Тува — один из самых изолированных регионов России: до ее столицы, Кызыла, невозможно добраться на поезде — только самолетом или по единственной автомобильной дороге. Республика лидирует среди всех субъектов РФ по количеству подтвержденных случаев гибели солдат в Украине в пересчете на 100 тысяч населения; в абсолютных показателях на первых местах — Дагестан и Бурятия. Службу по контракту многие жители всех этих экономически неблагополучных регионов считают одним из самых надежных способов вырваться из нищеты. По просьбе «Медузы» журналист Владимир Севриновский отправился в Туву, чтобы поговорить с шаманами и буддистами, к которым солдаты и их родные обращаются за защитой, — и с местными антивоенными активистами, вытаскивающими отказников с фронта.
Присоединившаяся к СССР в 1944 году — позже прочих национальных республик — Тува до сих пор остается одним из самых изолированных регионов России. В Кызыле есть станция, но нет железной дороги: строительство ветки до Красноярского края было заброшено вскоре после того, как в 2011 году премьер-министр Владимир Путин торжественно забил символический костыль в шпалу на церемонии ее открытия.
Про остальную страну, с которой Туву связывает единственная автомобильная дорога, местные говорят коротко: «за Саянами». В отличие от соседних национальных республик, русские здесь — меньшинство, всего около 16% по данным переписи 2010 года (по сравнению с 80% в Хакасии и 66% в Бурятии). Их количество в Туве резко сократилось сразу после распада СССР и продолжает снижаться до сих пор.
Республика до сих пор остается самой опасной в России: в 2020 году здесь на 100 тысяч человек приходилось 29,2 убийства при 4,7 в среднем по стране. Однако стоит помнить, что такой же уровень преступности был, например, в Московской области в 2005 году — в целом по стране он со временем снижается. Сейчас прогулки по центральным улицам Кызыла безопасны и после захода солнца, а ограды из прочных решеток хоть и не исчезли полностью, но перестали быть непременным атрибутом магазинов.
У Тувы немало общего с республиками Северного Кавказа: власть неписаных законов, клановость, любовь к борьбе. Другая важная общая черта — нищета. В Туве наиболее высокая в России доля населения за чертой бедности — 34,1%, причем 6,8% — за чертой крайней бедности (в рейтинге доходов по регионам от РИА Новости Тува стоит на последнем, 85-м месте, а Ингушетия и Карачаево-Черкесия — на 83-м и 82-м соответственно). По данным Росстата, среднедушевые денежные доходы в Туве в 2021 году составили 20 041 рубль в месяц: это второе место с конца среди всех субъектов Федерации (первое — Ингушетия).
В последние полгода Туву с Кавказом связывает и другой «рекорд» — число солдат, погибших на войне России с Украиной. По данным «Медиазоны» на 9 сентября, из 6219 идентифицированных погибших 94 приходятся на эту республику. В абсолютных значениях она уступает 292 погибшим из Дагестана, но население Тувы — почти в 10 раз меньше. Поэтому при расчете на душу населения тувинцев погибло в три с лишним раза больше, чем дагестанцев. Из каждых ста тысяч война унесла как минимум 29 человек — без учета пропавших без вести и тех, чья смерть не попала в общедоступные источники. Это самый высокий показатель среди российских регионов.
Путин-Чингисхан и Шойгу-Субэдэй
В 2015 году в республике построили полигон, военный городок и сформировали 55-ю отдельную мотострелковую бригаду, известную под неофициальным названием «Черный барс». Помощником командира назначили буддийского ламу. «Это был самый понятный социальный лифт, — вспоминает в беседе с „Медузой“ бывший депутат Верховного хурала (парламента республики) от ЛДПР Эрес Кара-Сал. — 45−60 тысяч рублей в месяц для нашего региона — достойная зарплата. Никто же не предполагал, что реальная война будет».
Бригада продвигалась властями республики как способ создания новых рабочих мест. «Говорили, что [министр обороны РФ Сергей] Шойгу, наш именитый земляк, нам помогает, — уточняет Кара-Сал. — Единственный человек, который из Тувы выбился в люди… Большинство радовалось».
