заднем сидении рядом с Шишимариным, описывал в суде события следующих секунд так: «Когда увидели гражданского, я точно не помню, то ли он вытаскивал телефон, то ли уже разговаривал. Прапорщик сказал… приказал Вадиму стрелять в него, аргументировав это тем, что он может сдать нас военным. Вадим не стал этого выполнять».
Затем, рассказывал Мальтисов, «неизвестный военнослужащий» (так он, как и Шишимарин, называл Куфакова) повернулся и «приказным тоном начал кричать уже, чтобы он выполнил этот приказ, потому что если он это не сделает, нас могут сдать военным, и мы тогда не доедем к нашим, чтобы позвать помощь».
Это произошло, уточняет Мальтисов, когда они «уже почти сравнялись с гражданским, и вот под давлением этого военнослужащего Вадим выстрелил».
«Я не хотел его убивать. Я выстрелил, чтобы от меня отстали», — скажет потом в киевском суде Вадим Шишимарин.
В те же минуты Катерина Шелипова с ведрами в руках подходила к колодцу у себя во дворе. Услышала выстрелы прямо рядом с хатой.
«Бегом начала набирать номер телефона мужа и одновременно открыла калитку и увидела машину. Она ехала, лопотела (хлопала пробитым колесом — BBC)», — рассказала Шелипова на суде.
На заднем сидении, за водителем она увидела «молодого человека» — его она позже опознает как Вадима Шишимарина. За опущенным стеклом машины виднелось дуло автомата. Катерина испугалась, захлопнула калитку и прижалась к металлическому столбу ворот.
«Стояла так минут пять, а то и больше. Когда все затихло, я обратно открыла, выглянула, вышла на тротуар. Глянула в одну сторону, в другую — лежит мой муж и возле него веломашина. Я подбежала к нему, то он уже был убит», — вспоминала она.
Из трех-четырех выстрелов очереди, выпущенной Шишимариным, одна пуля попала Александру Шелипову в голову. Он умер на месте.
«Я начала кричать, очень кричала. Соседи посбегались. Он еще долго лежал на улице. Тогда я соседке говорю: давай его закроем рядном (покрывалом), потому что люди ходят, оно как-то нехорошо. Мы накрыли его, тогда пришли соседи, и мы решили его внести во двор. Мы его положили на столе, а как раз дождик капал, то накрыли рядном и клеенкой. Вот такое было тем утром, 28-го числа», — рассказала на суде Катерина Шелипова.
Охотники
Пассажиры «Фольксвагена» увидели, что гражданский с телефоном упал, и продолжили движение по центральной улице Чупаховки, не сбавляя скорости. Сразу после выстрелов, рассказывал в суде Шишимарин, «неизвестный» стал его успокаивать: «Не переживай, не думай об этом, самое главное — это нас спасти».
Через несколько минут военные встретили еще одну машину — белую «девятку». Угрожая автоматами, они отобрали ее у хозяина — местного фельдшера.
Пока пересаживались в автомобиль с целыми колесами, рассказывал на суде свидетель Мальтисов, выбравшийся из багажника «Фольксвагена» старший лейтенант Калинин спросил у товарищей: что это только что случилось, с чего решили стрелять по гражданскому? Услышав объяснения, велел всем поставить автоматы на предохранители.
— Зачем? - уточнил прокурор у Мальтисова.
— Чтобы такого больше не делали.
— Какого?
— Ну, выстрелов по гражданским.
В «девятке» прапорщик пересел в багажник к старшему лейтенанту. Вести автомобиль выпало Куфакову. Солдаты двинулись дальше. Фельдшер же, оказавшись без машины, набрал знакомого, Александра Ивахненко, охотника из села Перелуг, что в семи километрах дороги по направлению, в котором уехали российские военные.
Тот немедленно позвал двоих соседей, тоже с ружьями. Мужчины жили прямо возле пруда, по мосту через который должны были проехать российские военнослужащие. Здесь охотники и устроили засаду.
«Увидели их издали. Подпустили поближе, увидели, что действительно внутри люди в форме. Прицелился в водителя, метров с пятидесяти выстрелил два раза», — рассказал BBC Ивахненко.
