В профильных группах во «ВКонтакте» и закрытых телеграм-чатах ежедневно появляются десятки сообщений от родственников пропавших военных. Все эти посты похожи друг на друга: на фотографии — мужчина в военной форме, в тексте — имя, место службы и дата последнего выхода на связь. Такие публикации — один из немногих способов найти человека.
Би-би-си рассказывает историю матери военного из Костромской области, прошедшей все этапы на пути поиска сына после его пропажи на войне в Украине — от безответных звонков в воинскую часть до проблем с опознанием тела в морге.
Вадим Мартенс еще в школьном возрасте знал, что станет военным. Он родился в небольшом городе Кологрив Костромской области. Сейчас там проживают около 2500 человек. «В нашем маленьком городке очень трудно найти работу, заниматься особо нечем», — объясняет выбор Вадима его мать Татьяна.
После школы Вадим продолжил образование в техникуме по специальности инженер-теплотехник, но вскоре бросил учебу. В 2021 году, еще до начала войны, он был призван на срочную военную службу и всего через несколько месяцев в армии подписал двухлетний контракт. 18-летний Вадим присоединился к 138-й отдельной гвардейской мотострелковой бригаде, дислоцированной в поселке Каменка Выборгского района Ленинградской области.
До начала войны служба Вадима проходила спокойно, вспоминает Татьяна. Сын рассказывал, что большую часть времени занимался охраной военных объектов. В конце 2021 года он получил отпуск и приехал домой встретить новогодние праздники. Это были последние дни, когда он виделся с семьей.
Полевые учения, обернувшиеся войной
Осенью 2021 года Вадиму, как и другим военнослужащим мотострелковой бригады, сообщили о запланированных учениях. О деталях военным ничего не сказали — они знали только, что почти полгода, до апреля, проведут «в полях».
В феврале, за несколько дней до начала российского вторжения в Украину, когда Вадим должен был находиться на учениях, он позвонил матери. «Ты представляешь, где я? — сказал он. — Только не упади, когда скажу. Мы были в полях, а теперь приехали в Украину».
Это не единственное подразделение, военнослужащих которого привезли в Украину, скрывая от них этот факт. На видео допросов, опубликованных украинской стороной, задержанный российский солдат говорил, что военные из его части в Нижнем Новгороде «выехали на учения, а попали сюда».
В тот день Вадим не рассказал матери, где именно находится. Он объяснил, что телефон прослушивают и военным запрещено говорить о местонахождении.
По неподтвержденным данным, которые позже удалось узнать семье Вадима, военных 138-й бригады перебросили в Харьков. В первые дни войны под Харьковом украинские правоохранители задержали одного из военнослужащих этой бригады. Он говорил, что не хотел отправляться в Украину, но его «заставили» это сделать.
После начала войны Вадим стал гораздо реже звонить матери. В те дни, когда ему это удавалось, он почти ни о чем не мог рассказать, объясняя это прослушкой. В мае 2022 года он признался, что многие его сослуживцы погибли. Он сам едва избежал смерти, получив легкую контузию.
В 2014–2016 годах 138-ю отдельную гвардейскую мотострелковую бригаду возглавлял генерал Аркадий Марзоев. Тогда это подразделение уже принимало участие в боях на востоке Украины и понесло большие потери во время боев за Дебальцево в январе — феврале 2015 года.
Во время нынешней военной кампании бригада все последние месяцы воюет на севере Луганской области, участвуя в обороне Кременной и попытках российской армии наступать на Купянск.
В конце весны 2022 года, по словам Вадима, военных 138-й бригады вернули в расположение в Ленинградской области. Им предоставили время для отдыха, пока происходила ротация военных.
В тот момент Вадим хотел расторгнуть контракт, чтобы больше не возвращаться в Украину. По словам Татьяны, командование не позволило ему это сделать и даже угрожало. «Говорили, что, если он разорвет контракт, его посадят в тюрьму, что после этого он не сможет найти работу, и всячески запугивали», — рассказывает Татьяна.
В российской армии действительно распространена практика угроз при желании военного расторгнуть контракт, подтверждает директор «Школы призывника» Алексей Табалов. В правозащитную организацию поступало множество обращений от тех, кто хотел прекратить службу, но не мог этого сделать.
По подсчетам Би-би-си на начало 2023 года, по статье о «самовольном оставлении части или места службы» (337 УК РФ) военным чаще всего выносили условные приговоры. Другими распространенными наказаниями были ограничения по военной службе с удержанием зарплаты и штрафы.
