Поддержать команду Зеркала
Беларусы на войне
  1. Президент Южной Кореи решил отменить военное положение
  2. «Беларусбанк» поднял ставки по кредитам на недвижимость. Под какой процент теперь можно взять заем
  3. Власти скрывали данные о рождаемости с 2020 года. «Зеркало» получило непубличные цифры (ситуация пугающая)
  4. Министр культуры призвал тех, кто вошел «не в ту дверь», «действием доказать» свою лояльность — «просто сказать — это мало»
  5. Минздрав установил максимальные тарифы на платные медуслуги по приемам врачей-специалистов — список
  6. Факт, который скрыла пресс-служба: «Бюро» узнало, что Лукашенко стал прадедом
  7. Оппозиция Сирии заявила о готовности к переговорам «хоть с завтрашнего дня», но есть одно условие
  8. Косинец и Лукашенко поспорили о зарплатах ученых. Один предложил поднять их до уровня шахтерских, другой спросил: «А за что?»
  9. ISW: Украина перехватывает российские «Шахеды» и отправляет их в Беларусь или РФ, увеличивая нагрузку на российско-беларусский зонтик ПВО
  10. В Минске огласили приговор руководителям минского стартап-хаба Imaguru — более 27 лет колонии и 580 тысяч рублей штрафа на троих
  11. Минздрав установил нормы продолжительности платного приема у врачей. Когда нужно уложиться в 15 минут, а когда — в час?
  12. «Есть надежда на „черного лебедя“». Экс-сотрудник Администрации Лукашенко об избирательных кампаниях разных лет и выборах-2025


Августовским утром 1973 года в здание банка Kreditbanken в центре Стокгольма зашел необычного вида человек — у него были темные очки, длинные волосы и густые усы, а с собой мужчина нес большую сумку. В операционном зале он достал из-под одежды автомат и, выпустив в потолок очередь, крикнул по-английски: «Вечеринка началась!» («The party has started!») Одного из прибежавших на звуки выстрелов полицейских необычный «клиент» ранил в руку, второго, угрожая оружием, усадил на стул и заставил петь песни. Через считанные минуты на месте происшествия были журналисты — совсем неподалеку в королевском дворце в эти дни умирал шведский монарх Густав VI Адольф, и, услышав об инциденте, все репортеры бросились к зданию банка. Так началась история одного из самых известных неудачных ограблений, которое транслировалось в прямом эфире по телевидению и дало миру термин «стокгольмский синдром». Рассказываем об этом явлении подробнее.

Фото: Wikimedia.org / Tage Olsin
Здание на пощади Норрмальмсторг в Стокгольме, в котором в 1973 году размещалось отделение банка Kreditbanken. Фото: Wikimedia.org / Tage Olsin

Ограбление на площади Норрмальмсторг

Неизвестным, наведавшимся в отделение банка на площади Норрмальмсторг, был 32-летний заключенный одной из местных тюрем Ян-Эрик Ульссон. Наказание в виде лишения свободы он получил за ряд незначительных преступлений, последним из которых стало проникновение в чужой дом. К преступникам, чьи злодеяния не были связаны с насилием, в Швеции в те годы относились поразительно гуманно — они даже могли покидать место заключения для прогулок по городу. Именно в таком «увольнении из тюрьмы» и был Ульссон в момент своего визита в банк, для которого он надел темные очки, парик и покрасил усы.

В операционном зале Kreditbanken в момент стрельбы находилось около 90 человек. Из их числа Ульссон выбрал трех сотрудниц банка, которых оставил в качестве заложниц, а остальным разрешил покинуть здание. Две из них — Кристин Энмарк и Элизабет Олдгрен — были очень молоды и дорабатывали в банке последние дни, готовясь продолжать карьеру в других местах. Старшая — 30-летняя мать двоих детей Бригитта Ландблат — в банке трудилась уже давно. Всех трех заложниц захватчик связал, после чего выдвинул властям свои требования. Их было несколько:

  • 3 млн крон (около 700 тыс. долларов по курсу на тот момент) двумя равными частями в кронах и долларах наличными;
  • пять пуленепробиваемых касок и бронежилетов, а также два пистолета с патронами к нему;
  • быстрый автомобиль;
  • доставить в банк человека, с которым он вместе отбывал наказание, — Кларка Улофссона.

