Война, мобилизация, санкции и массовый отъезд россиян за рубеж — эти события 2022 года подорвали у многих жителей России чувство уверенности в завтрашнем дне. Его отсутствие определит развитие экономики на ближайшие годы. Русская служба Би-би-си попыталась разобраться, что происходит в российской экономике сейчас и что ждет ее в 2023 году?
«Самое плохое для экономики — это те страхи, которые не сбылись еще, но могут сбыться», — именно так описывает ситуацию в России в конце 2022 года директор Центра исследования экономической политики Олег Буклемишев.
Пока этот страх из системы «не будет вынут», ситуация серьезно не изменится, уверен он.
На вопрос, что же это за риск, Буклемишев отвечает прямо: «Это страх январской мобилизации». Экономист ссылается на различные слухи о второй волне мобилизации, хотя публично Кремль и другие российские чиновники их отвергают.
Но даже само наличие таких слухов вредит экономике и еще больше подрывает уверенность потребителей и бизнеса: первые меньше тратят, а вторые боятся вкладываться в развитие. И по тем, и по другим уже ударила первая и пока единственная волна мобилизации.
У нее есть два основных эффекта. Первое влияние — непосредственное. Буклемишев описывает его так: «Вы достаете из индустрии людей, этих людей перемещаете в гораздо менее продуктивную среду и заставляете их заниматься чем-то иным».
Бизнес действительно жалуется на мобилизацию части работников: проблемы возникают особенно остро, когда забирают редких специалистов или работников сельского хозяйства.
Второй эффект можно назвать, скорее, психологическим — он касается ожиданий, настроений и доверия в экономике. По словам Буклемешева, по всему этому был нанесен «очень сильный удар» — и он может «переползти» на 2023 год.
Частично оба эффекта уже можно увидеть в статистике. Инфляция замедляется, хотя до этого к концу года всегда ускорялась — это время больших расходов как со стороны населения, так и бюджета. По итогам ноября инфляция упала ниже 12%. Оборот розничной торговли в октябре упал почти на 10% в годовом выражении. На отдельных рынках обострились проблемы: упали, например, продажи квартир, а на авторынке вновь усилилось снижение. Да и россияне просто стали реже ходить по магазинам — хотя и до мобилизации их расходы резко падали.
Эти же последствия суммирует и Дмитрий Полевой, директор по инвестициям «Локо-инвест»: снижение потребительской активности, подавленная инфляция, сокращение спроса на ипотеку и ухудшение настроений бизнеса.
Но тут есть одна важная оговорка: статистика в России становится все более закрытой, а полной картины пока совсем не видно. Экономисты буквально собирают этот пазл из отдельных кусочков данных.
В целом пока «картинка» у них выходит похожая: экономика справилась с войной лучше, чем прогнозировалось весной, но мобилизация нанесла новый удар по этому восстановлению. Пока кажется, что и с этим новым ударом она справляется, но факторов неопределенности слишком много: неясно, сколько людей уехало из России и сколько вернутся, какие новые санкции введут и будет ли вторая волна.
«Общая тенденция — это начало падения, которое будет долгим и таким неумолимым», — описывает ситуацию экономист Рубен Ениколопов.
От отрицательного роста к глубокому падению
Российская экономика будет падать два года подряд — в 2022-м и 2023 году, этого ожидают и российские чиновники, и международные организации, и просто экономисты. Вопрос лишь в глубине этого падения.
Счетная палата, откуда недавно ушел ее глава Алексей Кудрин и которая занимается в том числе аудитом прогнозов правительства, ждет в следующем году падения на 1%, если «не будет каких-то стрессовых ситуаций».
Еще оптимистичнее прогноз министерства экономического развития: сокращение на 0,8% в 2023 году и на 2,9% по итогам этого года. Рисков у этого прогноза, по мнению российских чиновников, два и оба внешние: кризис в мировой экономике и ужесточение санкционного режима. Примерно того же ждет и первый вице-премьер Андрей Белоусов.