Сергей Шойгу и сейчас — гордость многих тувинцев. Его парадные портреты украшают торцы многоэтажек и другие объекты в центре Кызыла, а длинная городская набережная на Енисее названа в честь его отца, секретаря Тувинского обкома КПСС Кужугета Шойгу (это произошло в 2011 году, при президенте Дмитрии Медведеве; Сергей Шойгу тогда возглавлял МЧС).
Боевой дух тувинцев поднимают и с помощью более авторитетных полководцев. В 2021 году корреспондент «Медузы» неоднократно слышал от тувинцев, что Путин якобы является реинкарнацией Чингисхана, а Шойгу — его ближайшего сподвижника Субэдэя (которого жители республики считают своим земляком).
Бывший этнограф, политтехнолог Борис Мышлявцев в разговоре с корреспондентом «Медузы» (состоявшемся за восемь месяцев до начала вторжения, в июне 2021 года) утверждал, что именно он придумал образ Путина-Чингисхана во время избирательной кампании, работая в штабе «Единой России»: «Вначале [идея] была шуточной, в кавээновском стиле. Но понравилась [Каадыр-оолу] Бичелдею, местному идеологу. Он ее творчески домыслил и внедрил. Интересно, кого они хотят завоевать? Украины для Чингисхана как-то маловато».
«Ребята уезжают туда и погибают. Это печально»
Весной 2022 года официальный портал правительства Тувы почти каждый день сообщал о гибели военнослужащих из республики в Украине. Одновременно в регионе проводились «патриотические флешмобы». 6 апреля группу из 34 добровольцев на центральной площади Кызыла торжественно провожали на войну глава республики, духовой оркестр и шеренги детей-юнармейцев с эмблемой Z на груди (об этом движении, созданном по инициативе Шойгу, «Медуза» писала еще в 2017 году). 9 мая хор родственниц военных исполнил песню «Выше звания нет, чем солдатская мать»: куплет на русском и куплет на тувинском.
Три месяца спустя, в августе, соболезнования родным погибших больше не появляются на сайте правительства, уступив место нейтральным праздникам, культурным и спортивным событиям. Других источников новостей в Туве почти не имеется: свободная пресса в республике исчезла раньше, чем в Москве и других регионах России.
«В Туве больше нет независимых объективных изданий. Наша профессия свелась до уровня обслуживающего персонала, который страшится даже упоминания гарантированной конституцией свободы мысли и слова», — заявляет в беседе с «Медузой» журналистка Надежда Антуфьева, учредительница газеты «Центр Азии» (выходила с февраля 1991 года, став первым независимым изданием Тувы еще в составе РСФСР; в конце 2019-го Антуфьева закрыла издание по экономическим причинам). В 2022-м журналистка сделала себе подарок на 67-летие — татуировку «Свобода слова» на правой руке.
Надежда Антуфьева — единственная, кто системно собирает информацию о погибших земляках. Каждое имя она сопровождает краткими сведениями о погибшем или его близких. Например: администрация города Чадана разыскивает Айгуль, бывшую супругу гранатометчика Азиата Куулара, для выплаты страховки; ее отчество и фамилия неизвестны. Или: росгвардейца, чемпиона республики по дзюдо Владимира Шабалина похоронили вместе с матерью, не пережившей известие о смерти сына.
«[Число погибших тувинцев] замалчивают, чтобы не гас энтузиазм. Удобно снять что-то радостное — человека в специально пошитой красивой форме, но с печальными глазами, которого возят по республике и фотографируются с ним, — рассказывает Надежда. — Мне кажется, ему очень грустно и тяжело».
Человек, которого она имеет в виду, — Мерген Донгак, второй после Сергея Шойгу тувинец, удостоенный звания Героя России («Медузе» не удалось связаться с Донгаком к моменту публикации этого материала). Он стал в республике главным рекламным лицом «спецоперации». По официальной версии, в Украине Донгак «вынес из-под огня раненого командира взвода и, приняв командование, обратил противника в бегство».
