Статья украинского главнокомандующего Валерия Залужного в The Economist стала холодным душем для многих западных экспертов и политиков. Глава Генштаба ВСУ заявляет, что война перешла в позиционную стадию. В интервью этому же изданию он описывает ситуацию как «тупик», который не обещает «глубоких и красивых прорывов». Артем Шрайбман рассуждает о том, что эта новая реальность на фронте означает для Беларуси.
Артем Шрайбман
Политический аналитик
Ведущий проекта «Шрайбман ответит» на «Зеркале». Приглашенный эксперт Фонда Карнеги за международный мир, в прошлом — политический обозреватель TUT.BY и БелаПАН.
Воспринимать текст Залужного стоит через призму его роли военачальника. Он должен освобождать территорию своей страны. Залужный — не военный аналитик и не любитель просто для разнообразия погружать домашнюю и западную аудиторию в депрессию. Если эта статья и интервью увидели свет, значит за ними стоят конкретные военно-политические задачи.
Они становятся очевидны, когда читаешь полную версию его текста на украинском: Залужный методично и спокойно объясняет, какие типы вооружений и технологий нужны ВСУ, чтобы выйти из сегодняшнего тупика. Его текст — попытка убедить союзников Украины, что у них нет возможности ожидать лучшего результата на поле боя без более серьезного подхода к снабжению Киева. Для этого нужно привести Запад в чувство, даже если это означает признать вслух неприятную реальность.
Поэтому мы не знаем, какими будут последствия этого холодного душа. В одной реальности западные союзники помогают Украине выйти из колеи, обозначенной Залужным, и война не фиксируется в нынешнем состоянии. В другой — они продолжают снабжать ВСУ не на победу, а на то, чтобы они не проиграли. Не больше мы понимаем и об уровне истощенности российских войск, и какой долгосрочный ущерб им может наносить сегодняшний формат войны — с регулярными украинскими ударами по складам, кораблям и штабам дальнобойными ракетами и дронами.
Я пишу это для того, чтобы из вида не терялась главная особенность любой, и особенно этой войны — нет никакой предопределенности. То, что сегодня кажется новой реальностью на годы, может поменяться за пару недель, и мы успеем забыть все планы и прогнозы, которые настроили исходя из ожидания многолетнего тупика.
Но и игнорировать такой сценарий тоже нельзя, и, по-моему, пришло время серьезнее о нем поговорить. Многие сторонники перемен в Беларуси, включая меня, привыкли думать о будущем в формате «до и после», где линией смены эпох будет поражение России в войне. Долгосрочно, этот взгляд все еще актуален. Но статья Залужного и холодный анализ ситуации на поле боя и в экономике воюющих сторон указывают, что состояние «до» может длиться долгие годы.
Причем эти годы не обязаны сопровождаться перемирием или прекращением огня. Попытки некоторых голосов на Западе надавить на Киев, чтобы он пошел на такие переговоры с Москвой, игнорируют политическую реальность как в России, так и в Украине. У Путина нет внутренних стимулов прекращать боевые действия, его режим слился с состоянием войны, нашел в ней источник легитимности и долголетия. В Украине же невозможно объяснить как руководству страны, так и избирателям, почему они должны верить в то, что Кремль будет соблюдать условия любой сделки, а не пойдет в новое наступление, взяв передышку на перевооружение.
Для перспектив изменения ситуации в Беларуси этот тупик — вероятно, самый пессимистичный сценарий. Вялотекущая война малой интенсивности выглядит политически оптимальным вариантом для Лукашенко.
Так белорусы внутри страны из колеблющейся части общества все еще имеют под боком наглядный пример, что жизнь может быть хуже. Россия продолжает заниматься войной, не отвлекаясь на параллельные авантюры, например, по поглощению Беларуси. Но стимул поддерживать Лукашенко остается сильнее, чем в мирное время, когда в разговор вмешиваются более бухгалтерские мотивации. При этом российский ВПК продолжает работать «в три смены», что дает источник заказов для белорусской промышленности.
Какими могут быть движущие силы для перемен в Беларуси, если такая реальность, тлеющий тупик на войне в Украине, установится на несколько лет?
Оставляя в стороне очевидные и не слишком предсказуемые физические кончины (и другие проблемы со здоровьем) Путина или Лукашенко, мы приходим к двум источникам возможных проблем у Минска: экономике и дружелюбию России. Причем сложно представить себе ситуацию, когда ломается только одна из этих подпорок власти, а вторая остается в целости.