Переговорщики для начала согласились лишь на последнее из требований — и Улофссона вскоре доставили в банк. Он был «медвежатником» (взломщиком сейфов), который сидел вместе с Ульссоном, но по более серьезному обвинению, и на «отгулы» из тюрьмы рассчитывать не мог (некоторые и вовсе утверждают, что план изначально разрабатывал именно Улофссон). Правительство дало разрешение на такой шаг в надежде, что «медвежатник» поможет договориться с захватчиком.

Итак, в банке в итоге оказались Ульссон и Улофссон, три заложницы, а также 25-летний сотрудник банка Свен Сефстрём, спрятавшийся в подвале во время стрельбы — его преступники обнаружили случайно и решили оставить в качестве заложника. Вскоре грабителей соединили с премьер-министром Швеции Улофом Пальме (в 1986 году он сам погибнет от рук убийцы) — Ульссон потребовал немедленно выполнить остальные условия, угрожая расстрелять заложников. В подтверждение своих слов он начал душить Кристин Энмарк, хрип которой слышал премьер-министр. Власти, в свою очередь, не спешили выполнять условия, решив потянуть время для разработки плана освобождения и имитируя приготовления к передаче потребованных предметов (к зданию банка, например, подогнали Ford Mustang).

На второй день захвата преступники вновь созвонились с премьер-министром — однако в этот раз разговор вели не они сами, а та самая Кристин Энмарк. Ее речь был наполнена критикой в адрес властей — она требовала немедленно выполнить все условия преступника, отказаться от попыток штурма и позволить заложникам покинуть банк вместе с захватчиками.

«Я разочарована в вас. Вы сидите и торгуетесь нашей жизнью. Дайте мне, Элизабет, Кларку и грабителю деньги и два пистолета, как они требуют, и мы уедем. Я этого хочу и я им доверяю. Организуйте это, и все будет закончено. Или приходите сюда и замените нас на себя. Пока и спасибо за вашу помощь!» — сказала она, и повесила трубку.

Понимая, что находиться в большом помещении операционного зала небезопасно, преступники на третий день захвата переместились в маленькое помещение в одном из хранилищ банка. Ложась спать, Ульссон сажал возле двери одну из заложниц, а под ногами у нее ставил взрывчатку. Таким образом, при попытке штурма был бы высок риск гибели этой заложницы или всех четверых, включая находившихся рядом.

Фото: Bigpicture.ru
Снимок хранилища, сделанный полицией через отверстие в стене. На заднем плане — Кларк Улофссон. Фото: Bigpicture.ru

Готовясь к освобождению заложников, полиция проделала в стене хранилища отверстие, однако Ульссон открыл по нему огонь. Опасаясь, что в комнату пустят газ-транквилизатор, он сделал для заложников петли и заставил их просунуть туда головы — если бы газ применили, был бы велик риск их самоповешения. Те, в свою очередь, кричали на полицейских, требуя отказаться от планов штурма.

К операции еще в самом начале решили привлечь психологов — некоторые из них утверждали, что, судя по всему, преступники не настроены радикально и не готовы пойти на убийство заложников. Тогда правоохранители решили рискнуть. На шестой день они все же пустили в помещение усыпляющий газ, в здание ринулась полиция. Через полчаса Ульссон и Улофссон сдались, их захватили, а заложников освободили — никто серьезно не пострадал.