Формальная возможность досрочно расторгнуть контракт у военнослужащих была до начала мобилизации. Отказ отправиться на СВО (так власти РФ требуют называть войну) считался одним из оснований для досрочного увольнения, говорит юрист коалиции «Призыв к совести» на условиях анонимности.
Однако проблемы с увольнением возникали уже тогда. Как рассказывали Би-би-си военнослужащие, после сообщения руководству о желании уйти из армии они сталкивались с угрозами уголовных дел и невозможностью расторгнуть контракт. Заявления, которые они подавали, терялись, что со стороны воинской части означало желание потянуть время.
После объявления мобилизации 21 сентября 2022 года все контракты, заключенные до этой даты и имеющие срок окончания, автоматически продлили до окончания мобилизации. Когда это произойдет, неизвестно — официально мобилизация в России продолжается до подписания президентом указа об ее окончании.
Вадиму пришлось продолжить службу, несмотря на нежелание участвовать в войне. В сентябре, после начала мобилизации, военнослужащих бригады вернули в зону боевых действий. На этот раз он сообщил Татьяне, что военных отправили на донецкое направление.
Во время одного из звонков матери Вадим рассказал, что снова едва не погиб. «Его подозвал к себе командир, и он отошел. В этот момент в месте, где он находился, разорвался снаряд. Можно сказать, что его спасли доли секунды», — рассказывает Татьяна.
Так Вадим во второй раз избежал гибели на войне. Это только усугубило его состояние. Он извинился перед матерью за то, что подписал контракт.
«Если останусь жив, если выберусь отсюда, то вернусь домой и больше никогда не продолжу службу, — пересказывает его слова Татьяна. — Передай моим друзьям, чтобы не вздумали идти сюда. Это ад. Я не хочу умереть здесь».
Поиск длиной в полгода
В начале марта 2023 года Вадим позвонил родителям, чтобы предупредить о скорой потере связи. По его словам, бригаду планировали перевести в район, где не работает мобильная связь. Он обещал позвонить, когда это станет возможным.
Но прошло больше месяца, а Вадим так и не позвонил. Татьяна беспокоилась и начала сама искать информацию о нем. Сначала она позвонила в воинскую часть, но там ей только повторили слова Вадима о нахождении в районе без связи и попросили ждать.
Официальный канал связи — горячая линия Минобороны по вопросам военной операции в Украине. Но звонки по номеру 117 часто не дают результата, и людям приходится искать другие способы узнать о пропавших близких. Татьяне смогли лишь сказать, что имя ее сына не числится в списках раненых или погибших.
В таких ситуациях в поисках помогают различные волонтерские и международные организации, например, бюро центрального агентства по розыску Международного комитета Красного Креста (МККК) по вопросам, связанным с конфликтом между Россией и Украиной. Организация собирает информацию от официальных органов обеих стран, семей, а также от своих сотрудников на местах.
За все время полномасштабной войны бюро получило около 95 тысяч запросов на поиск и подготовило примерно 7000 ответов.
Запрос на розыск в МККК включает в себя подробный перечень вопросов. Кроме стандартных — имени, даты рождения и места жительства, — бюро просит указать и специфические данные — например, девичью фамилию матери. Это помогает точнее установить личность пропавшего, особенно когда во время поиска встречаются одинаковые имена.
«Цена ошибок в таких деликатных, крайне чувствительных вопросах, как поиск пропавшего во время вооруженного конфликта человека, очень высока, — говорит Анастасия Кушлейко, руководитель российской секции бюро. — Такая кропотливая работа по сбору информации позволяет нам свести риски к минимуму».
Татьяна оставляла в бюро МККК заявку на поиск сына, но ей не смогли оперативно помочь. Она звонила во все военные госпитали, контакты которых только могла найти, но и таким образом ей не удалось ничего узнать.
Получить информацию о пропавших военных родственникам также помогают волонтеры. Одно из таких сообществ — «Медикосоциал» — было создано 31-летним жителем Москвы Артуром Аванесяном. Он отказался говорить с Би-би-си. В интервью изданию «Говорит НеМосква» Аванесян рассказывал, что создал проект после того, как лично искал пропавшего знакомого.
«Медикосоциал» разыскивает погибших в моргах оккупированных территорий — Донецка, Луганска и Горловки, а также Ростова-на-Дону. Сейчас на телеграм-канал проекта, в котором в основном публикуют данные доставленных в морги погибших, подписано более 17 500 человек. По словам Аванесяна, по состоянию на июнь, за три месяца в «Медикосоциал» поступило более двух тысяч заявок на поиск пропавших без вести.