Вдоль дорог установлены билборды с Донгаком; во время торжественных событий он вместе с главой республики вручает награды борцам и произносит короткие поздравительные речи на тувинском. Больше о «спецоперации» почти ничего не напоминает. Исчезла даже ее символика; лишь изредка мелькает буква Z на машинах скорой помощи.
Кроме того, в республике до сих пор не завели ни одного уголовного дела по «антивоенным» уголовным статьям (в Бурятии и Дагестане их, кстати, тоже нет). Местные жители в разговорах с корреспондентом «Медузы» предполагают, что это может быть связано с традиционной клановостью: у многих тувинцев есть родственники во власти, которые, с одной стороны, обязаны бороться с протестными настроениями — но могут при необходимости и защитить.
В марте Камбы-лама Тувы Гелек Нацык-Доржу провел молебен и буддийский ритуал очищения Дугжууба для тувинцев, воюющих в Украине. С тех пор буддистское духовенство республики о войне публично почти не высказывалось. Монахи монастыря Цеченлинг в Кызыле так объясняют корреспонденту «Медузы» свое нежелание говорить на эту тему: «Ребята уезжают туда и погибают. Это печально. Когда про них рассказываешь, души близких можно задеть». Но родственники солдат продолжают заказывать в дацанах обряды защиты, а 28 августа в соцсетях появилась фотография некоего ламы в окружении «воинов-буддистов», якобы сделанная в Украине.
Новых добровольцев на украинский фронт провожают уже без торжеств. «Я ждала свой рейс, прогуливалась возле аэропорта, — вспоминает в беседе с „Медузой“ заведующая краеведческим музеем города Туран Татьяна Верещагина. — Смотрю, маршируют 40 мужчин. Их не в аэропорт завели, а мимо, сразу на летное поле. Уже самолет большой подогнали. Провожающие несутся, руками машут». Возвращающаяся из аэропорта в город супружеская пара рассказала Верещагиной: «Мы провожали зятя. Это добровольцы».
«Сама я, не зная этих людей, плакала… — говорит Верещагина. — Понимала, что не все вернутся. Такая слабонервная оказалась в сравнении с провожающими. Рассказала техничке в музее. Она ответила: „Такой мы [тувинцы] народ. Крепкий“».
«Шойгу оболванивают. В сторону буддистов тянут»
Над оваа (святилище, которое тувинцы строят в священных местах — например, на горных перевалах, — чтобы просить разных благ у духов предков) в шаманском центре развеваются ленточки. С одной стороны — белые, синие и красные, цвета российского флага, с другой — желтые и голубые, цвета флага Тувы. Рядом со святилищем в старом кресле сидит верховный шаман России Кара-оол Допчун-оол, избранный на Первом всероссийском съезде шаманов в 2018 году. По его собственным словам, он заставил 99% делегатов проголосовать за себя «массовым шаманским гипнозом». С тех пор он переизбирался еще трижды. Он сложил на груди руки; его пальцы заканчиваются длинными изогнутыми ногтями. Корреспонденту «Медузы» Допчун-оол заявляет, что «этими когтями» он «хватает раковые клетки, бактерии и вирусы — и выбрасывает их в окошко».
Вплоть до конца СССР сибирские шаманы жили обособленно, часто враждуя друг с другом, поэтому никаких шаманских институций не существовало. Со временем они начали переезжать в крупные города, где жили более состоятельные клиенты, и объединяться. Первая официальная шаманская организация в Кызыле «Дунгур» («Бубен») появилась в 1992 году. Ее основал Монгуш Кенин-Лопсан — литератор и фольклорист, позже защитивший докторскую диссертацию о проблемах этнографического изучения тувинского шаманизма при диссертационном совете Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого (петербургская Кунсткамера). Кенин-Лопсан начал предлагать шаманские услуги клиентам «из-за Саян» и делиться опытом с иностранными коллегами и исследователями. В Туву устремились эзотерики со всего мира, часто довольно известные и обеспеченные. Сам Кенин-Лопсан принимал у себя в домике Бориса Ельцина и Далай-ламу. В 2000 году третий директор «Дунгура» Допчун-оол создал собственный центр — «Адыг-Ээрен», «Дух медведя».