Охотник попал в голову водителю. Тот завалился направо, «девятку» повело туда же, в пруд. Пассажиры выпрыгнули из нее на ходу и, отстреливаясь, начали отходить вдоль пруда на запад.
«Я им кричал: бросайте оружие и выходите на трассу, — но они убежали», — говорит охотник. Беглецов решили не преследовать: прицельная дальность стрельбы их ружей была меньше, чем у автоматов.
Тело убитого Куфакова вытащили из салона автомобиля. «При нем были банковские карты и полные карманы презервативов, — вспоминает Ивахненко. — Освободитель, б**».
Местные жители в разговоре с BBC говорят, что для Ивахненко его поступок имел особое значение: мол, отомстил за племянника, погибшего летом 2014 года при отходе украинских войск из Иловайска.
Тот говорит, что история про племянника — правда, но тут не в мести дело: «Что нам оставалось делать, скажите мне? Пустили бы вооруженных людей в село, и что? Нам надо было остановить машину. Приедут еще раз — еще раз угостим».
Труп Куфакова положили под кусты. «Его на следующий день забрали, не знаю куда. Нам говорили, чтобы мы его на нашем кладбище закопали, но мы сказали: а на хера он нам нужен? Его сюда никто не звал», — рассуждает охотник в разговоре с BBC.
Свиноферма
Четверка оставшихся в живых военных тем временем продолжила идти камышами, болотами, лугами и оврагами. Разгрузки с гранатами и запасными магазинами к автоматам сбросили где-то по дороге.
В последний день зимы стемнело рано. В какой-то момент мокрые и грязные военнослужащие вышли к свиноферме на окраине села Оленовское и решили там заночевать, тем более что в торце свинарника нашлась маленькая комната сторожа с лежанкой и печкой.
Закрыли изнутри на защелку, но только начали разжигать печку — на часах было около восьми вечера, — с улицы послышался шум. Это на смену пришел сторож, 62-летний Николай Ярызко.
«Я нашел палочку, защелку открываю, захожу, темно, а они на меня с двух сторон. Один говорит: „Батя, заходи“. Вижу: два автомата. Захожу, что делать», — рассказал BBC Ярызко.
На его лежанке уже лежал старший лейтенант Калинин с перевязанной ногой — повредил, пока шли болотами. Остальные военные сидели тут же, кто на чем.
«Один говорит: „Батя, поесть нет?“. Говорю: „Хлопцы, нема, я поужинал, с собой не брал“. „А курить?“ „Курить, говорю, ну что, сигарет на пять-шесть было табака. Думал, мне на ночь хватит. Сели и начали разговаривать“, — вспоминает он.
Ярызко вспоминает, что старший лейтенант все время куда-то звонил: брат, мол, брат, вытаскивайте нас, заберите.
„Брат“ сначала говорил, что подойдет танк или БТР, потом — что назавтра за ними заедет колонна, потом — что колонна до сих пор на границе. Потом „брат“ начал жаловаться, что его колонну разбили, где начальник штаба, неизвестно, командира полка тоже нет.
Коротали время за разговорами. „Один спрашивает: правда, что Зеленский раздал населению оружие? — Говорю: автоматов раздал много. — Он говорит: п*** <конец> нам“, — смеется Ярызко.
„Лейтенант мне говорит: что это у вас за села, дома кирпичные, дороги асфальтированные, разве это село? Говорю, село, запущенное причем село. А им дико, что мы живем так“, — продолжает он.
В какой-то момент солдаты спросили у „бати“ мнения, как им быть: сдаться или пробовать пробиваться к своим.
„Я говорил им: сдайтесь. А тот спрашивает: охотники есть в селе? Говорю: как в любом селе, есть. Он: нет, тогда не пойдем, нас перестреляют“, — со смехом вспоминает сторож.
Россияне жаловались Ярызко, что не ели и не спали два дня. Ближе к ночи решили дежурить по очереди.
Когда черед бодрствовать дошел до Шишимарина, около двух ночи, как утверждает сторож, тот заснул. Воспользовавшись этим, Ярызко взял со стола свой телефон, забрал фонарик и тихонько ускользнул за дверь сторожки.
„Звонил в 102 [в полицию], никто трубку не брал… Начальнице позвонил, она тогда хлопцев позвала, они уже по светлому пришли — охотники и из теробороны. Но они [россияне], видно, проснулись, а меня нет. То они лугом, под лесом и на Камыши пошли“, — говорит он.
