Государственная пропаганда рисует героический образ российского военного, который защищает не только Родину, но и семью. Тем не менее, отправляясь в зону боевых действий и на оккупированные территории, женатые солдаты и офицеры находят время и на отношения с украинками. Обманутые жены рассказали корреспонденту «Север.Реалии» о том, как их мужья начали новую жизнь с «врагом».
Война с Украиной продолжается уже полтора года. И последний год в ней принимают участие не только профессиональные военные и «добровольцы», заключившие контракт с Минобороны, но и мобилизованные — обычные россияне, не имевшие связей с армией помимо срочной службы. По оценкам военных экспертов, сегодня в Украине находятся около 360 тысяч военнослужащих.
У большинства из них есть семьи, а многие мобилизованные спешно шли в ЗАГС, уже получив повестки. Однако очевидно, что не все браки доживут до окончания полномасштабного вторжения.
«Я думала, он герой, а он герой-любовник»
Ольга (имена всех героев изменены по их просьбе. — СР) работает учительницей физкультуры в государственной школе Петербурга. Ее муж, Антон, офицер войск связи. В браке 17 лет, у них трое детей. В январе 2023 года Антон уехал в трехмесячную командировку в так называемую Луганскую народную республику. С апреля он перевелся в Луганск на постоянную службу и оставаться там сразу собирался надолго, не просто до конца войны. Домой планировал приезжать два раза в год, в отпуск, но в свой последний приезд вынужден был признаться жене, что уходит от нее к другой женщине и больше не вернется.
— Я не знаю всей правды, — говорит Ольга. — Мне он сказал, что перевод в Луганск на постоянную службу — это приказ военного руководства. Поехать вместе с ним он, конечно, не предлагал. Говорил, что они постоянно дислоцируются и никто [из военных] там с семьями не живет. Может быть, у Антона с ней уже начались отношения, когда он в командировку поехал. И перевелся он туда специально.
Ольга называет точную дату, когда муж сообщил ей об измене: 6 июля.
— Антон выбил неделю отпуска и приехал домой на день рождения сына. Мы его не узнали: выглядел как жених. Разодетый, с прической, упитанный. Новый айфон, часы дорогие, кроссовки за 12 тысяч. Духи такие, что еще три дня после его ухода во всем доме пахло. Как будто не с войны, а с курорта приехал. А сыну даже ничего не подарил, сказал, что до зарплаты денег нет.
Муж изменился не только внешне. Он стал будто чужой, и Ольга заподозрила что-то неладное. Когда Антон лег спать, она решила проверить его мессенджеры:
— Я взяла его новый айфон и подобрала пароль — не знаю, каким чудом. Нашла переписку с какой-то Аленой. Прочитала все от начала до конца — они общались как муж с женой. Это был просто удар.
Я ей сразу позвонила и спросила: «Алена, вы знаете, что у Антона в Петербурге жена и трое детей?» Оказалось, ей он сказала, что с женой давно не живет вместе. Ну, как обычно они говорят. В этот момент я подошла к Антону и сказала ему, что разговариваю с Аленой. Его это разозлило. Тогда он и сказал, что влюбился сильно и что уходит к ней.
Я ему говорю: «Как к ней? Не разрушай семью, пожалуйста». А он за пять минут собрался и ушел. Со мной не разговаривает и трубку не берет. Три недели уже с телефоном не расстаюсь. Жду, надеюсь и верю. Я, конечно, хочу сохранить семью. Это как же я ему опротивела и когда я это успела сделать?
Все эти полгода он мне говорил, как ему там сложно, что он чуть ли не в окопах сидит. Мы с детьми за него переживали, молились. А у него, оказывается, все хорошо. Вот так мы дождались папу с «СВО».
У нас такая семья хорошая была. Ни мои друзья, ни мама не верят, что Антон мог так поступить. А я вся в слезах, похудела на 10 килограмм. Говорю: «Прости нас, и мы тебя простим. Я даже вспоминать не буду, с чистого листа начнем». Даже не знаю за что и зачем я прощения прошу. Наверное, для сохранения семьи. Может, я грубо себя веду, а та женщина ласковая. Что она там такое делает, что муж мой влюбился?
Ольга выяснила, что Алене 44 года, она работает продавщицей. У нее есть ребенок от первого брака. После первого разговора украинка стала писать ей всякие неприятные вещи:
— Она мне всякие гадости писала, называла меня убогой, жалкой. Писала: «Надо было лучше давать своему мужу». А я не знаю, как давать мужу, когда он в другом городе. Еще написала: «Ваши мужики прыгают на наших женщин, потому что мы красивые, в отличие от вас. Наши женщины в окопах с ними сидят, а вы отправили мужей на „СВО“ и только деньги от них ждете». А я не отправляла никого на «СВО». Родина отправила, а я приняла как данное. Что я могу сказать против Родины? Но, видимо, мы должны были всей семьей, с детьми пойти на «СВО» и папу охранять от женщин украинских.