Кара-оол Допчун-оол с гордостью рассказывает «Медузе», что во время Великой Отечественной Сталин посадил трех тувинских шаманов, одним из которых был его дед, в самолеты, «чтобы они камлали над Сталинградом, помогая выиграть битву». Заканчивается история щедрой наградой: за полтора года службы генералиссимус дал каждому по саквояжу денег и консервов, а главное — разрешил беспрепятственно шаманить в родной республике (подтверждений этой истории нет).
Миновав собственную приемную — с портретами Путина, Шойгу и Субэдэя, — Допчун-оол проходит в кабинет. На противоположной от входа стене хаотично развешаны головы животных — медведей, волка, косули. Рядом растянуты шкуры. Прежде чем стать шаманом, Допчун-оол заготавливал пушнину, поэтому ээренов — духов-помощников — выбрал соответствующих.
Среди меховых фигур висит множество разнородных предметов: меч, деревянные маски, трехструнная чанзы. Между ними приколоты десятки современных фотографий молодых тувинцев в военной форме. «Ребята с первых дней воюют в Украине, — объясняет верховный шаман „Медузе“. — Некоторые [уже вернулись и] забрали фотографии. Очень сильная защита! Пуля мимо проходит».
Допчун-оол зажигает в чаше пару веточек артыша — разновидности можжевельника — и сперва обносит фотографии пламенем, а затем окуривает дымом. «Духи предков помогают. Мы обряды делаем в местах силы. Шаманим, чтобы плохого не было, неуязвимые чтобы они были, — рассуждает шаман. — Вместо некоторых [солдат] приходят жены, отцы, матери. Чингисхан и его полководец Субэдэй первыми Киев захватили, сожгли и уехали на Запад, на Европу». А в 1940-е, говорит Допчун-оол, брат его отца, капитан Кечил-оол со своими кавалеристами освобождал Украину — за что получил звание Героя Советского Союза и «наградную саблю».
В доказательство своих слов шаман достает шашку, которая висит на суку между рогатым черепом и чучелом змеи, и грозно трясет клинком в воздухе. Но когда разговор заходит о том, как к шаманам относятся Сергей Шойгу и другие руководители России, в голосе Допчун-оола вдруг звучит неподдельная обида: «Его [Шойгу] оболванивал бывший глава Тувы Шолбан Кара-оол. Он его в сторону буддистов тянет».
Буддистов верховный шаман обвиняет во всех бедах. Даже национализм в Украине, по его мнению, распространился после визита далай-ламы, в результате чего «там сразу выкопали Бандеру и свергли своего президента» (на самом деле Далай-лама никогда не был в Украине).
«Кто сюда [в шаманский центр за защитой] приходит, живыми воюют. А которые обращались к ламам, потом возвращались трупами, — жестко говорит Допчун-оол. — Буддизм — это философия. Она не поможет человеку. А природа поможет. Шаман — это природа».
Он показывает камень, лежащий на белых хадаках — ритуальных шарфах, — возле которого «Атилла молился, чтобы разрушить мир, и Чингисхан молился», затем подходит к оскаленному рогатому тотему с крыльями: «Это ангел-хранитель. 1300 лет ему!»
К черной груди ангела прикреплено сразу восемь фотографий тувинских солдат. Еще две висят по соседству, на рогах мертвой косули.
«Ни один квадратный метр земли не стоит человеческих жизней»
Инстаграм-сообщество «Азиаты России» стало популярным задолго до войны. По словам его основателя Василия Матенова, к февралю 2022 года у аккаунта было 123 тысячи подписчиков. Потом к Василию начали обращаться украинцы, которым требовалась помощь с оглаской: они разыскивали родных российских солдат, попавших в плен или погибших в Украине. Паблик начал выкладывать личные данные, а также фотографии именных нашивок уроженцев регионов из азиатской части России, убитых на войне. После принятия новых репрессивных законов к Василию пришли силовики, и он был вынужден уехать из России в Грузию.
