Поддержать команду Зеркала
Беларусы на войне
  1. Валютный рынок штормит. Есть две условно негативные новости для тех, кто хочет купить доллары и евро
  2. Американский политолог сделал пугающие прогнозы на 100 лет вперед, в том числе о Беларуси, — и они сбываются. Интервью с Джорджем Фридманом
  3. В Беларуси хотят ограничить вывоз трех народных продуктов. Есть опасения, что они станут дефицитными для беларусов из-за вывоза в РФ
  4. На границе новая практика. Теперь силовики вызывают на беседу еще одну категорию людей — рассказываем
  5. Беларуска выиграла конкурс красоты «Миссис Вселенная — 2024»
  6. Сын русского офицера, вырос в польскоязычной семье, но стал «отцом беларусского государства». Рассказываем его трагическую историю
  7. Около 10 лет назад всех поразила история Джоли, удалившей грудь ради спасения от рака. Но на деле это плохой пример — рассказываем почему
  8. Вы знали, что СССР строил свой «Евросоюз», в котором торговали без денег? Вот почему он развалился — и что от него осталось до сих пор
  9. «Не поменяется, даже если Лукашенко умрет». Поговорили с экс-политзаключенным, сбежавшим с «химии» и попавшим в одну из самых жестких колоний
  10. В 2025 году собираются повысить земельный налог. На сколько и для кого?
  11. С боеприпасами из Северной Кореи и управляемыми авиабомбами: ВСУ подорвали еще один крупный арсенал в российском тылу
  12. Для владельцев автомобилей подготовили очередное новшество. Кого оно затрагивает?
  13. «Минск потерял 20% покупателей». Эксперт — о том, что происходит с продажей квартир (и дал прогноз, что будет дальше)
  14. «Российская авиация продолжает ровнять с землей населенные пункты в Курской области». Что происходит на фронте
  15. Эвакуация библейских масштабов. В США готовятся к приходу мощнейшего урагана «Милтон» — смотрите, как это выглядит


Сергей — молодой мужчина, папа троих дочерей. Мы встречаемся в Вильнюсе, в который их семья приехала пять дней назад — подальше от войны. Сейчас они живут в небольшом отеле недалеко от центра. До этого неделю их домом было бомбоубежище. Всего в Киеве около 4,5 тысяч специальных помещений, где люди могут спрятаться от обстрелов и взрывающихся снарядов. Укрытия рассчитаны на 2,6 миллионов человек. А это — история одного из таких бункеров.

Фото: Reuters
Вход в бомбоубежище в Одессе. Снимок используется в качестве иллюстрации. Фото: Reuters

Начало

Сергею 38 лет, родился и вырос в Киеве, в районе с сочным названием Виноградарь. Здесь живут его мама и бабушка. А в доме по соседству — родители жены. До 24 февраля мужчина работал ювелиром и в то, что может случится война, не верил до последнего — пока не услышал взрывы. Доносились они со стороны аэропорта «Борисполь».

— Мы с женой и детьми живем на Троещине, наша многоэтажка — крайняя в районе. В случае, если в нашу сторону полетят ракеты, мы скорее всего встретим их первыми. Плюс район, как и вся левобережная часть города, находится в низине. Рядом Киевское водохранилище, если взорвут дамбу, нас затопит, — описывает ситуацию Сергей, поясняя, почему оставаться в своей квартире он посчитал небезопасным. — Услышав взрывы, я разбудил жену и дочек, мы быстро собрались и поехали в Виноградарь.

Первое, что начал делать Сергей в Виноградаре, — искать бомбоубежище.

— Райончик у нас небольшой. Рядом были четыре бункера. Первый — в девятиэтажке, где жили родители жены. На входе висела табличка «Укриття». Внутри было пусто, довольно сухо, и работало электричество, — рассказывает собеседник и говорит: место оказалось неплохим. — На всякий случай, мы с дочками обошли еще несколько укрытий. Где-то стояла вода, где-то сидели подвыпившие люди. В общем, я решил: первый вариант — лучший, и стал его обустраивать.