О недолгом пребывании российских солдат на свиноферме напоминали только оставленные ими следы. „Они, видно, так боялись, что даже в туалет боялись на улицу выйти. Все свои дела прямо в проходе между клетками со свиньями справляли“, — морщась, рассказывает BBC рабочая фермы.
BBC спрашивает у Ярызко, что он думает о пожизненном заключении, к которому киевский суд приговорил Вадима Шишимарина.
„Да на хера его кормить? Или расстрелять, или обменять на наших“, — отвечает он. Один сын Ярызко воевал в Донбассе в 2015-м, другой — на фронте сейчас. Погибший в Чупаховке Александр Шелипов — его одноклассник. „Что их жалеть“, — говорит BBC Ярызко и затягивается самокруткой.
„Я посчитал нужным сдаться“
Четверка в камуфляже остаток ночи шла через поля. С рассветом зашли в лес. Вскоре вышли на село Камыши. На тот момент российские солдаты уже решили сдаваться в плен.
„Я не хотел воевать. Когда мы шли к расположению наших войск, я не видел смысла туда идти. Я посчитал нужным сдаться и остаться в живых“, — объяснил это решение на суде Вадим Шишимарин.
Жители Камышей предполагают, что на окраине села солдаты выходить к людям побоялись: поэтому шли вдоль реки к его центральной части, где бы народу было больше, а шансов на самосуд меньше.
Утром 1 марта четверо военнослужащих российской армии вышли в сквер посреди Камышей, сложили оружие и заявили, что сдаются в плен. Какое-то время разговаривали с собравшимися зеваками.
„Никто их не трогал. Хотя мне, если честно, хотелось пере**** [сильно ударить]. У меня против них трое [родственников] воюют“, — говорит один из очевидцев сдачи в плен.
„Говорю им: вы чего к нам приехали? — На учения. Говорят: мы водители. Я говорю: я тоже водитель, по Европе на фурах ездил. Вы не видели, что вы границу пересекаете? Вы букв на указателях не видели? Номеров на машинах? — вспоминает житель Камышей. — Там прапорщик был, он спрашивал, что с ними будет. Я ему еще ответил: повезло вам, живы будете“.
Вскоре за россиянами приехали военные 93-й бригады ВСУ.
„Думала, похороним обыкновенно — и все“
Пленных российских солдат перевезли в следственный изолятор в Киеве. Во время первых допросов все четверо утверждали, что не причастны к преступлениям против гражданского населения, рассказал BBC прокурор Андрей Синюк: „Они рассчитывали, что их быстро обменяют и совершенное ими преступление не будет установлено“.
Но уже в Киеве (это обычная процедура, утверждает прокурор) пленным предложили пройти допрос на детекторе лжи. Во время допроса Шишимарина полиграф показал, что его слова о непричастности к серьезным преступлениям могут быть неправдивыми.
Группа следователей с фотографиями Шишимарина отправилась в Сумскую область и начала подомовой обход тех мест, где четверка сдалась в плен. В какой-то момент очередь дошла до хаты Катерины Шелиповой.
„Я вообще не думала, что кто-то должен отвечать за это <смерть мужа>, — вспоминает она. — Думала, похороним обыкновенно, как всех людей хоронят — и всё“.
25 апреля перед Катериной положили четыре фотографии, в том числе Шишимарина. Она опознала его мгновенно.
— Что вы почувствовали в тот момент?
— Вот такой ненависти к нему у меня нет. Я на него глянула — он ребенок. Вот ребенок, — Катерина ненадолго замолкает. — Но эти дети нас и убивают, и насилуют, и что они творят…»
30 апреля Вадима Шишимарина привезли в Чупаховку на следственный эксперимент, и Катерина Шелипова опознала его во второй раз. Потом была эксгумация тела Александра Шелипова, но в ней вдова участие не принимала.
«Только когда Шишимарин увидел, что появляются доказательства — свидетельства очевидцев, нашли автомобиль, его оружие совпало с тем, из которого стреляли, — тогда он признал вину и начал полностью сотрудничать [со следствием] и показал, как все происходило», — настаивает прокурор Синюк.