Сообщество «Новая Тува», которое обращается к той же аудитории, что и «Азиаты России» (и на той же платформе), появилось 14 июня; лицом движения стал теперь уже бывший депутат Верховного хурала Тувы от ЛДПР Эрес Кара-Сал. 27 февраля он призвал «лидеров [России] вернуть войска», остановить «братоубийственное кровопролитие» и начать переговоры. «Ни один квадратный метр земли не стоит человеческих жизней», — заявил депутат.
На следующий день, как он сообщил корреспонденту «Медузы», Кара-Сал подал заявления о сложении депутатских полномочий и выходе из партии; ход этим заявлениям дали не сразу. Позднее тувинские силовики «проинформировали» его об угрозе уголовного дела, и Эрес Кара-Сал тоже уехал из России, опубликовав после этого антивоенное видеообращение. Позже его фотография исчезла со страницы со списком депутатов Верховного хурала.
Всего в движении «Новая Тува», по словам его членов, 18 активных участников. Половина из них живет за рубежом, некоторые — в Москве и Санкт-Петербурге, и лишь немногие — в самой Туве. Их главная задача, как они сами ее формулируют, — информационная, юридическая и финансовая помощь солдатам, желающим разорвать контракт с Минобороны РФ и вернуться домой. Самая сложная из организованных ими эвакуаций тувинских контрактников из Украины растянулась больше чем на месяц.
«В конце мая три парня 18−19 лет [из Тувы] заключили контракты, — рассказывает „Медузе“ представитель движения, попросивший сохранить его анонимность. — Их сразу направили на передовую. Они написали рапорты об отказе, им ответили: ждите, через неделю вас отвезут в Россию. Но обманули и снова направили на фронт. Тогда они попытались бежать. Один контуженный был, почти не слышал».
По словам активистов «Новой Тувы», в Первомайске Луганской области солдат поймали и насильно удерживали, перевозя с места на место по самопровозглашенной ЛНР — пока они не оказались в комендатуре города Брянка с двумя десятками других отказников. Там, по утверждению активистов, контрактников запугивали наемники ЧВК Вагнера (о роли частных военных компаний в российском вторжении читайте в другом расследовании «Медузы»). «Однажды они сообщили, что их куда-то везут и могут убить. Потом связь с ними надолго пропала, — рассказывает активист. — Мы не знали, что делать, и решили предать [ситуацию] огласке».
Активисты помогли родственникам написать множество обращений — в военную комендатуру, уполномоченному по правам человека, сенатору от Тувы Людмиле Нарусовой. В следующий раз солдаты вышли на связь в городе Попасная. Их уже не удерживали, но рядом шли бои (Попасная имеет важное стратегическое значение на линии фронта в Донбассе, в результате сражений к июню город был практически уничтожен), а у них не было ни документов, ни бронежилетов — они их сдали, когда писали отказ от службы.
Один тувинец к тому времени пропал. «Мы выходили на таксистов в Луганске, те отказывались везти: слишком опасно, — рассказывает активист „Новой Тувы“. — Тогда связались с тувинцем, который там служит. Он их перевез в Первомайск. Оттуда нашли таксистов до границы. Как ее переходить, чтобы не вернули обратно, мы уже знали от другого отказника, бурята».
В России солдат встретили родственницы. Военнослужащие вернулись на родину и восстановили документы. Однако затем, по словам активистов, военкомат отправил отказников заканчивать срочную службу. Теперь же им грозят уголовным делом за «ложный донос» — поскольку они обратились в прокуратуру с жалобой по поводу насильственного удержания.
По словам представителей «Новой Тувы», активисты помогли вернуться домой примерно 200 соотечественникам. Точное количество установить сложно, поскольку к солдатам, ведущим переговоры с движением, нередко присоединяются товарищи: «Было такое, что мы помогали девятерым, а когда они нам скинули фото из Москвы по дороге в Туву, их было 30».
