На прошлой неделе в Сети широко разошлось шокирующее видео, на котором, предположительно, украинскому военнопленному заживо отрезают голову. Это уже не первый случай, когда жестокие преступления снимают на фото и видео и распространяют в соцсетях. Наткнуться на них любому человеку сегодня не составляет труда. Мы поинтересовались у эксперта: влияет ли на общество такое вторжение насилия в нашу жизнь? В особенности, если преступления, которые мы наблюдаем в последние годы как в Беларуси, так и в Украине, не наказываются. Рассуждает философ Татьяна Щитцова.
Татьяна Щитцова
Доктор философских наук
Профессор Департамента социальных наук Европейского гуманитарного университета (Вильнюс), главный редактор философско-культурологического журнала Topos. С октября 2021 года — представительница Светланы Тихановской по вопросам образования и науки.
Человеческая психика не может постоянно находиться в состоянии шока. У нее есть определенные защитные механизмы. Прежде всего они выражаются в притуплении остроты восприятия, если, например, постоянно вольно или невольно вам попадаются в соцсетях или в СМИ фотографии, видео насилия.
В контексте Беларуси и Украины мы уже сейчас можем говорить об определенном привыкании общества к тому, что происходит. Когда началась война — это было шокирующим лишь первый месяц. Важно понимать, что привыкание не значит, что люди соглашаются с происходящим. Это значит то, что психика не может все время находиться в состоянии крайнего напряжения.
В целом если говорить о человеке с условно здоровой психикой, без патологических наклонностей, то он инстинктивно склонен уклоняться от сцен жестокого насилия. При этом мы живем в эпоху, когда существует множество разных возможностей для распространения такого контента в соцсетях, блогах, СМИ.
Я бы хотела заострить внимание на СМИ. Шокирующие жестокие видео — это отчасти материал, за которым некоторые журналисты охотятся и не обойдут вниманием. Но когда они показывают такие сюжеты, какую цель они преследуют?
Если это способ привлечения аудитории — это очень скользкая дорожка, фактически спекуляция на первичном шоке, который заставляет огромное количество людей говорить об этом. Чем шире аудитория, тем больше опасность того, что эти видеозаписи так или иначе зацепят людей с особенностями психики, склонных к агрессивному поведению, у которых есть специфический запрос на такую информацию.
Еще одна особая категория — дети. У них психика еще неустойчивая, и они могут быть особым образом травмированы подобными кадрами. Вплоть до того, что это может подтолкнуть к повышенной агрессивности или к развитию склонности к жестокости.
Теперь что касается негативных последствий того, что насилие и преступления, которые мы наблюдаем, не наказываются. Если говорить о Беларуси и нашем обществе, то ситуация не безнадежная. Я считаю, что в Беларуси есть базовый консенсус по поводу того, что теперешний уровень и масштаб насилия, системных репрессий — это ненормально. Понимание этого есть даже среди сторонников режима.
Если мы возьмем демократический сектор, то к этому пониманию добавляется еще постоянное публичное обсуждение того, каким образом должно выглядеть наказание. Если мы изучим высказывания в соцсетях и в разных публикациях, то, мне кажется, общая тенденция вырисовывается такая: обязательно должен быть суд. Наказание должны понести как те, кто ответственен за приказы о применении жестокого насилия в отношении белорусских граждан, так и исполнители, которые проявляли такое особое усердие и жестокость. Мне кажется, что такого рода понимание преобладает.
Однако все зависит от того, как долго системные репрессии и насилие будут продолжаться в Беларуси. Если они продлятся еще годы и это будет сопровождаться пропагандой в стиле Азаренка и Муковозчика, то это неизбежно приведет к нормализации насилия как минимум в глазах сторонников режима и будет втягивать в эту воронку все больше людей.
Тогда мы придем примерно к такой ситуации, которая была в Советском Союзе при Сталине. В условиях тоталитарного общества, которое держится на системных репрессиях, у людей постепенно складывается искаженное представление о правильном устройстве государства, о том, что является допустимым или недопустимым.
В соцсетях я уже вижу, что есть в Беларуси интеллектуалы, которые, не являясь открытыми пропагандистами, тем не менее оправдывают насилие режима Лукашенко (например, пост кандидата философских наук, доцента кафедры политологии и международных отношений МГЛУ Вячеслава Бобровича о внутриполитических проблемах в Беларуси и действиях Лукашенко. — Прим. ред.). Они предлагают специфические рациональные обоснования того, почему этот масштаб репрессий оказался необходим. Например, «желание сохранить все, что сделано, от неминуемого разрушения вполне понятно и естественно». Преподаватели вузов продвигают совершенно спекулятивную риторику, которая в конечном счете поддерживает движение к тоталитарному обществу.
Опасность тотальной нормализации насилия и репрессий стоит серьезно принимать во внимание. Это может произойти, если в ближайшее время, год-два, ситуация в Беларуси не изменится. К сожалению, мы не можем исключать, что репрессивный режим укрепится. Ситуация в Беларуси слишком зависит от того, что будет происходить в регионе в связи с войной в Украине, и в особенности в России.
Если репрессии затянутся на годы, то даже в случае последующих демократических изменений нашему обществу потребуется много времени и усилий для того, чтобы осознать и переосмыслить нормализацию насилия.
Тогда нашу ситуацию можно будет, наверное, сравнивать с ситуацией в послевоенной Германии. Из исторических документов известно, что немцам после окончания Второй мировой войны потребовалось примерно два десятилетия для того, чтобы в обществе произошло осознание преступности гитлеровского режима.
Насколько я помню, в первые годы после окончания Второй мировой войны в Германии проводился опрос среди населения (речь об опросе, который в 1949 году провел Алленсбахский институт. — Прим. ред.). Один из вопросов касался отношения к Гитлеру: что им было сделано не так. Большинство немцев высказалось в том ключе, что основной его ошибкой было нападение на СССР. Никакого осознания масштабов ужаса, преступлений, совершенных этим режимом, на тот момент не было. Только последовательная работа по демократизации немецкого общества привела немцев к осмыслению того, что произошло с их страной при нацистском режиме.
В белорусском обществе при правлении Лукашенко определенная нормализация насилия уже произошла. Два примера: положение дел с домашним насилием в нашей стране (закон о предотвращении домашнего насилия так и не был принят) и институциональное насилие в школах.
Если с домашним насилием все более-менее понятно, то системное институциональное насилие в школах — вещь не такая очевидная на первый взгляд. Оно в значительной степени является наследием еще советского времени. Проявляется такое насилие через определенные авторитарные паттерны в поведении и способах коммуникации между учителем и учениками. А также в методах преподавания: в белорусских школах по-прежнему превалирует иерархический подход, когда учитель что-то излагает, надиктовывает, а ученики должны это усвоить и потом просто воспроизвести.
Разные независимые эксперты в сфере образования обращали внимание на то, что наша система образования препятствует развитию креативного, критического мышления у детей, проявлению свободного воображения.
Сегодня институциональное насилие в белорусских школах усугубляется открытой милитаризацией и пропагандистской работой. Так называемое военно-патриотическое воспитание нацелено на то, чтобы как можно скорее поставить детей «под ружье».
Как в целом масштабное вторжение насилия в нашу жизнь, включая широкое распространение соответствующего видео-контента, повлияет на нынешнее поколение — пока сложно сказать. Это тема для отдельных антропологических и психологических исследований. Без последствий это пройти не может, но они будут долгосрочными. Характер этого влияния еще надо будет изучать.
Смотрите также