В течение пяти месяцев безуспешных поисков Татьяне ничего не было известно о судьбе сына.
Единственными, кто смог помочь, оказались сослуживцы Вадима. Не получив ответа в официальных инстанциях, она начала искать коллег своего сына в соцсетях в надежде получить от них любую информацию.
Вадим погиб 15 марта 2023 года в районе Авдеевки, рассказал Татьяне один из его сослуживцев. В это время город, расположенный в нескольких километрах к северу от Донецка, был одной из самых горячих точек войны. С 10 октября российская армия начала очередное масштабное наступление на Авдеевку.
Вадим погиб, когда рыл окоп, рассказал Татьяне его сослуживец. По его словам, между ним и другим военным разорвался прилетевший снаряд. Иной достоверной информации об обстоятельствах смерти сына Татьяне получить не удалось.
«Это не то, что я хотела бы услышать, — говорит Татьяна. — Но для меня было важно, что спустя почти полгода поиска я наконец смогла узнать, что произошло с моим сыном».
Татьяну возмутил тот факт, что ей так долго не сообщали о гибели Вадима. Его сослуживец извинился, но объяснил, что военные не имеют права самостоятельно рассказывать родным о погибших. По его словам, о гибели Вадима военные докладывали командованию.
После этого командир роты в разговоре с Татьяной подтвердил информацию о гибели Вадима. В августе Татьяне прислали выписку из приказа о том, что ее сын числится пропавшим без вести — до обнаружения тела военным присваивают этот статус.
Тело Вадима обнаружили санитары вскоре после обстрела, но официально об этом Татьяне сообщили только в сентябре. Где тело находилось все это время, Татьяне не сообщили. В воинской части осенью сказали, что тело ее сына отправили в морг при военном госпитале в Ростове-на-Дону. Татьяна отправилась на поиски и опознание в прифронтовой город, куда со всей страны приезжают близкие пропавших военных.
Ростовский госпиталь как главный пункт доставки раненых и погибших
1602-й военный клинический госпиталь Минобороны — главный перевалочный пункт для раненых и погибших военных. Именно там родственники начинают искать пропавшего человека.
Госпиталь состоит из более 50 лечебно-диагностических отделений и лабораторий, в штате учреждения работают более 850 медицинских сотрудников.
Ростов-на-Дону — ближайший большой город к территории боевых действий. Такое расположение сделало находящийся здесь военный госпиталь сортировочно-эвакуационным местом, рассказывал ростовской газете «Наше время» начальник госпиталя полковник Валерий Кокоев. Би-би-си не удалось дозвониться в госпиталь.
Этот госпиталь известен еще со времен Афганской войны и обеих чеченских кампаний, когда туда привозили раненых. Первого раненого в Украине сюда привезли уже на второй день полномасштабного вторжения, 25 февраля, говорил Кокоев.
Раненых военных и тела погибших доставляют с помощью авиации или автомобильного санитарного транспорта.
В Ростове раненым оказывают неотложную медицинскую помощь, после чего их распределяют между медучреждениями других городов. Находящихся в тяжелом состоянии отправляют в центральные военные госпитали. Самый известный из них — московский главный военный клинический госпиталь имени Бурденко. Тех, кто получил легкие ранения, на санитарных поездах перевозят на лечение в другие города.
Связь с приемной ростовского госпиталя — большая проблема для родственников военных. В тематических группах поиска во «ВКонтакте» можно найти сотни сообщений о том, что в госпиталь можно звонить в течение всего рабочего дня, но на звонки так и не ответят. Родственники военных растеряны: далеко не все могут приехать в Ростов лично, а узнать удаленно, поступил ли в госпиталь человек, часто оказывается невозможно. «Круглосуточно звоню, результат один — не дозвониться», — это типичный комментарий родственников пропавших солдат в группах по их поиску.
Попасть на территорию ростовского госпиталя можно только после проверки личности. На входе посетителей просят показать паспорта и назвать данные военного, которого они ищут. Татьяна рассказала, что после такого досмотра сотрудники вызвали представителя воинской части из Ленинградской области, в которой служил ее сын. Он повторно проверил данные, и только после этого она смогла пройти.
«Оказавшись на территории госпиталя, я смотрела на раненых в надежде увидеть своего сына живым, — рассказывает Татьяна. — В этот день была теплая погода, из корпусов на прогулку вышло много людей. Я рассматривала их, думая, вдруг среди них — мой сын, вдруг он выжил».