Ольга уверена, что за выплатами военным охотятся не жены, а любовницы. И мужчины идут на войну только ради больших заработков. Сколько получает ее муж, она не знает: «Он мне не докладывает. Весной присылал по 50, 56 тысяч. Потом говорил, что денег нет, а я верила. Когда у нас семейные разборки были, я деньги и не требовала».
Ольга с детьми живет в служебной квартире. С мужем всегда жили скромно. Ее зарплаты школьного учителя — она получает 40 тысяч рублей — не хватает. Четыре месяца не было денег, чтобы починить стиральную машину, стирала руками. Холодильник течет, мебели дома нет особо — «мы же военные, мы все время переезжаем».
В то же время ее муж тратит деньги на Алену. «Купил ей холодильник и микроволновку, такси ей вызывает. Пишет ей: „Деньги не имеют значения“. Как не имеют значения, если у него машину за долги забрали, мы несколько кредитов брали на мое имя? Нам он деньги не присылал, говорил, что их нет».
— Если разведусь и подам на алименты, за троих детей мне будут платить 50 процентов с его официальной зарплаты. А зарплата у него 37 тысяч рублей. Все остальное — социальные выплаты, надбавки. Так что я решила пока не разводиться. Надеюсь, сам будет высылать нам деньги, но пока он это обсуждать не хочет. Но это все второстепенное. Сначала надо боль эту пережить. А он с такой легкостью от нас отрекся, мгновенно. Да еще и с такой злостью и подробностями. Всю эту боль не описать.
Ольга считает, что российские военные обязаны блюсти семейные ценности. Поэтому, узнав о неверности мужа, она написала в Администрацию президента.
— Письмо я в порыве написала, от отчаяния. Написала, что поддерживаю нашего президента и «СВО». Что моего мужа отправили на эту «СВО», а он ушел из семьи. Украинские женщины прыгают на наших мужчин, а мы тут молимся за них и ждем. Если офицер с легкостью бросил жену и детей, как он может защищать страну? Попросила вмешаться и проводить воспитательные беседы с офицерами о том, что они ушли Родину защищать, а не Содом и Гоморру устраивать. Раньше были партии, и человек не мог просто так вести себя безобразно. Сейчас это почему-то не наказуемо. Начальство, командиры молчат и ничего не делают.
Ольга получила официальный ответ из управления по работе с обращениями граждан и организаций. В письме говорится, что ее обращение «направлено в Министерство обороны Российской Федерации с просьбой проинформировать Вас о результатах рассмотрения» (фотокопия письма находиться в распоряжении редакции).
Обманутая жена считает, что семейные ценности нужно внедрять, как патриотизм, с детства: «Сейчас каждый понедельник в школах проводят «Разговоры о важном», даже первоклассники выучили гимн. Моя старшая дочь говорит: «А зачем вообще выходить замуж?» Как зачем? Это же ячейка общества. Просто гулять и жить вместе — это же не ячейка общества, а блуд, объясняет дочери Ольга.
— Он же военный у меня, офицер. А офицер — это ведь что-то надежное, защитник родины. Как он может предать? — Ольга говорит, что разочаровалась не только в муже, но и в российской армии в целом. — Мы гуманитарку в школе собирали, письма на фронт писали. Оказалось, это никому не нужно. Больше ни одну копейку не отправлю на «СВО». Гуманитарку им никогда в жизни не буду собирать. Конечно, не все одинаковые, но таких как Антон много. Я разочаровалась в военнослужащих и больше не вижу в них героев. Ну не может офицер так подло себя вести. Как их после этого награждать-то? Мне сейчас даже противно смотреть телевизор. Уже ни в «СВО», ни во что не верю. Вот настолько [офицеры] обесценили своим поведением значимость «СВО».
Тем не менее младший сын Ольги и Антона осенью пойдет учиться в кадетский корпус. «Сыну нужно мужское воспитание, — объясняет свое решение Ольга. — Муж мой там не учился. Может, тогда был бы воспитан по-другому. А после окончания кадетского училища сын сможет пойти куда угодно: хоть военным, хоть в полицию».
«Обидно за семь лет брака»
«Жили мы, не тужили. Семь лет прекрасного брака. Мечтали о том, как переедем в большой город, купим там жилье. У нас есть прекрасная дочка, которую муж очень сильно любил. Может, еще любит, может не любит — непонятно», — рассказывает Татьяна из республики Коми. Об отношениях с другой женщиной муж рассказал ей письменно, в мессенджере.