Фото: Bigpicture.ru
Задержанный Ян-Эрик Ульссон. Фото: Bigpicture.ru

Вот только реакция последних большинство наблюдателей удивила. Они не желали взаимодействовать с полицией, а о захватчиках отзывались исключительно положительно. Женщины говорили, что те были к ним внимательны и обращались хорошо, даже разрешили несколько раз позвонить домой. Одна из них повторяла историю о том, как Улофссон согрел ее своей курткой в одну из холодных ночей, другая — Бригитта Ландблат — благодарила за возможность перезвонить родственникам после неудачной попытки связаться с ними. В свою очередь, власти и полицию они критиковали за длительное бездействие. Такое поведение, по мнению значительной части общества, было странным, и позже получило название «стокгольмский синдром».

Его авторство часто приписывают одному из психологов, принимавших участие в операции и впоследствии общавшихся с жертвами, — Нильсу Бейероту. Он сформулировал и четыре главных признака явления, которое назвал «норрмальмсторгским синдромом» (впоследствии оно трансформировалось в стокгольмский синдромом):

  • пленники начинают отождествлять себя с захватчиками;
  • пленники пытаются добиться покровительства от захватчика, чтобы сохранить себе жизнь;
  • пленники формируют негативное мнение о представителях власти или тех, кто пытается их освободить, из-за риска погибнуть после их действий;
  • пленники после долгого времени в компании захватчиков проникаются к ним симпатией и пониманием.

Вообще же, механизм психологической защиты, который может лежать в основе стокгольмского синдрома, описала еще в 1936 году дочь Зигмунда Фрейда Анна — он получил название «идентификация с агрессором». Суть в том, что если человека не устраивает его положение из-за агрессии другого, он может сам попытаться встать на место агрессора.

Что касается развязки дела, то Ульссон получил 10 лет тюрьмы, Улофссон — 6,5, но затем был оправдан (в суде он строил линию защиты на том, что сговора с Ульссоном не было, а полиция сама привезла его на место преступления). Жертвы в суде отказывались давать показания против своих захватчиков, а, по некоторым сведениям, даже собирали деньги, чтобы нанять им адвокатов. Более того, бывшие заложницы навещали Улофссона в тюрьме, а с Кристин Энмарк они до сих пор дружат семьями.

Не только в Стокгольме

Похожие на шведский случаи затем нередко фиксировались в других странах.

Один их самых известных эпизодов произошел в США буквально через полгода после захвата банка в Стокгольме. Леворадикальная террористическая группировка Симбионистская армия освобождения (САО) похитила из студенческого городка 19-летнюю второкурсницу Калифорнийского университета Патрисию Херст, внучку американского миллиардера и медиамагната Уильяма Херста. Ее на два месяца заперли в шкафу одного из домов, насиловали, избивали и издевались. В то же время захватчики потребовали выкуп от семьи заложницы. Получив желаемое, они опубликовали аудиозапись, в которой Патрисия отказалась вернуться в семью и сообщила о своем присоединении к САО.

В течение следующего года она принимала участие в операциях группы: ограблении банков, обстрелах супермаркетов, захватах заложников, угоне автомобилей и производстве взрывчатки. В сентябре 1975-го ФБР организовало на САО облаву, во время которой арестовала и Херст. В суде она утверждала, что совершила все из-за боязни насилия со стороны захватчиков, а, получив 7 лет заключения, не оспаривала приговор. Однако общество встало на защиту девушки и добилось сначала сокращения, а затем и полной отмены приговора (окончательно обвинения были сняты в 2001-м).

Фото: ФБР США
Патрисия Херст (на заднем плане) кричит на заложников во время ограбления одного из банков. Фото: ФБР США

В 1991 году Филипп Гарридо и его супруга Нэнси похитили по дороге в школу 11-летнюю Джейси Ли Дьюгард. Отчим девочки заметил это и пытался на велосипеде догнать похитителей, но ему это не удалось. В плену Джейси Ли пробыла невероятные 18 лет, постоянно подвергаясь насилию. В 14 девочка родила от Гарридо первую дочь, затем еще одну. У семьи Филиппа была своя небольшая типография, где похищенная работала, имея доступ к интернету и телефону. После ареста мучителя Джейси Ли пыталась помешать полиции: скрывала свое имя, выдумывала истории о происхождении детей, называя их своими сестрами, говорила что Филипп — хороший человек и ни в чем не виновен, требовала адвоката. После того как супруги Гарридо получили огромные сроки, их пленница забрала себе домашних животных из дома, где была в плену.