Трудности опознания
Как мать погибшего, Татьяну привели на опознание в морг — Центр приема, обработки и отправки погибших №522. Он находится на территории госпиталя.
Издание «Холод» писало о его высокой загруженности. Морг ежедневно принимает так много тел из Украины, что иногда погибшие теряются. Часто тела находятся в плохом состоянии — они сильно пострадали в результате военных действий или долго пролежали без соблюдения специальных условий. В некоторых случаях родственники, опознавая тело, признают, что не уверены, точно ли перед ними их близкий. «Холод» также пишет о давлении на родственников со стороны сотрудников морга, следователей и военных: от них добиваются, чтобы те признавали тела родственников, даже если не уверены в этом.
В морге Татьяна сначала просматривала фотографии погибших, которые с помощью монитора демонстрировали на экране — этот этап проходят разыскивающие, прежде чем увидеть тело.
«Одно из тел, которое я увидела на фотографии, показалось мне сильно похожим, — рассказывает Татьяна — На следующий день его вынесли из морга в часовню. Я долго смотрела, но сомневалась, Вадим ли это. Сослуживцы рассказывали, что ему оторвало ногу, а у этого погибшего ноги были целы, только ранение на лице. Кроме того, погибший был в гражданской одежде, а сын всегда носил камуфляж».
Но одежду могли заменить, взяв новую на складе гуманитарной помощи, а сослуживцы могли ошибиться насчет состояния тела, добавляет Татьяна. Чтобы убедиться, она сдала ДНК-тест, подготовка результатов которого занимает от 2 до 6 месяцев, и вернулась домой.
Но ждать еще несколько месяцев или даже полгода для Татьяны оказалось очень сложно. «Я не могу просто спокойно находиться дома все это время, — говорит она. — Не знаю, о чем мне думать, каждый день очень переживаю».
Татьяна попросила у представителей воинской части разрешения на еще одну поездку в госпиталь. «За это время привезли тела других погибших, я хотела бы поискать среди них. И еще раз взглянуть на тело, которое показалось похожим», — объяснила она.
По ее словам, ей без проблем разрешили приехать снова. В то же время издание «Холод» описывало случай, когда родственнице погибшего отказывали в такой поездке, ссылаясь на высокую загруженность сотрудников морга.
Во второй раз Татьяна поехала в Ростов вместе с братом. Вдвоем они пришли в морг посмотреть на тело, которое Татьяна видела во время первой поездки.
Брат Татьяны опознал в погибшем Вадима. На его теле Татьяна заметила родинку — такую же, какая была у ее сына.
Татьяна еще раз спросила у сослуживцев Вадима, точно ли они видели, что ему оторвало ногу. «Несколько человек сказали, что, может быть, и нет, они только видели кровь на его ногах», — рассказывает она.
«По лицу видно, что это мой ребенок», — говорит Татьяна.
Так семья Вадима не стала дожидаться результатов ДНК-тестирования, подтвердила опознание и начала готовиться к его похоронам. В ростовском морге Татьяне отдали все вещи, которые были при погибшем: телефон и крестик.
Отправкой тела из морга к месту захоронения занимается Минобороны. Ведомство также оплачивает расходы на похороны. В Минобороны Татьяне пообещали позже оформить свидетельство о смерти и предоставить выплаты.
Татьяна решила, что Вадим будет похоронен на Аллее героев в Костроме. Там расположены памятники советским военачальникам времен Великой Отечественной войны — уроженцам города, а также памятные знаки участникам других военных конфликтов — Афганской, чеченских войн. Недавно на аллее появилась мемориальная композиция героям СВО — две вертикально установленные гранитные стелы с буквами Z и V, российскими символами войны в Украине, и с фигурой военного. Памятник сопровождает надпись «Защитникам Отечества».
После опознания Вадима Татьяна ощутила облегчение и почувствовала себя спокойнее.
«Конечно, хотелось бы найти сына живым, раненым в госпитале, но его нашли погибшим в морге, — говорит она. — Но самое главное — что тело все-таки найдено. Мы можем достойно похоронить его, предать тело земле, чтобы его душа не мучилась».
Период с марта, после потери связи с Вадимом и начала его поисков, стал самым тяжелым временем в жизни Татьяны.
«Все это время было только о переживаниях, — говорит Татьяна. — Где он? Жив ли он или нет? Как его искать? Может быть, сообщения о гибели — ошибка? Теперь все эти вопросы закончились, и стало легче».