Но есть и совсем другие прогнозы. «Осторожность предпочтительнее оптимизма», — так называется доклад экономистов подсанкционного Альфа-банка Натальи Орловой и Ирины Ростовцевой. Оптимизма в нем действительно нет: в 2023 году экономика России упадет еще на 6,5%.
Оптимистичные прогнозы, согласно докладу, опираются на опыт кризисов, которые Россия переживала с конца 1990-х годов. Все они проходили по одному сценарию: «спад экономики в течение года с возвратом к росту на следующий год». «Текущий кризис имеет иную природу», — уверены в Альфа-банке.
Мрачный прогноз экономистов основан на массовом отъезде населения после начала войны. Орлова не исключает, что из страны уехали 1,5% всей рабочей силы, причем в основном это могли быть представители среднего класса, — это уже привело к слабости спроса.
Кроме того, уехавшие активно вывозили с собой и деньги: если до начала 2022 года люди хранили на счетах в иностранных банках около 30 млрд долларов, то в сентябре эта сумма выросла до 66 млрд долларов.
В условиях ограничений на импорт товаров и ухода западных компаний Орлова ждет падения инвестиций со стороны бизнеса и сокращения объемов экспорта — все это в совокупности и приведет к глубокой рецессии.
Большинство других прогнозов где-то посредине между правительственным оптимизмом и «осторожностью» Альфа-банка. Центральный банк ждет падения экономики в этом году на 2,9%, а в следующем — на 2,4%. Похожий прогноз, например, и у МВФ.
«Реальность, с нашей точки зрения, будет заметно хуже, чем рассчитывают власти», — говорит Дмитрий Полевой. При хорошем прогнозе он ждет снижения на примерно 1,5% в следующем году, а в «консервативном» варианте — на 3−3,5%.
Полевой объясняет это «сберегательной моделью», которой придерживается население, и «разъедающим эффектом санкций», который будет все более ярко проявляться в экономике. «Это будет сдерживать и рост доходов через зарплаты, и сдерживать потребительскую активность», — добавляет он.
Экономист обращает внимание и на компании: летнее снижение корпоративных прибылей в сентябре обернулось максимальным месячным убытком в 730 млрд рублей как минимум с 2000 года. В таких условиях бизнес, по мнению Полевого, вряд ли будет вкладываться в свое развитие: «Компании просто сейчас завершают начатое, а дальше вдвойне подумают, прежде чем начинать какие-то масштабные долгосрочные проекты на будущее».
Не ждет поддержки экономики от бизнеса и Александр Исаков из Bloomberg Economics. Он уверен, что у новых собственников ушедших западных компаний нет больших стимулов для инвестиций из-за того, что иностранные владельцы уходят не полностью и могут вернуться в ближайшие годы.
«Типичные сделки продажи активов включают опцион на обратный выкуп на 3−5 лет», — говорит экономист.
У таких опционов чаще всего еще и зафиксирована доходность, то есть новый владелец будет обязан продать бизнес старому владельцу с относительно небольшой выгодой.
«Поскольку доходность зафиксирована, на этот срок у владельцев нет стимулов максимизировать стоимость компании, инвестировать и расширять производство», — предполагает Исаков. Он ждет падения на 2,6% в этом году и на 1,5% в следующем.
После объявления мобилизации «Ренессанс Капитал» понизил свой прогноз по росту российской экономики на этот год до 3%, рассказывает главный экономист банка Софья Донец. В следующем году она ждет падения на 1%, но говорит о множестве развилок: вернутся ли уехавшие или нет, превратятся ли российские потребители в оптимистов, что будет с экспортом и бюджетом, когда западные санкции заработают в полном объеме.
Донец не называет среди этих развилок вторую волну мобилизации, о которой говорил Буклемешев. Исаков полагает, что пока для выводов о влиянии на экономику слухов о мобилизации просто нет данных.
Экономика военного времени
Данных явно хватает для другого вывода: с началом войны роль государства в экономике, и так довольно большая, продолжает расти.
На прошлой неделе Росстат отчитался о падении ВВП в третьем квартале на 3,7%. Но некоторые отрасли все же росли — например, сельское хозяйство, строительство, финансовый сектор и то, что связано с госуправлением и военной безопасностью.