В 2001 году работавшая на издание Sunday Express британская журналистка Ивонн Ридли пыталась нелегально попасть в Афганистан через границу с Пакистаном и была захвачена в плен «Талибаном». Репортеру угрожала смертная казнь за возможное обвинение в шпионаже или пользование спутниковым телефоном. Однако через две недели исламисты освободили женщину, вернув ее в Пакистан. Ридли рассказала, что физически никак не пострадала и с ней обращались достойно. Позже она прочла Коран (как утверждала сама Ивонн, она пообещала сделать это талибам) и заявила, что это изменило ее жизнь. Книгу она назвала «Великой хартией вольностей для женщин» и сказала, что в заключении ей даже предоставили ключи от камеры, чтобы закрываться изнутри. После этого Ридли приняла ислам и стала выступать в медиа с критикой Запада и его ценностей, заявляла о возможной подготовке ее убийства израильскими спецслужбами для повышения поддержки войны в Афганистане. Журналистка устроилась работать на телеканал «Аль-Джазира», однако вскоре была уволена за «чрезмерно спорный стиль». Ридли оспорила это решение в суде и смогла отсудить у компании крупную сумму денег. Позже занималась съемками документального фильма об американском лагере Гуантанамо.

Что это за состояние и как его лечить?

На самом деле в названии «стокгольмский синдром» есть ловушка: термин «синдром», использующийся в медицине, обычно обозначает совокупность симптомов, объединенных общей причиной. Зачастую подобные наборы симптомов дают название заболеваниям. Яркие примеры — синдром Дауна или синдром приобретенного иммунодефицита человека (СПИД).

Однако в психологии термин «синдром» используется в гораздо более широком смысле и далеко не всегда связаны с какой-то болезнью. Соответственно, им могут называть некоторые проявления человеческой психики или ментальных состояний в различных ситуациях. Именно это произошло со стокгольмским синдромом — подобного термина нет ни в одной классификации психических расстройств. Соответственно, нет и такого диагноза или методов лечения этого проявлений. Еще больше усложняет восприятие термина то, что обыватели также зачастую используют его в очень широком смысле. Например, стокгольмским синдромом нередко называют замалчивание проблем жертвами семейного насилия или согласие работников с жесткими методами руководства в компании.

В то же время отмечается, что сами события, связанные со стокгольмским синдромом (захват заложников или похищение людей), могут вызывать серьезные психологические проблемы: депрессию, тревожность или посттравматическое стрессовое расстройство. Для каждого из них методы лечения есть.

Современные исследования в большинстве своем склонны считать поведение людей, подпадающее под характеристики стокгольмского синдрома, всего лишь одним из вариантов нормального состояния человека, оказавшегося в экстремальной ситуации. Перед лицом опасности многим кажется логичным попытаться максимально сотрудничать с захватчиком, чтобы снизить риск быть убитым из-за вспышки гнева или неподчинения. В то же время действия освободителей, которые не нравятся преступнику, могут восприниматься как угроза. Иногда подобное поведение может быть неосознанным, так как в основе этого явления лежит инстинкт выживания. Жертвы находятся в принудительной зависимости и интерпретируют редкие или небольшие акты доброты в ужасных условиях как хорошее обращение. Они часто становятся сверхбдительными к потребностям и требованиям своих похитителей, создавая психологическую связь между счастьем похитителей и их собственным.

Отметим также, что распространенной саму проблему назвать нельзя — согласно данным информационной системы ФБР по ситуациям с заложниками и забаррикадировавшимися лицами (HOBAS), у 92% жертв инцидентов с захватом заложников не было вообще никаких проявлений стокгольмского синдрома.