Бункер, как его называет Сергей, — настоящее бомбоубежище, которое построили в 1972-м. Тогда же, когда и возвели дом, где живет его теща. На глаз — оно метров семь в ширину и пятьдесят в длину. Перекрытия крепкие, двери мощные.

— Было ясно: ночевать здесь будет не только наша семья. Спать на голом полу неудобно, поэтому я снес туда четыре двери, что бесхозно стояли в парадной, нашел лавочку и пластмассовые заборы, которые используют дорожники, — перечисляет собеседник. — Люди, приходя сюда, брали с собой туристические коврики, покрывала, одеяла. Так и обустраивалась. Были и те, кто заходил лишь со стульчиком и телефоном.

Для подзарядки мобильных в убежище сделали розетку.

Люди

В ночь с 24-го на 25 февраля в бункере спало около сорока горожан. Всего за семь дней, сколько здесь находился Сергей, через убежище прошло человек 130. Это жители разных домов округи. Остаться тут мог любой, независимо от прописки.

— Несмотря на то, что людей много, столпотворения у нас никогда не случалось. Места хватало всем, если нужно теснились. Все это происходило без конфликтов, не та ситуация, чтобы конфликтовать, — вводит в курс дела собеседник. — К тому же, люди постепенно выезжали из города, их места освобождались для других. Думаю, и сейчас там так же.

В бомбоубежище некоторые заходили во время комендантского часа — с восьми вечера до семи утра, другие жили тут постоянно. Сергей с семьей относилась ко второй категории.

— Домой я забегал за едой, в туалет и раз помыл голову. Почти все остальное время находился в бункере. Тут, казалось, безопаснее, — рассказывает мужчина и говорит, что его родня, например, спускаться не торопилась. Не верили в опасность по-настоящему и заходили лишь во время сильных обстрелов. — Порой в бомбоубежище тоже бывало страшно. Как-то в километре от нас, вроде как сбили самолет. Он упал и взорвался. Мощность была такой, что даже в укрытии задрожал пол. В тот вечер люди пришли сюда еще до комендантского часа.

Страх вызывал и хаос, который царил в убежище в первый день. Люди бесконтрольно заходили и выходили, а в сети уже появлялась информация о диверсантах и мародерах.

— Все закончилось тем, что утром второго дня к нам зашла какая-то женщина и стала внутри фотографировать. Когда мы спросили, кто она, ответила: «Журналистка». Но после просьбы показать удостоверение, оказалось, «снимает она якобы для себя». Мы заставили ее все удалить, — описывает ситуацию собеседник и вспоминает, что после этого в бомбоубежище поняли: тут нужен порядок. — Мы собрали людей и решили: необходимо определить тех, кто будет отвечать за внутреннюю безопасность. Идею приняли. Одна из девушек — Татьяна, предложила мою кандидатуру на должность коменданта. Другие поддержали.

У коменданта была команда помощников из нескольких мужчин. Сама Татьяна стала местным администратором. При входе ей поставили столик, на нем стоял ее ноутбук, куда она записывала номера телефонов и имена всех, кто приходил в бункер.

Безопасность

В бомбоубежище установили свои правила и разобрались со входной дверью.

— Закрываться на замок в бункере нельзя, но, так как к нам могли попасть мародеры или диверсанты, мы решили себя обезопасить, — рассказывает Сергей. — С одним из мужчин, Борей, мы принесли со стройки крепкую арматурину и сделали из нее засов. Параллельно я попросил соседа, который спустился с болгаркой и срезал все защелки снаружи. Это для того, чтобы никто не смог закрыть нас с улицы.

Во время сирен и обстрелов засов всегда открывали — вдруг кто-то срочно решит забежать, в часы тишины — с 20.00 до 7.00 закрывались. За два дня, продолжает Сергей, всех удалось приучить приходить в убежище по расписанию или предупреждать о возможном опоздании. Но ситуации бывают разные. Случалось, в бункер стучались и после комендантского часа. К двери тогда подходили трое: Сергей — у него была саперная лопатка, Андрей с молотком и Борис с пистолетом, в котором резиновые пули. Прежде, чем открыть, пришедшего проверяли.