«Лучше телефон забрать»
Спустя месяц дело Вадима Шишимарина дошло до Соломенского районного суда города Киева. Он стал первым с начала конфликта — и в истории Украины — обвиняемым в военном преступлении, по статье «Нарушение законов и обычаев войны».
Сержанта российской армии защищал киевский адвокат Виктор Овсянников. Несколько лет назад он точно так же, как и сейчас — бесплатно, по назначению, — представлял интересы беглого президента Украины Виктора Януковича на одном из процессов против него.
Поэтому сейчас в ответ на вопросы журналистов, как он себя чувствует, защищая Шишимарина, Овсянников пожимает плечами: «У меня были клиенты, которые еще более негативно воспринимались обществом… Поэтому нет, мне не трудно… Я защищаю не преступление, я защищаю человека».
В суде адвокат утверждал, что Шишимарин воспринимал требование прапорщика выстрелить как приказ старшего по званию. Приказ он, согласно уставу Вооруженных сил РФ, был обязан выполнять.
Однако сам Шишимарин на суде говорил, что прапорщик Макеев не был его непосредственным командиром, а принадлежал к другому подразделению. Кроме того, и Шишимарин, и свидетель Мальтисов рассказывали, что выстрелил сержант не сразу после требования прапорщика, а только после криков Куфакова, звания и даже имени которого они не знали и только по косвенным признакам вроде возраста (25−30 лет) и уверенного поведения могли предполагать, что он, возможно, офицер.
— В машине кто был старший по званию? - пытался восстановить иерархию в «Фольксвагене» прокурор.
— Старший лейтенант Калинин, который находился в багажнике, — отвечал Мальтисов.
— Согласовывал ли прапорщик указание стрелять со старшим лейтенантом?
— Нет, он же был в багажнике.
Адвокат попытался вызвать в суд других пассажиров «Фольксвагена» — прапорщика Макеева и старшего лейтенанта Калинина. Однако уже в ходе процесса выяснилось, что обоих Украина успела обменять в Россию.
Еще один аргумент адвоката состоял в том, что в тех условиях, — в трясущемся автомобиле с пробитым колесом, в тесноте на заднем сидении, в стрессовой обстановке от боевых действий и давления, оказываемого Куфаковым, Шишимарин просто не мог прицельно выстрелить в голову Шелипову. Он стрелял наобум, настаивал защитник, и попадание было случайным.
Прокуратура же настаивала, что выстрелы были прицельными — с намерением убить Шелипова: «Шишимарин осознавал приказ убить человека и выполнил его, три-четыре раза выстрелив из автомата. Мог ли он выстрелить не столько, а стрелять единичными? Или выйти из машины и забрать телефон у Шелипова? Он умышленно убил гражданского».
— Чем отличается преступный приказ от непреступного? - допрашивали в суде свидетеля Мальтисова в качестве российского военнослужащего.
— Ну, точно я не знаю, как дать определение, но наносить ущерб, убивать гражданских, мародерить — типа это уже преступление считается. Если такие будут идти приказы, их можно не выполнять.
— А если гражданский угрожает вашей жизни?
— Если выйдет, то как-то его обезвредить, но не убивать по уставу. Ранить, например, обездвижить. Ну, а если прямо реальная угроза будет, то уже по ситуации.
— С вашей точки зрения: вас снимает на камеру гражданское лицо. Как правильно обезопасить себя: выйти и забрать телефон либо же выстрелить в это лицо?
— Ну, я думаю, что лучше телефон забрать. Почему убивать гражданского? Он, вообще, может, с семьей разговаривает.
В последнем слове Шишимарин сказал: «Я искренне раскаиваюсь в том, что я сделал. В тот момент я нервничал, шли боевые действия, я не хотел убивать. Но так случилось».
Суд приговорил Шишимарина к пожизненному заключению. В решении сказано: Шишимарин понимал, что отдаваемый ему приказ был явно преступным, и мог ответить Куфакову отказом, «что не повлекло бы для него никаких негативных последствий».
«Обвиняемый не мог воспринимать неизвестного [Куфакова] как офицера и тем более — как непосредственного командира, поскольку не знал ни его фамилии, ни воинского звания, а приказной тон разговора не является критерием подчинения для военнослужащих», — также говорится в решении.