— После начала мобилизации Сергея призвали по повестке. Я молилась, чтобы он не попал на «передок», под пули, не видел ужасов войны. Мои молитвы дошли до бога: все ужасы он не увидел, зато увидел все прелести местных девчат, — говорит она.
Сергей служит в тылу. Татьяна попросила не называть войска и регион, это небольшой спокойный город, где «нет прилетов и взрывов». За десять месяцев Сергей приезжал в отпуск всего один раз, на Новый год. С тех пор Татьяна мужа не видела.
— Но он мне звонил [из Украины], писал: «люблю», «скучаю», «спокойной ночи, любимая». И вдруг, в конце июня, стал очень холоден, перестал звонить, писал мало. Что не спрошу, отвечал: «Какая тебе разница?»
В июле он написал сообщение о том, что у него есть другая, а меня он разлюбил и хочет развестись. Я ответила: «Ну хорошо. Здоровья, счастья вам. Всего самого хорошего». А смысл с ним ругаться? Когда любишь человека, желаешь ему счастья. Насильно мил не будешь, просто обидно за семь лет брака. Он всегда был рядом, а тут за один месяц понял, что полюбил другую.
— Она гражданка Украины, — говорит Татьяна. — Я нашла ее страницу во «ВКонтакте» и узнала, что она работает медсестрой. Ей 27 лет, на шесть лет младше меня и моего мужа. У нее тоже есть ребенок. Получается, он променял свою семью на чужую. У нас секретов друг от друга нет. Сергей мне признался, что у него там не одна девушка, а две. Второй 20 лет, работает в магазине разливного пива. Тоже гражданка Украины. Обе ухоженные, хорошенькие. Наши не такие. И вот непонятно, к кому из них он уходить собрался. Сам запутался в своей жизни, не понимает, что творит.
Татьяна говорит, что расставание с мужем «переболеет» и будет жить дальше: «Оглядываясь назад, замечаю: постоянно все для мужа и ради мужа. И ничего ради себя. Хватит. Еще ни одна без хрена не пропала. Нужно понять, что кроме мужа есть еще самый важный человек — ты сам. Вселенная дала мне шанс на новую жизнь».
В тоже время она не теряет надежды на то, что Сергей вернется в семью: «Скоро он приедет. Надеюсь, поговорим. В эсэмэс многое можно написать. А я бы хотела, чтобы он мне в глаза все сказал. Если захочет вернуться, прощу. Просто не любила я до него никого».
Как и Ольга, Татьяна считает, что Сергей предал не только свою семью, но и страну: «Раз ушел к женщине, с войсками которых мы воюем, значит предал и свою Родину. Нельзя так вести себя».
Несмотря на измены, Татьяна не хочет разводиться во время войны, поскольку у них с мужем есть совместное имущество. «При разводе бывшая жена мобика может рассчитывать только на алименты от его официального заработка».
Татьяна считает, что после окончания войны в Украине многие военнослужащие вернутся к своим женам.
— Наши мужья нужны [украинкам] только потому, что они хорошо получают, — убеждена она. — У него сейчас зарплата в пять раз больше, чем была на гражданке. Деньги он мне сейчас не отправляет в том количестве, в котором раньше отправлял.
«Война — самая разрушительная из любовниц»
— Война разъединяет и разрушает ткань семьи, — говорит Анастасия Рубцова, психолог и психоаналитик. — И не только потому, что муж и жена месяцами не видятся, а в отношениях на расстоянии неизбежно теряется близость и интимность. Но и потому, что человек на войне переживает экстремальный опыт. Опыт, когда никто ни с кем не церемонится, опыт жестокости, опыт близости со смертью. Когда все правила нормальной, привычной жизни разрушаются. Этот опыт он не может разделить с женой, и объяснить не может, и описать часто тоже нет. Просто возвращается к ней совершенно другим человеком, чужим. Он изменился, и неважно при этом, изменял он или нет.
— Нахождение в зоне военных действий увеличивает вероятность измен?
— Не для всех увеличивает. Есть люди, которые не изменяли и изменять не будут. Но война — экстремальное пространство. Она отменяет и стирает правила привычной жизни, обнажает человека до примитивных инстинктов. А один из базовых инстинктов — половой. Это то, что легче всего противопоставить идее смерти — идею мгновенного телесного удовольствия здесь и сейчас, идею размножения.
Война отменяет будущее, ведь непонятно, случится ли вообще завтра, смогу ли я вернуться домой. Может, через полчаса голову оторвет, а может — ноги. А значит, нет причин откладывать сиюминутный секс, исходя из абстрактной идеи верности. Вообще, идеи мирного времени — верности кому-то, нравственности, уважения к партнеру — легко теряют смысл, когда ты уже на войне и уже, по сути, нарушил главное этическое правило «не убий».