Да, вполне возможен рукотворный финансовый кризис образца 2011 года в Беларуси, вызванный лишь ошибками экономических властей. Уже сейчас, поставив промышленный рост во главу угла, правительство перенасыщает экономику дешевыми деньгами, при этом административно сдерживает цены. Экономисты предупреждают, что это опасная ситуация, и, упрощенно говоря, может рвануть.
Но сам по себе экономический кризис хоть и добавляет волатильности общей ситуации в стране, не обязан привести к каким-то политическим проблемам для Лукашенко. При сегодняшнем силовом контроле за обществом и сохранении лояльности Москвы у последней найдется несколько миллиардов на тушение пожара в Беларуси.
Куда серьезнее, если это будет кризис, вызванный сознательным решением Москвы прикрутить «вентиль», давать меньше помощи, чем того хочет Минск, или не компенсировать потери от ухудшения экономической конъюнктуры в мире и в России. Сценариев такого ухудшения может быть немало — от сильного падения цен на нефть и новой российской рецессии до вытеснения белорусских товаров с российского рынка китайскими конкурентами.
Минск и Москва могут прийти к серьезным экономическим конфликтам, как в старые времена, по двум причинам — если Путин потребует чего-то, чего Лукашенко не захочет дать (интеграционных или слишком некомфортных военных уступок), или если Минск начнет слишком вызывающе налаживать диалог с Западом.
Первое в значительной степени зависит от прихотей российского руководства и поэтому сложно поддается прогнозу. Здесь есть много своих переменных — от погружения лично Путина в мессианство до усталости российского общества от войны с Украиной и, как следствие, стимула для Кремля переключить внимание россиян на новые внешние победы, типа слияния с Беларусью.
Со вторым — новым этапом флирта Минска с Западом как раздражителя для Москвы — тоже есть много неизвестных. Но годы позиционной войны в Украине увеличат шансы на восстановление такого диалога.
За горизонтом выборов 2025 года протесты и насилие 2020-го для новых европейских и американских политиков уже будут далеким прошлым, которого большинство из них не застало. Часть политзаключенных отсидит свои сроки, и поэтому не исключено, что их станет меньше, чем сегодня.
Если Лукашенко не подбросит новых поводов вспоминать об этом, то соучастие Минска во вторжении 2022 года померкнет в повестке западных столиц еще сильнее, чем сама война. Она в этом сценарии, увы, но станет такой же рутиной для Запада, какой была до 24 февраля 2022 года.
Будет расти число и влиятельность голосов на Западе, которые будут предлагать точечное ослабление санкций за решение всего одной проблемы в Беларуси — освобождения оставшихся политзаключенных.
К тому времени будет полностью дискредитирована идея о том, что санкциями все еще возможно довести режим Лукашенко до коллапса, но надо только еще чуть-чуть подождать. А значит, санкции постепенно лишатся сегодняшней «неприкосновенности». Минск же все еще будет заинтересован в снятии этих ограничений, особенно если постепенно будет исчерпываться экономический эффект от взрывного роста российского ВПК и его спроса на белорусские товары.
Перейдет ли Лукашенко в этом разговоре с Западом российские красные линии? Станут ли в свою очередь эти красные линии еще менее гибкими по мере старения Путина и окукливания его режима? Появятся ли внутри Беларуси новые сильные раздражители общественного спокойствия, каким стала пандемия в 2020-м? Ведь к «войне на фоне» привыкнет не только Запад, но постепенно — и белорусское общество, а значит, убедительность аргумента про «Лукашенко — гарант мира в стране» тоже будет падать для людей за пределами его ядра поддержки.
Все эти вопросы будут чрезвычайно важны для нашего будущего. Но главная промежуточная мысль состоит в том, что при Путине и Лукашенко у власти представить себе перемены в Беларуси без ухудшения отношений Минска и Москвы очень сложно. С точки зрения перспектив демократизации в Беларуси Москва должна стать либо неспособна, либо не слишком заинтересована содержать пророссийскую диктатуру в нашей стране. Продолжение «тупиковой», позиционной войны в Украине, о которой написал Залужный, не избавляет Лукашенко от всех потенциальных проблем в ближайшие годы. Но, по сравнению с альтернативами, она выглядит для него самым спокойным сценарием.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.