У адвокатов есть 30 дней на подачу апелляции. Виктор Овсянников уже заявлял прессе, что деяния его подзащитного квалифицированы неправильно и речь идет о неумышленном убийстве, и пообещал оспорить приговор.
Официальная Москва пока никак не комментировала этот приговор. За несколько часов до его оглашения пресс-секретарь Владимира Путина Дмитрий Песков заявил, что в Кремле «взволнованы» ситуацией с российским гражданином, но возможностей для защиты его интересов на месте не имеют. «Это не значит, что мы не будем рассматривать возможность продолжения попыток по другим каналам», — добавил Песков.
Российский эксперт по международному праву Глеб Богуш сказал BBC, что пожизненный срок для Шишимарина вызывает вопросы у юристов с точки зрения градации вины: если этого военного приговорили к пожизненному заключению, то каким образом можно будет более жестко наказать тех, кто развязал войну и отдавал приказы?
Отец Шишимарина Евгений, смотревший суд в прямом эфире на YouTube, после приговора сказал BBC, что не верит, что его сын действительно попал в Шелипова и убил его.
«Конечно, я хочу даже не то что обмен — домой отправьте его, он не виновен ни в чем. В чем он виновен? Выстрелил, что ли? Так получилось. Это ситуация так пошла».
«Что ты чувствовал, когда убил моего мужа?»
Самым эмоциональным моментом суда стали несколько минут, когда возможность задать Шишимарину вопросы получила потерпевшая — вдова убитого Александра Шелипова.
— Скажи, пожалуйста, что ты чувствовал, когда ты убил моего мужа? - обратилась к Шишимарину Катерина.
— Страх, — еле слышно ответил российский военный.
— Скажи, пожалуйста, ты раскаиваешься в содеянном преступлении? - продолжила она.
— Да. Я понимаю, что вы не сможете меня простить, но я прошу прощения, — ответил Шишимарин.
— Еще один вопрос. Скажи, пожалуйста, для чего вы к нам пришли? Вы нас пришли защищать? От кого? Вы меня защитили от моего мужа, которого убили, — уже чуть не плача, говорила Шелипова.
— От нашего командования у меня была команда двигаться в составе колонны. А что будет там дальше — я не знал, — тихо говорил в ответ Шишимарин.
В перерыве заседания Катерина Шелипова покинула зал и после этого в суд не возвращалась. В разговоре с BBC на следующий день после зачитывания приговора она призналась, что поездка в Киев далась ей очень тяжело и на рассмотрение апелляции она уже не поедет.
Окна комнаты ее дома прикрыты одеялами. Первые несколько недель после убийства мужа Катерина не спала дома, ходила к соседям: «Было страшно, жутко».
Сейчас она вернулась домой, но спать в темноте до сих пор не может, не выключает свет, поэтому и завешивает окна: по ночам в Чупаховке обязательна светомаскировка.
«Ну, ничего. Жить буду. У людей еще и похуже. Все поразбивало. Сколько людей погибло. Я только тем и успокаиваю себя, что я не одна такая. У нас хоть село осталось целым», — говорит Катерина.
Она признается, что очень скучает по мужу.
«Он меня называл то бабуся, то Катюха. Бабуся — потому что внучка так называла, и он за ней, — грустно улыбается Катерина. — Он как уехал — ой, не уехал, а умер, — у меня два холодильника полетело, два ведра побилось, и я еще с лестницы упала. Говорю, деду-деду, все после тебя началось. Я когда с ним разговариваю мысленно, то в шутку говорю: ты ушел из этой жизни, а мне одни убытки».
— Шишимарин сказал, что он раскаивается в содеянном, что он извиняется… Вы ему верите?
— Да нет, я не верю ему.
На суде у Шелиповой спросили, какую меру наказания она хочет для Шишимарина. Она ответила: пожизненное, но не будет против, если его обменяют на защитников Мариуполя с комбината «Азовсталь», сдавшихся в плен российской армии.
«Ну, сядет он… Или убьют его там, или будет сидеть. Нам надо его кормить… Я и с сыном переговорила. Он говорит: отца нам уже не вернуть. А так — хоть одна жизнь да будет спасена», — говорит Катерина.