— На двери убежища мы оставили мой мобильный. Если, допустим, человек опоздал, он звонил мне, мы сверяли, есть ли его номер в базе Татьяны, если да, пускали, — рассказывает собеседник. — Параллельно с этим у нас был и числовой пароль. Работал он так. Мы выбирали число, допустим 16. Когда после комендантского часа кто-то стучал, я мог сказать, например, два. В ответ человек должен был произнести ту цифру, которая в сумме с двумя, давала бы 16.

— А если человек у вас никогда не был, его мобильного нет в базе и числовой пароль он не знает?

— Тоді я починав розмовляти з ним українською. Просив сказати: «Залізниця, поляниця». Кацапы (россияне. — Прим. Zerkalo.io) не могут это произнести, у них ломается язык, — отвечает собеседник. — Кроме того, мы спрашивали, кого из района он знает, кто его соседи.

— Были ли еще какие-то правила?

— Свет в бомбоубежище горел всегда, курить внутри было нельзя, и после 22.00 мы просили, чтобы дети не бегали, — перечисляет Сергей и снова возвращается к теме безопасности. — С первых дней стала появляться информация, что диверсанты оставляют на крышах домов метки в виде креста или Z. Их наносили флюоресцентной краской, которая видна в темноте. Во время вылазок мы с мужчинами проверяли чердаки. Возле входа на крышу посыпали мукой. Чтобы, чуть что, по следам понимать: поднимался туда кто-то или нет. К счастью, чужие к нам не заходили.

Атмосфера

Люди в бункере собрались разные. У всех свои привычки, поэтому первое время, рассказывает Сергей, было непросто. Потом все перезнакомились и «стало даже интересно». Чтобы чем-то себя занять, жители принесли в убежище книги, нарды, карты.

— Мы много общались и, конечно, делились информацией, — описывает обстановку Сергей. — Здесь, в замкнутом пространстве, я впервые почувствовал, что процентов 90 новостей, которые появляются в интернете, неправда. Бывало, пока пройдешь 50 метров от одного конца бункера до другого, столько всего наслушаешься: кто-то прочитал, что Путин умер, кто-то — что из Беларуси уже выпустили ядерные ракеты. Все это учит избирательно подходить к новостям. Я, например, прислушивался только к тем фактам, которые рассказывала Таня. Она читала проверенные источники.

— Из-за стресса, страха и бесконечного потока информации люди часто паниковали?

— Если кто-то начинал волноваться из-за новости, мы говорили: «Не парься, это фейк», и человек успокаивался, — легко отвечает на сложный вопрос Сергей. — За семь дней в бункере я видел слезы лишь раз. Плакала Танина дочка. Оказалось, у нее день рождения — 13 лет. Они с мамой должны были пойти на каток, а вместо этого сидели в бомбоубежище. Когда Таня мне про это рассказала, наш Андрей, как раз побежал в офис, хотел взять роутер, чтобы настроить в бункере Wi-Fi. Я позвонил ему, попросил купить торт. Тортов в магазине не было, но он принес кекс, свечи и газировку. Ребенок был счастлив.

— А как вы сами во всем этом держались?

— Все время я был на адреналине, а адреналин притупляет страх. Наверное, когда это ощущение закончится, я буду дрожать где-то под подушкой, но там, как и сейчас, я держался и держусь, — описывает свое состояние Сергей. — Возможно, из-за того, что у нас получилось самоорганизоваться и люди чувствовали себя под защитой — пусть из защиты только молоток и лопата, ночью многие крепко спали. Я не мог. Просто периодами проваливался в сон. В одну из ночей я задумался, а смог бы я убить человека? Представил, как могу оказаться в такой ситуации. И понял: если возникнет угроза моим близким, то да — смогу.