Всего, по оценке Кара-Сала, в Украину отправили от двух до четырех с половиной тысяч тувинцев — от 0,6 до 1,4% населения республики. Домой вернулись до 600 человек. Жена одного из солдат рассказывала корреспонденту «Медузы», что приехала с другими тувинками в расположение бригады на границе России с Украиной: «Позвонила оттуда шаману. Спросила о судьбе мужа. Шаман раскинул камни и сказал, что нельзя на войну. [В итоге] муж перед самым отправлением вышел и вернулся [домой]. Тогда это было можно».
«Что ему было нужно в чужой стране?»
«В Хову-Аксы, моем селе, я пять лет проработал в магазине. Каждый день приходил мальчик, покупал шоколад, хлеб. Теперь увидел в паблике „ЧП Кызыл“ его фотографию — погиб на „спецоперации“. 19 лет, — говорит „Медузе“ молодой юрист и блогер из Тувы Аян (попросил не указывать свою фамилию). — Что ему было нужно в чужой стране?»
Известие о вторжении в Украину потрясло Аяна. Он писал антивоенные посты в инстаграме и пытался переубедить знакомых. После принятия новых репрессивных законов (о «фейках» и «дискредитации») Аян убрал свои воззвания из общего доступа, но продолжает общаться с соотечественниками. Правда, теперь, объясняет Аян, он больше не спорит со всеми подряд — и сосредоточился на колеблющихся.
Аян рассказывает корреспонденту «Медузы» свою историю, шагая по Кызылу, — и не понижает голос, когда прохожие оборачиваются. Некоторые с ним здороваются: Аян — известный городской активист. Он не уехал «за Саяны», как многие образованные тувинцы, а «хотел что-то поменять в родной республике».
«Люди не имели своей позиции [о нападении России на Украину] и впитали первое же навязанное мнение. „Денацификация“, „упреждающий удар“ — путинские формулировки. Переубедить их сложно. Люди верят в то, во что хотят верить, — что там фашисты, которых надо убивать, что их дети умерли за правое дело, — объясняет „Медузе“ Аян. — Сложно осознать, что твое государство — террорист». Он считает, что у его земляков сработали «защитные механизмы»: какими неоспоримыми бы ни были факты, они предпочитают не смотреть в глаза правде, что их дети погибли далеко от дома на никому не нужной войне.
Простых тувинцев, поддерживающих вторжение, Аян не винит, считая их жертвами пропаганды: «Когда большинство живет на грани нищеты, нет доступного качественного образования, откуда возьмется массовое критическое мышление?» Ответственность он возлагает на местных идеологов: «Правительственные чиновники, образованные люди, лидеры общественного мнения, которые славят войну и отправляют земляков туда… Не знаю, как они на себя в зеркало смотрят. Я бы иначе относился, если б чужое государство захватывало наши территории. Но пропаганда говорит, что погибшие тувинцы героически отдали жизнь за родину. А где там наша родина? Где Тува и где Лисичанск? В тысячах километров друг от друга».
В юности, рассказывает Аян, он, как и многие тувинцы, поддерживал власть, голосовал за Путина — и даже решил служить в армии по контракту. Но в 2017 году разочаровался в военной службе — в том числе из-за этнической дискриминации. «В первые дни службы нас, тувинцев, неделю подряд строили по форме ноль (то есть голыми, — прим. „Медузы“). Только из-за национальности заставляли раздеться и досматривали каждый день. Вдруг тувинец из ложки заточку сделает? — рассказывает Аян о своем опыте службы в российской армии. — Возникали конфликты, и получалось, будто мы своей реакцией на унижения подтверждали их слова».
С ксенофобией, рассказывает Аян, он регулярно сталкивается и после увольнения: «Куда ни приезжал, везде стереотип: если я тувинец, у меня обязательно нож спрятан в трусах или носках. А хочешь снять квартиру в крупном городе — говорят, что сдаем только славянам».
Аяна беспокоит, что из-за войны «предрассудки о сибирских азиатах» только множатся — теперь с ними среди прочего связывают преступления, совершенные российской армией; их представляют, по мнению Аяна, как «лицо вторжения».