— Жена дома и «жена» на фронте — могут ли эти два формата отношений развиваться параллельно?
— Походно-полевые романы были всегда, и Петр I, например, женился как раз на такой женщине, с которой прошел несколько военных походов. И не только он. Иногда такие романы с окончанием войны сами по себе сходят на нет. Но чаще, наоборот, разваливается нынешний брак и возникает новый. Потому что, как я уже сказала, человек, видевший войну, меняется неизбежно и сильно. И снова подстраиваться под партнера из прежней, мирной жизни — это дополнительный большой труд.
В каком-то смысле война — самая разрушительная из любовниц. И даже если физически человек жене не изменил, он часто приезжает настолько другим, неузнаваемым, с разрушенной психикой, что, как говорится, «лучше бы пил и курил».
Если рассуждать теоретически — то да, отношения с двумя женщинами могут развиваться параллельно. Там — близость, доверие, ощущение дома. Здесь — новизна, страсть, риск и спасение от ужаса смерти. Но чтобы поддерживать такие параллельные отношения, нужна большая психологическая зрелость. И способность любить по-разному разных людей. А это довольно редкое качество.
Совершенно точно каждая семья, в которой сейчас кто-то воюет, столкнется с теми или иными проблемами. Могут быть психические расстройства, вспышки агрессии, бытовые унижения, неспособность работать «на гражданке». Сейчас женщинам кажется, что измена — самое страшное и обидное, что может с ними произойти. Но потом это покажется цветочками.
— Обманутые жены говорят: раз муж предал семью, то предаст и Родину — есть ли в этом логика?
— Не хотелось бы, чтобы мое объяснение прозвучало как «оправдание» мужа, который кому-то изменил. Но «предать семью» и «предать Родину» — это все категории мирного времени. Это в мирной жизни у нас есть время рассуждать — что такое «предать семью», какие обещания я семье давал? Чем я ее предам, а чем не предам? А что такое «родина», где она у меня? На фронте, как в армии, все эти рассуждения отключаются. Мощно включаются инстинкты.
Не надо романтизировать и героизировать войну — человек на войне не «родину защищает», а пытается выжить. Каждый день. И действует согласно приказам. При этом он оказывается на территории безнаказанности — можно все то, чего нельзя было в мирное время. Нет прямого запрета, наказывать некому. А значит, можно взять чужое, ограбить, можно ударить человека безнаказанно, можно стрелять, можно изнасиловать. Есть выражение «война все спишет», и оно в целом отражает реальность. Изменить жене — наименьший из грехов в той системе координат, в которую попадают люди на фронте. Это прощается легко, не задумываясь.
Опять же — если кого-то из жен это волнует, можно попробовать еще до отъезда мужа на фронт обсудить вопросы измен и физической верности. Как мы относимся к верности? Только на этом держится наша семья или все-таки не только? Какие формы неверности простительны, а какие нет? А если с товарищем на фронте? Одинаково ли муж и жена на эти вещи смотрят или нет? Может, это и не самый подходящий момент, чтобы учиться разговаривать о таких сложных вещах. Но более подходящего может и не представиться.
— Российские военные изменяют женам с украинками, продолжая убивать украинцев. Какие перспективы у отношений между представителями двух воюющих государств?
— Сложный вопрос. С одной стороны — есть статистика, и мы знаем, что на войне изнасилования процветают. Если у тебя есть оружие в руках и ты чувствуешь себя безнаказанным — возникает большой соблазн взять силой то, что добровольно тебе никто не даст. Включая секс. Но это не отношения.
С другой стороны, есть стокгольмский синдром, когда между насильником-террористом и его жертвой вспыхивает страсть. Иррациональная, неуправляемая. Люди вместе пережили что-то немыслимое, адреналин и кортизол зашкаливают, тревога тоже, голова отключается. И мозг начинает путать ужас со страстью. Кто хочет посмотреть, как это выглядит — пересмотрите фильм «Ночной портье». Или перечитайте Шолохова.
Но, опять же, возникают и просто отношения просто людей. Да, они оказались по разные стороны фронта, но они говорят на одном языке. И кто-то кого-то спас, кто-то кому-то помог, вылечил. Возникают благодарность и нежность, а адреналин и угроза смерти усиливают эти чувства в разы. И вот перед нами уже не военный и жертва, а просто мужчина и женщина. И находясь на линии фронта, они лучше нас понимают, что никакие они друг другу не враги, и войну эту придумали не они. Какие у них перспективы отношений? Мы с вами не знаем, и они не знают.