Бюджет, который становится все более закрытым, также предполагает существенные траты на различных силовиков — армию, полицию, Росгвардию и других.
Плохо ли это для экономики? Тут у экономистов нет единого мнения. С одной стороны, военные расходы помогают экономике не так глубоко падать на фоне проблем у бизнеса.
Но есть и другая сторона: «ВВП действительно поддерживает — сейчас и в ближайшее время — военный сектор, но танки люди не едят», — так описывает ситуацию Ениколопов.
Менее образно это можно описать так: на фоне кризиса люди меньше потребляют, бизнес не инвестирует, а вот государство готово тратить. Но эти расходы специфичны: производство военной техники или расходы на силовиков не двигают экономику вперед и не улучшают жизнь людей.
«Все те металлоизделия, которые сейчас производят активно, эти металлоизделия — на хлеб их человек намазать не может. Они тоже выходят из такой потребительской экономики и вливаются в экономику другую, административную», — объясняет Буклемишев.
Еще один вопрос: могут ли эти расходы обеспечить развитие экономики в будущем? Рубен Ениколопов занимался исследованиями влияния военных расходов на ВВП. Он признается, что до конца никто не знает, какова эта роль. Чаще всего все зависит от того, на что тратятся деньги: расходы на исследования и на производство техники по старым технологиям влияют на экономику по-разному.
Ениколопов считает тот тип военных расходов, который сейчас наблюдается в России, малопроизводительным. В долгосрочной перспективе он вряд ли как-то положительно повлияет на рост и развитие.
Хватит ли у России денег на войну на фоне санкций и кризиса?
Экономисты тут сходятся во мнении, что бюджет и экономические прогнозы властей, заложенные в нем, могли не учитывать мобилизацию. Но явных проблем пока не видно. Все будет зависеть от тех самых «развилок»: например, что будет с экспортом и удастся ли его быстро переориентировать. Если же нет, то всегда можно перераспределить расходы: в бюджете можно найти то, что можно порезать.
«Ввинчиваться в бесконечный застой»
Картина же будущего у большинства экономистов совпадает: экономика начнет расти в 2024 году, но очень медленно — примерно на 1−1,5% в год.
«Россия будет, во-первых, очень медленно восстанавливать тот провал, который случится в эти два года, — описывает Полевой. — Во-вторых, мы продолжим отставать все больше и больше от мировой экономики».
«В абсолютных цифрах все не так плохо, просто мы застрянем на том же уровне, а весь мир будет идти вперед», — считает Ениколопов.
Санкции обеспечат еще и технологическое отставание России: самые новые технологии завозить в страну будет сложно. Но будут ли санкции серьезно влиять на темпы роста экономики, неясно.
Беклемишев, например, говорит о том, что Россия уже могла оказаться в «яме», где уже «все равно». «Мы вполне могли уже там оказаться, где уже никакого негативного воздействия, дальше все это будет просто ввинчиваться в бесконечный застой», — поясняет экономист.
Концепции застоя или экономического роста могут показаться оторванными от жизни. Но на людей они влияют: их уровень жизни и благосостояния будет снижаться, но так медленно, что многие этого не заметят.
Кризис ближайших двух лет, по мнению экономистов, отбросит российскую экономику на пять или 10 лет назад.
Полевой, например, подсчитывает, что к концу 2023 года экономика будет на уровне 2017−2018 годов. Чтобы вернуться к довоенному уровню, ей понадобится еще три года.
Ениколопов говорит о том, что экономика может быть отброшена до самого начала конфликта с Украиной — до 2013−2014 года.
«Мы живем сегодня, здесь и сейчас… Мы сейчас живем примерно на 10% с точки зрения реальных доходов российского населения хуже, чем в 2013 году», — говорит Буклемешев.
Рассчитывать годы, на которые отброшена российская экономика назад, он считает бессмысленным:
«Нету у людей этих десятилетий, отброшенных-неотброшенных. Отсутствует это время у людей в запасе. Люди живут здесь и сейчас, сегодня. У них нет возможности подождать, а потом эти 10 лет начинать опять жить. И в этой связи — ну, какая разница? Мне моя жизнь дороже российской экономики».