Сами жители Тувы, считает Аян, поначалу ожидали быстрой и бескровной «спецоперации», но теперь «понемногу начинают сомневаться». Раскол по поводу войны почти в каждой тувинской семье, утверждает Аян: «Неоднократно слышал, как родственники пытаются убедить парня не ехать на войну: „Что ты забыл в чужой стране?“ А жены говорят: „Мы по уши в долгах, кредиты, микрозаймы, езжай на войну, заработай денег“».
Если бы не повсеместно распространенная в республике нищета, полагает он, гораздо меньше тувинцев рисковали бы жизнью за 200 тысяч рублей в месяц. Но и тем, кто заработал в Украине, эти деньги радости не приносят: «Есть парни, которые с ранением приезжают сюда, получают компенсацию — три миллиона — и не знают, что дальше делать, после пережитого на войне. Начинают пить, просаживать эти деньги».
После начала полномасштабной войны Аян погрузился в депрессию — он даже думал об эмиграции, но все-таки решил остаться на родине. Теперь он мечтает, что, даже если война не прекратится, хотя бы тувинцы перестанут бессмысленно гибнуть и вернутся домой.
Родственники погибших высказываются в соцсетях: мы малочисленный народ и в этой войне теряем братьев и отцов, рассказывает Аян. Противников войны становится больше, добавляет он, уточняя: «Но у каждого родственник в правительстве, администрации или министерстве, на каждого есть рычаг давления, и власти им умело пользуются. Может быть, нас уже большинство. Но крупные паблики подчинены государству и транслируют мнение, будто вся Тува поддерживает „спецоперацию“. Поэтому люди боятся высказываться». В малознакомых компаниях, говорит Аян, он предпочитает отмалчиваться: «Думаю, что они за войну, и не хочу лишний раз спорить».
«Путин все сможет. Если что — нажмет, как Чингисхан, кнопочку…»
«Это кончится плохим. Война же. Многие умирают. Все деньги туда уходят, на вооружения и на лекарства. Нас мало, тувинцев, осталось. Мы почти как в зоопарке», — говорит «Медузе» пожилой сельский шаман по имени Айдыс (имя изменено). Он сидит на берегу Енисея. К его традиционной шапке вишневого цвета приколоты перо коршуна и российский триколор.
За помощью к Айдысу обращаются не только тувинцы, рассказывает «Медузе» шаман: «Один, Дима, приехал на коляске. Украинец, а воевал за Россию. Инвалидом стал, калекой. Мать ему коготь медведя [у меня] купила. Братишка из 55-й [отдельной мотострелковой тувинской] бригады ["Черный барс"] отказ написал. Но отказываться нельзя. Контракт — приказ же. Если не выполнить — изменник родины или дезертир». Айдыс говорит, что сам собирался на войну добровольцем, но потом передумал. Добровольцев, говорит он, ставят «на передовую, как во Второй мировой»: «Как зэков, как арестантов, штрафников. Не только тувинцы, там буряты, хакасы. Азиаты. Моя душа болит, сердце плачет».
Не хотел шаман отпускать на фронт и племянника, который вернулся с войны на побывку: «Ты что, Артур, говорю я ему. Ты единственный мой племянник. Я тебя на горбу таскал. У тебя дочка, сын родился, когда ты в Украине был. Не езжай, ну его на фиг». Впрочем, из этого ничего не вышло: племянник уже продлил контракт на пять лет. «В основном они за кредиты», — уточняет Айдыс.
Но есть и другая мотивация: «Один пацан Героя России получил, он тоже обратно поедет в Украину. Это месть». Голос шамана становится громче: «За друзей. За однополчан-тувинцев. Живы, здоровы были, смеялись, пели про любовь, про тайгу, про скот. И нету их. Я племяннику кость волка дал и мать-землю, где он родился, в красном мешочке. Путин все сможет. Если что, нажмет, как Чингисхан, кнопочку. Дома останутся, а все живое…»
Айдыс замолкает и долго всматривается в текущую воду.