По закону большинство совершеннолетних жителей Израиля должны отслужить в армии. Уклонение от службы — серьезное правонарушение, за которое могут посадить на срок от двух до пяти лет. Однако не все израильтяне хотят служить — часть не поддерживает свое правительство и отказывается воевать. Многие считают бомбардировки и блокаду сектора Газа военным преступлением и обращают внимание на то, что в анклаве живут не только боевики ХАМАС, но и мирные жители. «Холод» поговорил с тремя молодыми израильтянами о том, почему они отстаивают свою антивоенную позицию даже сейчас, после масштабного нападения ХАМАС на страну.
«Я не могу встать ни на какую сторону, кроме как на сторону ненасилия»
Ариэль, 19 лет, Иерусалим
Моя семья приехала в Израиль из Советского Союза еще до моего рождения. Лет в 14 я начал интересоваться политикой и понял, что не согласен с консервативными взглядами, которых придерживалась моя семья.
Вскоре я начал ездить на оккупированные территории и разговаривать с палестинцами. Из этих разговоров я узнал, что моя семья живет на территории, которая 70 лет назад принадлежала палестинцам: моя страна их выгнала и много лет подвергает расовой сегрегации.
Я понял, что к происходящему нельзя относиться никак иначе, чем как к оккупации нашим народом общей территории. Я решил, что ни за что не пойду служить в ЦАХАЛ, чтобы не поддерживать политику нашей страны, и примкнул к сообществу отказников.
По закону большинство совершеннолетних жителей Израиля должны отслужить в армии. Мужчины — 2,5 года, женщины — два. Исключение составляют некоторые репатрианты, замужние женщины, представители арабских и бедуинских народностей, люди, не годные для воинской службы по состоянию здоровья, а также ортодоксальные евреи. Уклонение от службы, как и неявка на призывной пункт в Израиле — серьезное правонарушение, за которое могут посадить на срок от двух до пяти лет.
На этой неделе я собирался идти по призыву в военную тюрьму в Иерусалиме, заявлять, что отказываюсь служить. В это же время мои соратники должны были устроить демонстрацию на площади у Министерства обороны и рассказать людям, что можно отказываться служить в армии, чтобы не множить насилие.
Но произошло 7 октября. Боевики ХАМАС напали на Израиль. Поначалу я пытался понять палестинскую сторону, думал, что люди прибегли к насилию, потому что Израиль отрубил им возможность мирно выражать свой протест. Но чем дольше я смотрел на то, что происходило, тем яснее понимал, что ХАМАС не борется ни за какую свободу, они просто совершают зверства. У такого насилия не может быть оправдания, а совершившие его — просто-напросто террористы.
Я очень зол на ХАМАС и за то, что они сотворили в выходные, и за то, что они годами делали все, чтобы палестинцы и израильтяне не могли установить диалог. Но в этом в равной степени виноваты и власти Израиля. Это они повинны в том, что на оккупированных ими территориях был создан ХАМАС, в том, что именно он находится у власти в секторе Газа.
Сейчас отовсюду звучат призывы сжечь Газу, переубивать всех живущих там людей, включая женщин и детей. Мне страшно, что люди не разделяют террористов и гражданских. Многих захлестнула волна патриотизма, людей делят на «своих» и «чужих», и это может привести к страшным поступкам. Например, некоторые евреи, живущие в смешанных районах, устраивают погромы и нападают на арабов. Когда расовая ненависть легитимизирована властью, люди могут творить ужасные вещи и не бояться быть наказанными за это. Но насилие не выход: убийство мирных людей Газы не вернет погибших от рук ХАМАС.
Я решил, что пока не пойду сдаваться в тюрьму. Думаю, в военное время отказников будут наказывать жестче, да и сейчас есть вещи гораздо важнее. Мы с соратниками-отказниками ездим по стране и помогаем людям — евреям, которые пострадали от атаки ХАМАС, и арабам, чьи дома разгромили еврейские поселенцы (так называют евреев, которые живут на Западном берегу реки Иордан — эту территорию Израиль занял в ходе Шестидневной войны и ее большая часть до сих пор находится под его военным и гражданским контролем. — Прим. ред.).
Это война, в которой нет правых и победителей. Я не могу встать ни на какую сторону, кроме как на сторону ненасилия. Поэтому я просто делаю все, что в моих силах, и стараюсь сам не множить зло.
«Желание мести стало нашей национальной идеей»
Таль, 18 лет, Тель-Авив
Я никогда особо не задумывался о происходящем в Израиле и Палестине. Знал только из разговоров взрослых, что обе стороны вроде как применяют насилие. Я привык к тому, что по радио и по телевидению вечно хвалят армию, а у взрослых при новом знакомстве в первую очередь выведывают, где и как они служили. И только недавно я стал отдавать себе отчет в том, что мы живем в милитаристском государстве, которое симулирует демократию, а на деле угнетает миллионы людей, которые имеют такое же право здесь жить, как и мы.
Раньше я думал, что смогу работать в армии на какой-нибудь непыльной работе за компьютером и просто зажмуриваться в те моменты, когда моя страна от моего имени надумает совершить в секторе Газа очередное военное преступление. Но потом я познакомился с обществом отказников и понял, что из этой ситуации есть куда более честный выход. Я стал заниматься политическим активизмом, модерировать продемократические дискуссии, но все это закончилось в прошлые выходные.