Отъезд

Сергей не скрывает: с первого дня войны в их семье думали об отъезде. С женой они воспитывают троих несовершеннолетних детей, это, рассказывает мужчина, позволяло им уехать всем вместе. В планах было остановиться в Дании — там живет сестра супруги. Поездку оттягивали: верили, что скоро победа (и сейчас верят). Утром 3 марта, вспоминает собеседник, жена сказала: «Пора», и днем они вызвали такси до вокзала.

Фото: Reuters
Жители Львова пережидают авианалет в подвале школы. Снимок используется в качестве иллюстрации. Фото: Reuters

Обязанности коменданта, а с ними и саперную лопатку, которую Сергей нашел на крыше 25 февраля, он передал Геннадию.

— В бункере Гена появился через несколько дней после начала войны. Очень тихий и скромный. Когда мы разговорились, оказалось, в свое время он участвовал в боевых действиях в Африке. Сходу определяет: летят наши ракеты или россиян, — рассказывает Сергей. — Я попросил его меня заменить: все-таки он человек опытный. К тому же, у меня было ощущение, что я ему доверяю. Хотя сразу, только заселившись, Геннадий совершил небольшую ошибку.

— Какую?

— Самые непослушные люди в бункере — это бабушки. Они всегда гнут свою линию. Если бабушка вспомнила, что, например, у нее дома есть морковка, и решила приготовить пирог, война, не война она пойдет его готовить. А потом будет угощать нас, — с улыбкой поясняет Сергей и возвращается к ситуации с Геннадием. — Его место находилось около двери, а чтобы ее открыть — достать арматурину, нужны силы. Женщина с этим не справится, поэтому они просили у мужчин. К тому же, у нас было правило, если кто-то собирается вернуться после комендантского часа, нужно предупредить. Как-то ближе к восьми вечера одна из бабушек попросила у Геннадия выпустить ее домой. Он выпустил и забыл нам сказать. В 21.00 в бункер кто-то постучался. При этом телефон у меня молчал. Мы с ребятами во всеоружии рванули к двери. Спросили пароль, человек ответил. В напряжении открываем, а на пороге наша бабушка в двумя ведерками. В одном — кофе, в другом — суп. И как ты после этого будешь ее ругать? Ну, а Геннадий получил небольших словесных «мандюлей», но все прошло очень интеллигентно.

— Как вы объявили людям, что уезжаете?

— Мы не всем сказали, в лицо я старался не говорить. Я не мог, я бы просто расплакался. Предупреждал, когда обнимал. Сообщил нескольким ключевым ребятам и любимым бабушкам. Рассказать остальным попросил Таню.

Изначально из Киева семья Сергея собиралась ехать в Рахов — город в Закарпатской области Украины, но до отправления поезда в том направлении, недалеко от вокзала упала ракета. На вокзале, вспоминает собеседник, началась паника. В итоге мужчина с женой и дочками сели в ближайший эвакуационный поезд на запад и добрались до Львова. Оттуда на бесплатном автобусе до Вильнюса. Пока в планах побыть здесь.

— Вы поддерживаете связь с людьми из бункера? Как они?

— Когда 24 февраля мы ехали из Троещины к родителям, я забыл дома телефон. Теща выдала мне свой, ее номер и был указан на двери бункера. В нем остались все контакты. Периодически она спускается в убежище. Рассказывала, что Таня с дочкой уже в Польше, Андрей отправил семью за границу, а сам вернулся. Геннадий с обязанностями справляется.

— Во всех бомбоубежищах все так организованно?

— Нет, просто у нас подобралось несколько активных ребят, которые предложили людям жить по правилам. И люди, понимая, что так безопаснее, это приняли. Знаю, недалеко от нас, один из бункеров взяли под контроль бывшие отставники. Там тоже дисциплина.

— Вы представляете, как закончится война?

— Я не знаю, я могу только сказать, что все закончится и что мы всех победим. Но насколько я верю в свои слова… Но с Украиной все точно будет в порядке. Украина — это будущая Швейцария. А Беларусь и Россию ждет [экономический] п****ц.