7 октября наша жизнь перевернулась, сейчас мы все находимся в глубочайшем шоке и не знаем, что делать дальше. Многие потеряли друзей и родственников. На территории Израиля произошла трагедия, а сейчас она творится в Газе. Желание мести стало нашей национальной идеей: даже те мои соотечественники, которые раньше придерживались либеральной риторики, сплотились вокруг идеи разбомбить Газу.
И самое ужасное, что мы могли предотвратить эту трагедию, эти многочисленные смерти, если бы сели за стол переговоров с палестинцами. Но мы пошли по пути насилия: отрезали палестинцам пути к ненасильственной борьбе за их права, создали тюрьму под открытым небом, чем спровоцировали рост популярности ХАМАС, который сейчас терроризирует нас и жителей Газы, которые не могут выходить на митинги из-за ЦАХАЛа и ХАМАС.
ХАМАС уверяет, что творит свои террористические акции — кражи, изнасилования и убийства мирных жителей Израиля — во имя палестинского народа, во имя независимости Палестины. Что, конечно же, неправда. Независимость Палестины такие варварские действия не приблизят, да и то, что все население Газы их поддерживает, — откровенное вранье. Но в израильских медиа и в официальной риторике нашего государства между обычными мирными палестинцами и боевиками ХАМАС ставится знак равенства, потому что так легче оправдать бомбежки сектора Газа и обречение его жителей на верную смерть. Я такую риторику не поддерживаю. Я не знаю, что буду делать, но точно не пойду служить.
«Мои соотечественники считают меня пособницей террористов, палестинцы — оккупантом»
София, 18 лет, Пардес-Хана-Каркур
Я выросла в семье левых взглядов и рано усвоила идеи о равенстве и демократии. Когда мне было семь лет, мы с папой пошли в супермаркет за продуктами и он отказался купить грибы, которые мне понравились, рассказав, что их выращивают поселенцы на оккупированных территориях палестинцев. Тогда я впервые узнала о том, что некоторые территории моей страны ей на самом деле не принадлежат и, чтобы их себе присвоить, мой народ выгнал оттуда другой.
Я стала изучать конфликт между Израилем и Палестиной, и чем больше погружалась, тем сильнее убеждалась в том, что Израиль в этих отношениях играет роль агрессора, а Палестина — жертвы. Но люди из моего окружения не разделяют моих взглядов. В их понимании нет ничего возмутительного в том, что жители Газы уже 17 лет живут в полной изоляции, в условиях самой настоящей блокады, потому что для них вопрос стоит ребром — либо мы, либо они: они претендуют на нашу землю, а земля эта наша по праву, мы не намерены ей делиться. Сейчас же эти чувства достигли своего апогея, многие люди говорят, что жизни гражданских жителей сектора Газа — эта та жертва, которую нам придется принести для того, чтобы победить ХАМАС. Как будто нам кто-то дал право распоряжаться жизнями этих людей. Самое ужасное, что я это слышу не из телевизора, а от моих знакомых.
Я понимаю, что люди обозлены, и не представляю, что сейчас испытывают те, кто потерял близких от рук боевиков ХАМАСа. То, что происходило в Израиле в выходные, просто чудовищно, и никто не сможет меня убедить в том, что это легитимный способ борьбы за свободу Палестины. Но также я понимаю и то, что насилием ничего не решить. Бомбардировки сектора Газа, отключение его от воды и электричества унесут жизни еще большего количества ни в чем не повинных людей, которые, несмотря на заявления наших политиков, никак не могут оттуда выбраться. И я не хочу и не буду принимать в этом участие. Я не буду частью израильской милитаристской системы, которая только и делает, что преумножает насилие и горе. Я и до событий этой недели собиралась отказаться идти в армию, потому что по натуре пацифист. А сейчас и подавно не хочу принимать участие в происходящем.
Поэтому, когда придет время призыва, я приду в военную тюрьму и, как и планировала, откажусь служить. В мирные времена за такое отказников обычно держали в тюрьме несколько месяцев, сейчас наказание наверняка станет жестче, но я к этому готова. Я могла бы просто не прийти и прятаться от ответственности, но решила, что хочу сделать это в открытую, чтобы своим поступком показать другим молодым израильтянам, что они не обязаны участвовать в этой войне, не обязаны убивать.
Мои родители уважают мой выбор и разделяют мои ценности, но, конечно, очень за меня боятся и не хотят, чтобы я шла сдаваться. Они хотят уехать из страны, потому что не могут жить в страхе и не согласны с правительством нашего государства в очень многих вопросах. Их поддержка очень для меня важна, потому что иногда я чувствую себя одиноко. Мои соотечественники в лучшем случае считают меня идеалисткой или наивной дурой, которая не знает, о чем она говорит, в худшем — врагом и предательницей, пособницей террористов, а палестинцы считают оккупантом. У меня, конечно же, есть соратники, ребята, которые, как и я, не терпят насилие в любом его проявлении, но нас ничтожное меньшинство.
Я продолжаю верить в то, что мой выбор не участвовать в насилии — единственно правильный. Стараюсь верить в людей, пытаться понять их, какие бы людоедские вещи они ни говорили, хоть и не разделяю их взглядов. Я считаю, что желание понять людей вне зависимости от того, по какую сторону границы они находятся и какую религию исповедуют, — это и есть настоящая человечность, о важности которой мы постоянно забываем, прибегая к бомбам и резне.